Гаран вечный: Кристалл с грифоном. Год единорога. Гаран вечный
Шрифт:
— Может быть, они вообще не хотят делать никаких остановок, чтобы дать нам передохнуть? — громко спросила она, возможно, надеясь, что ее слова дойдут до ушей лорда Имграя.
— Похоже на то, — тихо ответила я, потому что не хотела, чтобы меня слышали.
Она нетерпеливо одернула свою накидку, и ее капюшон сполз немного назад. Это была Кильдас, которая так злобно говорила за столом о Тольфине. Темные тени лежали под ее зелено-голубыми глазами, и тонкие морщинки пролегали вокруг ее полных губ.
— Ты здесь по его выбору, — сказала она, кивнув в сторону лорда Имграя. — Но с сегодняшнего утра ты слишком молчалива. Чем же он запугал тебя, чтобы сделать такой уступчивой и добиться своей цели? Вчера вечером ты клялась, что никогда не поедешь с нами… — Она не выказывала никакой жалости, только любопытство, так как страдания других помогали ей забыть о своем собственном горе.
— У меня была целая ночь для раздумий, — ответила я. Она коротко усмехнулась.
— Да, это, должно быть, были великие раздумья, если сейчас ты так спокойна! Зал сотрясался от воплей, когда тебя уводили в твою комнату. Теперь же ты согласна, что у тебя будет жених-колдун?
— А ты? — спросила я в ответ. Маримма своим страхом привлекла к себе внимание, но её страхи были теперь для меня наименьшей заботой. Я была не Маримма и не могла хорошо играть ее роль. Пока лорд Имграй меня не разоблачил… Он всё утро был занят только тем, что заставлял нас ехать быстрее. Что произойдет, когда он обнаружит, что его обманули? Но ему нужно было передать Всадникам определенное число невест, и это должно было защитить меня от его гнева.
— Я? — Кильдас оторвала меня от размышлений. — Как и у всех нас, у меня не было выбора. Но мужчины-оборотни вряд ли слишком отличаются от мужчин нашего рода, поэтому я не боюсь за себя. — Она вскинула голову, сильная в своём убеждении в действенности оружия, которым ее наградила природа.
— Как они выглядят? Ты видела хоть одного Всадника? — спросила я. До сих пор я была занята только своим бегством и всем, что было связано с ним, и не задумывалась о том, что ждет меня в конце этого путешествия.
— Нет, я никогда еще не видела ни одного из них, — ответила она. — До нападения ализонцев они никогда не появлялись в долинах. И потом, говорят, что они путешествуют только ночью, а не днем. Когда они вели с нами переговоры, они были в людском облике, но они обладают страшными силами. — Уверенность Кильдас исчезла, и она снова начала теребить накидку у своей шеи, словно та мешала ей дышать. — Если о них и известно больше, я никогда ничего не слышала об этом.
Краем уха я услышала звук, похожий на рыдание. К нам подъехала еще одна девушка. По ее простой одежде я узнала Сольфинну, которая накануне разделяла трапезу с Кильдас.
— Слезами ничего не изменишь, Сольфинна, — сказала Кильдас. — Подумай о том, что у тебя был свободный выбор, и будь такой же храброй, как и все мы.
— Ты сама решила поехать с нами? — спросила я.
— Это… это была моя единственная возможность помочь, — робко ответила Сольфинна, — но ты права, Кильдас, нельзя делать выбор, а потом плакать от страха. Как много я дала бы за то, чтобы еще раз увидеть свою мать и сестер. Но теперь мне больше никогда не удастся этого сделать.
— А разве при обычной свадьбе такого не было бы? — мягко спросила Кильдас. — Ты была бы отдана лорду или капитану одной из южных долин и тоже никогда не смогла бы вернуться назад.
— Я знаю это, и это меня поддерживает, — быстро ответила Сольфинна. — Это правда, меня бы отдали. Мы все идем теперь навстречу с нашими суженными. И так происходило со всеми женщинами на протяжении бесчисленного количества лет. В результате свадьбы я приобрету больше, чем потеряю, намного больше. Но Всадники…
— Ты должна понять вот что, — сказала я. — Всадникам так нужны женщины, что они для их приобретения готовы были пойти на договор и сражаться за кого угодно. Когда мужчина хочет чего-то настолько сильно, что даже ставит на карту свою жизнь, он будет очень дорожить и неустанно заботиться о приобретенном.
Сольфинна внимательно посмотрела на меня. Ее покрасневшие глаза блеснули. Одновременно я услышала тихий возглас Кильдас, которая подвела своего коня еще ближе.
— Кто ты? — властно спросила она. — Ты не та маленькая девчонка, которую вчера вечером увели из зала!
Нужно ли мне было играть роль Мариммы перед моими спутницами? Для этого не было никаких особых оснований.
— Ты права, я не Маримма.
— Кто же ты тогда? — настаивала Кильдас, а Сольфинна смотрела на меня округлившимися от удивления глазами.
— Я Джиллан, и я прожила в монастыре уже много лет. У меня нет родственников, и это путешествие — мой собственный выбор.
— Если у тебя нет родственников, которые вынудили бы тебя пойти на это или которые извлекли бы из твоего выбора для себя какую-то пользу, почему ты тогда едешь с нами? — теперь голос Сольфинны выдавал ее удивление.
— Потому что, наверное, есть и более худшие вещи, чем путешествие в неизвестность.
— Что же это такое? — спросила Кильдас.
— Однотонная, никогда не меняющаяся жизнь. У меня не было других способов вырваться за стены монастыря, а я не хочу все время носить вуаль и накидку монахини и быть довольной, когда один день жизни как две капли воды похож на другой.
Кильдас кивнула.
— Да, это можно понять. Но что произойдет, если лорд Имграй узнает правду? Он твердо решил отправить Маримму к Всадникам и делает это по своим личным мотивам. И он не такой человек, который может позволить перевернуть свои планы.
— Я знаю это. Но мне совершенно ясно, что он спешит, и у него осталось не так уж много времени для того, чтобы достигнуть места встречи. Он не успеет вернуться назад в Норстатт, а честь обязывает его передать Всадникам всех невест.
Кильдас рассмеялась.
— Ты мыслишь четко и целеустремленно, Джиллан. Мне кажется, что твоя защита против его гнева очень действенна.
— И тебя… Тебя не страшат эти… дикие люди? Ты сама выбрала свою судьбу? — спросила Сольфинна.
— Я не знаю, какие ужасы меня ждут в будущем. Но все же лучше ехать по долине к подножью горных пиков, чем смотреть на них из тени, — ответила я. Все же мое мужество было не так велико, как я хотела это показать. Может быть, я оставляла позади себя меньшее зло, чем то, которое меня ожидало. Но об этой возможности мне не хотелось думать.