Гаран вечный (сборник)
Шрифт:
— Ну что же, отлично, — он казался удовлетворенным, хотя ее заявление следовало считать, по меньшей мере, двусмысленным. Вероятно, он решил считать ее тем, чем она была, а не тем, чем стала теперь.
— Где Харат? — спросила она, желая немного прояснить тайну того, кто был с ней. Однако, прямо она еще не хотела спрашивать.
— Харат? — он посмотрел на нее.
Она поспешно укрепила свой барьер. Не сделала ли она ошибку, спросив это?
Харат был здесь, она знала его прикосновение, она не могла ошибиться. Почему же Оган удивился, когда она спросила о Харате? Харат был инструментом
— Харат на Корваре.
Дзианта была удивлена этой ложью. Почему Оган думает, что она поверит ему? Он же знал, что Харат сообщался с ней, и не было причин скрывать это. А если он отказался от Харата, то кто же другой сенситив? Может он должен скрывать потерю своего сенситива-союзника и делает это при помощи лжи? Но он же знает, что этой лжи поверить невозможно. Она почувствовала себя так, как будто ее снова швырнуло куда-то, где не было реальной опоры. Оган действовал совсем не похоже на себя. Может, он проводил какой-то свой заумный тест? Дзианта не могла понять этого.
Снова мысленный зонд. Причем с такой силой, что раньше бы он пробил ее защиту. Но теперь она выдержала. Она знала, что теперь барьер должен поддерживаться непрерывно.
— Почему ты думала, что Харат здесь? — если поражение в чтении мыслей и смутило его, то на тоне голоса это не отразилось.
— А почему бы ему и не быть здесь? — ответила Дзианта. — Ты всегда использовал его для усиления своей мощи. Разве теперь в нем нет необходимости?
Дзианте понравилась логика своего рассуждения. Но примет ли ее Оган? И все же, где Харат? Почему Оган делает тайну из его присутствия здесь?
Оган поднялся.
— Харат слишком уникален, чтобы рисковать им, — сказал он.
Он отвернулся от нее и стоял, будто прислушиваясь к чему-то. Затем он поспешно пересек долину и присоединился к часовым.
Дзианта смотрела на него. Было ясно, что он ждет чего-то плохого. Может, Юбан потерял терпение, а может, саляриканка, узнав о предательстве Огана, вошла в союз с капитаном грабителей. Яза не была дурой. Хотя она и хотела отделаться от разбойников, чтобы единолично завладеть тем, что откроет фокусирующий камень, она никогда не отрезала бы себе путь к отступлению.
Глаза — Дзианта подумала о камнях, которые были спрятаны у нее под одеждой. То, что они были ценней любой добычи из гробницы, она уже знала. Оган подозревал это. Яза, возможно, тоже. Но у них не было доказательств, которые имела она. Было еще одно обстоятельство: могли ли они служить только одному сенситиву или любому, включая и Огана?
Дзианта одевала их дважды в других мирах. Как Винтра, которая не догадывалась о их могуществе и на которую они были одеты силой ее врагами, и как Эрия, которая очень хорошо знала их силу и использовала ее. Дзианта не смотрела на это со стороны: она сама была и Винтра и Эрия. Следовательно, камни подчинялись ей. Каким образом они были предназначены ей? Если так, стоит ли ей теперь вступать в сделку с Оганом?
Был еще и другой, который занимал место в ее мыслях. Кто тот сенситив, который пожертвовал собой, чтобы помочь ей вернуться из прошлого — и где же Харат, этот источник энергии? Дзианта постаралась думать о Туране, как о проблеме, которую она должна разрешить для своей собственной
Дзианта подняла камни, положила их к себе. Если Оган думает так поступить с ней, то он будет удивлен. Дзианта знала, как Эрия использовала камни. Если у нее получится так же, то она будет гораздо более могущественна, чем предполагал Оган. В том, что ей придется использовать свое могущество здесь, на этой планете, Дзианта не сомневалась.
Оставался Харат. Если он еще на планете, то она свяжется с ним. Связь между ними наладил Оган, это было первое, что он сделал в процессе обучения Дзианты. Сейчас из всех, кто был теперь на поверхности этой разрушенной планеты, Харат был единственным, кому она могла доверять.
Оган вернулся.
— Нам надо двигаться.
— На твой корабль? — она надеялась, что еще нет. Странно, но пока она была на открытом пространстве, у нее сохранялась иллюзия свободы.
— Пока нет, — она наклонилась собрать вещи. С тюками и другой поклажей они пробирались между остроконечными камнями и наконец выбрались на равнину. По ней протекал ручеек, виднелись чахлые кустики и клочки жесткой травы. Единственные признаки жизни на этой планете.
Что же случилось на ней, что привело Сингакок и всю страну к этому состоянию? Война с катастрофическими последствиями или естественный катаклизм неслыханной силы произвели такие разрушения. Сколько же веков назад произошло все это?
Путь был очень трудным и, хотя Оган хотел идти быстрым шагом, эту скорость сохранить не удалось. Пришлось идти медленно среди расщелин в скалах и торчащих из земли камней.
Бесконечные подъемы и спуски утомили всех и в первую очередь Огана. Он стал тяжело дышать и останавливаться для кратковременного отдыха.
Долина постепенно расширялась, растительность становилась богаче. Однако даже самые высокие кусты еле достигали плеча человека. Продираться сквозь толстые ветви стало еще труднее, что совсем замедлило их продвижение. Дзианта еще не видела на этой планете столько растительности и удивлялась, что она могла сохраниться в кошмаре, постигшем Сингакок.
Вдруг один из мужчин выругался и выстрелил из лазера в кусты. Дзианта успела заметить, что в его вытянутую для шага ногу вцепились чьи-то зубы. Нога вся была в желтой пене.
— Что-то вроде ящерицы, — он сунул ногу в воду и стал смывать пену. Затем поставил ее на камень, внимательно рассматривая. — Насквозь не прокусила. — Его товарищ методично водил лучом лазера по кустам, срезая их до земли, пока Оган не взял его за руку.
— Не трать все заряды на это…