Гардемарин в юбке

Хрусталева Ирина

– Севочка, закрой ворота сам, я уже уехала! – И надавила до отказа на педаль газа.

Увидев, как из-под новеньких колес брызнула щебенка, Сева прикрыл глаза и прошептал:

– Господи, не допусти несправедливости. Моя Снегурочка служила мне верой и правдой целых пять лет, пусть прослужит еще столько же.

Глава 34

Вероника выжимала из «шестерки» все, на что была способна: она неслась по трассе со скоростью сто двадцать километров в час, крепко держась за руль. «Только бы не опоздать, – думала Ника. – Только бы не опоздать! Может, Зоя Ефимовна хочет мне что-то сказать? Ведь не просто так она мне звонила? Или захотела поделиться очередным свалившимся на нее горем? Ладно, не буду гадать на кофейной гуще,

сейчас приеду и, если повезет, все узнаю. Надеюсь, ее не забрали в больницу. А вдруг забрали? О боже, голова-то как болит, прямо раскалывается! Наверное, последствия моего сегодняшнего полета с платформы. А ведь меня кто-то толкнул, я это точно почувствовала. Но кто же это мог быть? Не сидел же преступник специально на платформе, дожидаясь, когда я приеду? Нестыковка какая-то. Откуда он вообще мог знать, что я уехала в Москву сегодня утром? Или за мной следят? Только этого не хватало».

Вероника нервно посмотрела в зеркало заднего обзора. За ней ехало много машин, поэтому определить, есть за ней слежка или нет, было практически невозможно.

– Ладно, как поверну к поселку, сразу будет видно, едет кто-то за мной или нет.

На повороте к Марсову она немного притормозила и посмотрела, не сделал ли кто-то точно так же. Ничего подозрительного Ника не заметила, поэтому, облегченно вздохнув, поехала дальше. Возле демидовского дома Вероника остановилась и вышла из машины. Ворота были закрыты, поэтому въехать во двор она не смогла. Оставлять машину на улице ей не хотелось: еще свежо было воспоминание об испорченных тормозах. Перспектива влететь в какой-нибудь бетонный столб, после которого не соберешь костей, Нике совсем не нравилась.

Она подошла к калитке в воротах и подергала. К ее радости, она была не заперта, и Вероника беспрепятственно вошла во двор, посмотрела на дом: он стоял совершенно безмолвный, даже шторы на окнах были задернуты.

– Брр, – передернулась Ника. – Прямо как в склепе. До чего же неприятно здесь находиться. Совсем еще недавно этот дом был наполнен веселыми голосами и освещался ярким светом, а сейчас он больше похож на замок с привидениями.

Она решительно шагнула к двери и уже хотела ее открыть, как на пороге показался человек, которого Вероника никогда прежде здесь не видела.

– Добрый вечер, я к Зое Ефимовне, она меня ждет. – Вероника не мигая уставилась на мужчину.

– Проходите, если ждет, – пожал тот плечами. – Я, собственно, уже ухожу, мое присутствие здесь больше не нужно.

– А вы кто, если не секрет? – полюбопытствовала Ника.

– Какой же может быть секрет? Я душеприказчик семьи Демидовых, меня сегодня вызвала к себе Зоя Ефимовна, вот я и прибыл, а сейчас уже убываю, – улыбнулся мужчина, и эта улыбка сделала его лицо очень милым и приветливым.

– Что-то серьезное? – спросила Вероника как можно беспечнее, делая вид, что задала этот вопрос ради праздного любопытства.

– На этот вопрос, милая леди, я отвечать не имею права, вы уж меня простите. Пожалуйста, проходите, Зоя Ефимовна на втором этаже, она не совсем здорова, поэтому лежит в постели.

– Спасибо, я непременно пройду, только сначала мне бы хотелось загнать мою машину во двор. Я так понимаю, что вон тот красивый «Мерседес» принадлежит вам?

– Да, это моя машина, – не без гордости кивнул мужчина, будто говорил о своем ребенке, который уже в годовалом возрасте знал таблицу Менделеева.

– Вот и отлично, вы сейчас будете выезжать, а я как раз заеду, – обрадовалась Вероника.

Она бегом выскочила за ворота и села за руль. Ворота плавно отъехали в сторону, и Ника увидела садовника, с которым познакомилась в тот день, когда Юлю арестовали. Он тоже узнал девушку и приветливо помахал ей рукой. Ника загнала машину во двор и вышла.

– Здравствуйте, Федор Иванович. Как вы здесь живете-поживаете?

– Да я-то живу, что мне сделается? Вот только хозяева мои мрут, как во время чумы. Ой, не нравится мне все это, ой как не нравится, – сокрушенно покачал головой садовник. – Вот сегодня Софья Ефимовна померла, царство ей небесное. Безропотная была женщина, бывало, ходит по саду тихонечко так. Или сядет на лавочку, очки на нос

нацепит и Чехова читает. Любила она классику, сколько раз видел, как она украдкой платочком слезы утирает. До самой смерти так романтиком и пробыла. Она не очень разговорчива, но со мной иной раз и побеседует. «Знаете, – говорит, – Федор, думаю, что свое счастье я сама упустила. Молодая когда была, мне один офицер предлагал руку и сердце, а я отказала ему, сестру свою послушала. Она говорила, что он недостоин меня и вообще не пара. А как он был красив, какие стихи мне читал, какие цветы дарил». При этом она томно вздыхала и закатывала глазки и в такие моменты напоминала мне чеховскую барышню. Жалко ее мне очень, прямо в себя прийти не могу. Ведь сейчас почти весь дом на мне, и готовить тоже приходится. Как вернулись мои престарелые барышни после похорон, так, считай, из своих постелей и не вылезали. Я, конечно, делаю, что могу, но ведь тоже уже немолод.

– Неужели никто из знакомых не приезжает? – удивилась Вероника.

– Разбежались все, как крысы с тонущего корабля, – вздохнул садовник. – Только вон доктор и заходит, это сосед который. Он и сиделку из клиники присылал. Но Зоя Ефимовна наотрез отказалась от ее услуг и отправила женщину обратно. Как уж она объяснила свой поступок доктору, мне неведомо, только больше он никого не присылал. Вот теперь и кручусь я здесь сам. Правда, мне одна женщина помогает, она в местном магазине продавцом работает, вечером всегда забегает, продукты приносит, чаю со мной выпьет да приготовит чего. Мир не без добрых людей, слава богу, – вздохнул Федор Иванович. – А ты проходи, проходи, милая, Зоя Ефимовна в спальне своей на втором этаже. Доктор недавно уехал, уговаривал в больницу лечь, но она ни в какую. «Дома, – говорит, – умирать буду, а не на казенной постели». Она ведь какая? Сказала, как отрезала. Врач ей там кучу лекарств оставил, а она только ухмыляется. От такого, говорит, количества и здоровый человек загнется. Вроде завещание она сегодня написала, меня в свидетели позвали, да еще доктора, который на «Скорой» приехал. Ты уж прости, милая, только с меня слово взяли, что не имею права разглашать тайну завещания.

– А мне это совсем неинтересно, я человек посторонний, незаинтересованный, так что ваша тайна мне ни к чему, – хмыкнула Вероника и направилась к двери дома.

Потом легко взбежала по ступенькам на второй этаж и остановилась у первой двери. Немного постояв, чтобы отдышаться, тихонько постучала в дверь.

– Да, да, войдите, – услышала она довольно бодрый для больного человека голос.

– Зоя Ефимовна, это Вероника. Можно войти? – проговорила девушка, просунув в дверь свой нос.

– Проходи, Вероника, я тебя жду, – громко пригласила женщина.

– Что случилось, Зоя Ефимовна? Мне сказали, что у вас сердечный приступ.

– Это у них приступ размягчения мозгов! – зло выплюнула Зоя Ефимовна. – А я совершенно здорова, просто небольшая слабость, от этого и обморок случился. Я хоть и готова уже была ко всему, но смерть Софочки меня, конечно, огорчила. А с постели я почему не встаю, так это от ног, больные они у меня, а сейчас обострение, видно, на нервной почве, совсем не могу наступать, как иголками колет. Так что с сердцем моим полный порядок, хоть этот врач молоденький и закатывал здесь глаза под потолок. Только, видно, ему еще учиться да учиться надо, чтобы правильно диагнозы ставить. Вон, посмотри, сколько таблеток разных наоставлял, а они для меня, что мертвому припарки, – бесполезные… Я почему тебя к себе-то позвала, не догадываешься? – без предисловий перешла женщина к главному.

– Нет, не догадываюсь, – помотала головой Вероника. – Наверное, хотите, чтобы я вам опять с похоронами помогла?

– Нет, моя милая, с похоронами мне помогать не нужно, все агент сделает, я уже вызвала. Нам с Софьей все равно, в каких гробах лежать, там все равны, что бедные, что богатые, – махнула женщина рукой и горько при этом усмехнулась. – Я тебе, деточка, хочу имя одно назвать, чтобы ты знала, кто все это с нашей семьей проделал, да за такой короткий срок. Может, это как-то поможет Юлю из тюрьмы освободить… Не знаю я законов, все доказывать придется, а как это сделать, ты уж сама соображай.