Гардемарин в юбке
Шрифт:
– Ладно, смотри, – разрешила Юля. – Только, пожалуйста, не охай и не ахай. Я в роддоме, когда лежала, мне там одна женщина, она уже третьего родила, сказала, что малышей до сорока дней по возможности вообще никому не надо показывать, а то сглазить могут.
– Я не сглажу, у меня глаза зеленые, – моментально нашлась Вероника и начала бережно распеленывать одного из мальчиков. – Ой, какой маленький, ручки с ножками как карандашики!
– Это у тебя карандашики, а у него нормальные конечности, – недовольно возразила мамаша.
– Да не ворчи, это же я так, любя, – успокоила мамочку Ника. –
– Одного Вадимом, а второго Александром.
– Может, не надо Александром? Говорят, плохая примета называть в честь умерших, тем более так нехорошо умерших.
– Тогда не знаю, я уж всю голову сломала. Хотела Андреем, в честь своего отца, или Алексеем, в честь отца Вадима, но ведь они тоже уже умерли.
– А давай назовем Никитой, хорошее имя, мне очень нравится.
– Что-то не помню я среди твоих знакомых, кто бы носил имя Никита, – хитро прищурилась Юлия, намекая на то, что, когда Света родила мальчика, Вероника тут же предложила назвать его Ромкой, потому что тогда только познакомилась со своим юристом и была влюблена в него без памяти.
– А у меня и нет таких знакомых, просто нравится имя, и все, что здесь удивительного? – пожала плечами Вероника.
– Тогда заметано, пусть второй будет Никитой. Мне тоже имя нравится, надеюсь, Вадим будет не против.
– Юль, я не хотела тебе говорить раньше времени, но сейчас, думаю, можно.
– Только не говори, пожалуйста, о плохом, у меня и так молока не хватает, – торопливо заговорила Юля и зажала оба уха руками.
– Успокойся, дурочка, все как раз наоборот. Вадим пришел в себя и сейчас семимильными шагами идет на поправку.
Юля уставилась на подругу широко открытыми глазами и прошептала:
– Опять прикалываешься?
– Дура, что ли? Кто же такими вещами шутит?
– Поклянись.
– Чтоб мне старой девой остаться, подруга, даю честное благородное, что сказала тебе сейчас чистейшую правду без малейшей примеси! – на одном дыхании выпалила Вероника.
Юлька села прямо на пол и опустила голову. Ника посмотрела на подругу испуганными глазами и спросила:
– Юленька, что с тобой, милая? Ведь все же хорошо!
– Ник, неужели все это позади? Неужели я все это пережила?
– Конечно, дурочка, в жизни так и бывает, то взлеты, то падения. Закончилась твоя черная полоса, теперь будет только светло и радостно. У меня, между прочим, тоже радость. Я вчера у врача была и могу сообщить тебе, подружка, что я беременна.
– Ой, Никуся, какая же ты умница! А Роман знает?
– Нет, я ему еще ничего не говорила и не хочу пока говорить.
– Это почему же?
– Потому. Скажу тогда, когда уже поздно будет на аборт идти. Вдруг он мне скажет, что не хочет ребенка и вообще не собирается разводиться со своей женой?
– Не скажет, – уверенно проговорила Юля.
– Откуда ты знаешь?
– Я не знаю, я так думаю.
– Индюк тоже думал, – проворчала Вероника. – Юль, я тебя очень прошу, ты пока никому не говори, даже Светке, у нее, сама знаешь, долго не держится, она обязательно Витьке разболтает. Ну а тот за мужскую солидарность руками и ногами, обязательно Ромке проговорится. Обещай мне, что не скажешь.
– Обещаю, что не скажу.
– Вот
– Аминь, – прошептала Юлия и, схватив своих мальчишек в охапку, начала их по очереди целовать.
ЭПИЛОГ
Жизнь пошла своим чередом. Юлька очень изменилась и теперь все свое время посвящала только двойняшкам. Она наотрез отказалась от няни, боясь, что та не дай бог сделает что-то не так. Вероника помогала подруге во всем и однажды заметила, что Юля ревниво смотрит, когда она, искупав одного из малышей и завернув его в полотенце, поцеловала мальчишку. Ребятки хорошо прибавляли в весе, и, когда им исполнилось по два месяца, Вероника с Юлей решили, что настала пора показать сыновей отцу. Они долго готовились к этому событию и чуть не подрались, споря, в какие костюмчики одеть ребятишек. Из пеленок они уже вылезли, а костюмчики им были еще великоваты.
– Давай наденем те, которые моя мать прислала из Канады, – уговаривала Юлю Вероника.
– Они в них утонут и будут смотреться, как в мешках, – не соглашалась Юля.
– Ничего, вниз наденем по парочке ползунков, так что будут в самый раз. Нужно, чтобы ребятки выглядели как можно лучше, пусть Вадим порадуется.
– Если мы их так оденем, они не влезут в свои меховые спальные мешки. На улице холодно, а я не хочу, чтобы у них потекли сопли.
В конце концов подруги пришли к одному мнению, немало попыхтев, пока одевали Никитку с Вадиком, но ребятки получились очень нарядными. Пока их одевали, они наорались так, что, как только их занесли в машину, уложив рядком на мягком сиденье, они в тот же миг уснули. Когда Вероника выезжала из ворот дома, к соседнему, который был уже отстроен, подъехала грузовая машина.
– Наверное, мебель привезли, – предположила Юля. – Ты с соседями еще не познакомилась?
– Так я и не видела никого из них. Даже не знаю, кто тут будет жить.
– Ладно, успеем еще, познакомимся. Какая, в конце концов, разница, кто здесь будет жить? Лишь бы люди были хорошие.
Девушки приехали в больницу, где сразу же натолкнулись на препятствие: с детьми их категорически не желали пускать к больному. Только благодаря напористости Вероники и помощи Виктора Ивановича им удалось пройти в палату к Вадиму. Радости не было предела! Вадим даже попытался встать с постели, чем ужасно напугал Юлию.
– Ты что, с ума сошел? Тебе же нельзя! – что было сил закричала она перепуганным голосом. – Только-только я обрела надежду на то, что буду, как все, нормальной замужней женщиной, а не вдовой, и ты хочешь разрушить мою радость.
– Ну, уж нет, теперь-то я уж точно не умру, не дождетесь! – засмеялся Вадим. – Дайте хоть одного подержать, – посмотрел он на жену умоляющим взглядом.
Юля осторожно дала в руки мужу одного из сыновей и, поддерживая малыша, с улыбкой смотрела на счастливое лицо мужа. Было удивительно, что один мальчик был похож на Юлю, а второй как две капли воды скопировал своего папочку. Кстати, это был тот, которого и назвали в честь отца Вадимом.