Гаргантюа и Пантагрюэль (Пантагрюэль)

Рабле Франсуа

Марцелл шелушит бобы,

Друз щелкает миндальные орехи,

Сципион Африканский, в одном сапоге, торгует на улице винной гущей,

Газдрубал -- фонарями,

Ганнибал -- яйцами,

Приам -- тряпичник,

Ланселот, Рыцарь Озера, сдирает шкуры с павших лошадей,

Все рыцари Круглого стола -- жалкие поденщики, служат гребцами на переправах через Коцит, Флегетон, Стикс, Ахерон и Лету и катают господ чертей: словом, они вроде лионских лодочников или же венецианских гондольеров, с той только разницей, что

за перевоз они получают щелчок по носу, а вечером -- заплесневелую краюху хлеба,

Траян ловит лягушек,

Антонин -- лакей,

Коммод мастерит разные вещицы из гагата,

Пертинакс щелкает лесные орехи,

Лукулл -- повар,

Юстиниан -- игрушечник,

Гектор -- кухонный мужик,

Парис -- голодранец,

Ахилл убирает сено,

Камбиз -- погонщик мулов,

Артаксеркс -- лудильщик,

Нерон -- скрипач, а Фьерабрас у него слугой и всячески ему досаждает: кормит плохим хлебом, поит прокисшим вином, а себе забирает все самое лучшее,

Юлий Цезарь и Помпей смолят суда,

Валентин и Орсон служат при адских банях и накладывают дамам на лицо маски,

Гинглен и Говен ходят за свиньями,

Жофруа Большой Зуб торгует огнивами,

Готфрид Бульонский -- резчик по дереву,

Ясон -- звонарь,

Дон Педро Кастильский торгует мелкими реликвиями,

Моргант -- пивовар,

Гюон Бордоский -- бочар,

Пирр -- судомой,

Антиох -- трубочист,

Ромул чинит дешевую обувь,

Октавиан скоблит пергамент,

Нерва -- конюх,

Папа Юлий торгует с лотка пирожками и уже не носит своей длинной бородищи,

Жан Парижский чистит башмачки,

Артур Бретонский выводит пятна на шляпах,

Персфоре -- носильщик,

Папа Бонифаций Восьмой торгует тесьмой,

Папа Николай Третий продает бумагу,

Папа Александр -- крысолов,

Папа Сикст лечит от дурной болезни.

– - Что такое?
– - спросил Пантагрюэль.
– - Там тоже болеют дурной болезнью?

– - Разумеется, -- отвечал Эпистемон.
– - Такой массы венериков я еще нигде не видал. Их там сто с лишним миллионов, потому, видите ли, что у кого не было дурной болезни на этом свете, тот должен переболеть ею в мире ином.

– - Стало быть, меня это, слава Богу, не касается, -вставил Панург, -- я уж через все стадии прошел.

– - Ожье Датчанин торгует сбруей,

Царь Тигран -- кровельщик,

Гальен Восстановитель -- кротолов,

Четверо сыновей Эмона -- зубодеры,

Папа Каликст бреет непотребные места,

Папа Урбин -- приживал,

Мелюзина -- судомойка,

Матабрюна -- прачка,

Клеопатра торгует луком,

Елена пристраивает горничных,

Семирамида ловит вшей у бродяг,

Дидона торгует ивишнями,

Пенфесилея -- кресс-салатом,

Лукреция -- хозяйка постоялого двора,

Гортензия -- пряха,

Ливия изготовляет

ярь-медянку.

Таким образом, те, что были важными господами на этом свете, терпят нужду и влачат жалкое и унизительное существование на том. И наоборот: философы и все те, кто на этом свете бедствовал, стали на том свете важными господами.

Я видел, как Диоген, в пурпуровой тоге и со скипетром в правой руке, своим великолепием пускал пыль в глаза Александру Великому и колотил его палкой за то, что тот плохо вычинил ему штаны.

Я видел Эпиктета, одетого со вкусом, по французской моде: под купой дерев он развлекался с компанией девиц -- пил, танцевал, закатывал пиры по всякому поводу, а возле него лежала груда экю с изображением солнца. Над виноградной беседкой были написаны в качестве его девиза следующие стихи:

Плясать, смеяться и шутить,

Винцо блаженно попивая,

И дни в безделье проводить,

Экю на солнышке считая.

Увидев меня, он любезно предложил мне выпить, я охотно согласился, и мы с ним хлопнули по-богословски. Тут к нему подошел Кир и попросил, ради Меркурия, один денье на покупку лука, а то, мол, ему нечем поужинать.

"Нет, нет, я денье не подаю, -- сказал Эпиктет.
– - На вот тебе, мошенник, экю и стань наконец порядочным человеком".

Обрадовался Кир такому богатому улову, однако ж всякое прочее жулье, которое там околачивается, как, например, Александр Великий, Дарий и другие, ночью обчистили его.

Я видел, как Патлен, казначей Радаманта, приценивался к пирожкам, которыми торговал папа Юлий.

"Почем десяток?" -- спросил Патлен.

"Три бланка", -- отвечал папа.

"Не хочешь ли три удара палкой?
– - сказал Патлен.
– - Давай сюда пирожки, негодяй, а сам ступай за другими".

Бедный папа заплакал и пошел. Он сказал своему хозяину-пирожнику, что у него отняли пирожки, а тот отхлестал его так, что кожа его не годилась потом даже на волынку.

Я видел, как мэтр Жан Лемер, изображая папу, заставлял всех бывших королей и пап целовать ему ногу, затем важно, по-кошачьи выгибая спину, благословлял их и приговаривал:

"Покупайте индульгенции, бестии вы этакие, покупайте, благо дешевы! Разрешаю вас от вин и гренков, то бишь от вин и грехов, и позволяю вам оставаться никчемными людьми до конца дней".

Затем он подозвал Кайета с Трибуле и сказал:

"Господа кардиналы! Дайте им скорей по булле, -- каждому стукните разочек колом по задней части!"

Что и было исполнено незамедлительно.

Я слышал, как мэтр Франсуа Виллон спрашивал Ксеркса:

"Почем горчица?"

"Один денье", -- отвечал Ксеркс.

Виллон же ему на это сказал:

"Лихорадка тебе в бок, негодяй! Здесь таких цен нет. Ты нам тут вздуваешь цены на продовольствие".

И с этими словами он пустил струю ему в кадку, как это делают торговцы горчицей в Париже.