Гаргантюа и Пантагрюэль
Шрифт:
Распев. Умаляются.
Панург. Ответьте мне во имя данного вами обета: когда вам припадет охота заняться с девицами, то чем вы их орошаете?
Распев. Соком.
Панург. Что же они вам говорят, когда подставляют тыл?
Распев. Слово.
Панург. Вам-то от них одно удовольствие, ну, а насчет интересного положения они беспокоятся?
Распев. Конечно.
Панург. Детей они вам рожают?
Распев. Никогда.
Панург. В каком виде вы с ними спите?
Распев. В голом.
Панург. Ответьте мне во имя данного вами обета: самое меньшее, сколько раз это у вас обыкновенно бывает в день?
Распев.
Панург. А за ночь?
Распев. Десять.
– А, прах его побери, – вставил брат Жан, – этот ерник боится перейти за шестнадцать, он стыдлив.
Панург. А ты бы мог столько, брат Жан? Его, брат, не переплюнешь. И другие столько же?
Распев. Все.
Панург. Кто же у вас самый любвеобильный?
Распев. Я.
Панург. И у вас не бывает осечек?
Распев. Никогда.
Панург. Ничего не понимаю. Если вы накануне опустошите и истощите сперматические ваши сосуды, то что же у вас останется на другой день?
Распев. Еще больше.
Панург. Или я сошел с ума, или они пользуются индийской травой, которую так расхвалил Теофраст. Ну, а если в силу естественного хода вещей или по какой-либо другой причине во время подобных резвостей член ваш несколько уменьшится в размерах, то как вы на это смотрите?
Распев. Печально.
Панург. А что же тогда делают ваши милашки?
Распев. Бунтуют.
Панург. А если вы на целый день выйдете из строя?
Распев. Еще сильнее.
Панург. Чем же вы от них отделываетесь?
Распев. Болтовней.
Панург. А они вам чем платят?
Распев. Дерьмом.
Панург. Да ты что это?
Распев. Пукаю.
Панург. Как?
Распев. Басом.
Панург. Как же вы их наказываете?
Распев. Как свекровь.
Панург. И что же из этого получается?
Распев. Кровь.
Панург. А потом вы все же принимаетесь за прежнее?
Распев. Вновь.
Панург. И что же у вас опять воцаряется?
Распев. Любовь.
Панург. Во имя того же самого обета ответьте мне, когда у вас бывает затишье?
Распев. В августе.
Панург. А самая горячая пора?
Распев. В марте.
Панург. А все остальное время как у вас идет дело?
Распев. Бодро.
Тут Панург рассмеялся и сказал:
– Ах ты, милый распев! Вы заметили, какие у него определенные, краткие и сжатые ответы? Он в высшей степени немногословен. По-моему, он из тех, что одну вишенку на три части делят.
– А вот со своими девками он, чтоб мне пусто было, говорит совсем иначе, – заметил брат Жан, – с ними он очень даже многословен. Ты вот сейчас сказал насчет трех частей вишни, а я клянусь Григорием Богословом, что он из бараньей лопатки сделает не больше двух кусков, а из кварты вина не больше одного глотка. Глядите, какая он дохлятина.
– Эти подлецы чернецы везде одинаково прожорливы, – подхватил Эпистемон. – А нас еще уверяют, будто, кроме собственной жизни, они в сем мире ничего не имеют. Черт подери, а чем же тогда богаче их короли и великие государи?
Глава XXIX
О том, как Эпистемон не одобрил установления Великого поста
– Вы обратили внимание, – продолжал Эпистемон, – что этот паршивый недоносок распев считает март месяцем распутства?
– Да, – отвечал Пантагрюэль, – однако ж на март всегда приходится пост, а пост установлен
– Теперь вы можете судить, – заметил Эпистемон, – прав ли был тот папа, который впервые установил пост, коль скоро стоптанный этот башмак, именуемый распевом, сам признается, что именно во время поста он с ног до головы бывает замаран скверною блуда, каковое обстоятельство все добрые и сведущие медики объясняют тем, что ни в какое другое время года не поедается столько будящей чувственное влечение пищи, сколько постом, как-то: бобов, гороху, фасоли, турецкого гороху, луку, орехов, устриц, сельдей, солений, рассолов, салатов, составленных из разных возбуждающих растений, то есть дикой горчицы, настурции, эстрагона, кресса, поручейника, рапунцеля, мака, хмеля, фиг, риса, винограда.
– Быть может, вы со мной и не согласитесь, – молвил Пантагрюэль, – я же склонен думать, что добрый папа, установитель Великого поста, дозволил потреблять перечисленные вами кушанья, как способствующие продолжению человеческого рода, именно в ту пору, когда естественное тепло исходит из центра тела, где его задерживали зимние холода, и распространяется по всем членам, точно сок по дереву, а навело меня на эту мысль вот что: в туарских метрических книгах число детей, родившихся в октябре и ноябре, превышает число детей, родившихся в течение остальных десяти месяцев; так вот, если отсчитать столько-то месяцев назад, то выйдет, что октябрьские и ноябрьские дети были сотворены, зачаты и зарождены постом.
– Я слушаю вас с великим удовольствием, – заговорил брат Жан, – но только приходский священник в Жамбе приписывал такое огромное количество беременностей отнюдь не постной пище, а всем этим горбатым сборщикам-захребетникам, патлатым проповедникам да за…атым исповедникам: пост – это их время, они и давай стращать блудливых мужей, что те, мол, не больше чем в трех туазах от когтей Люциферовых. Напуганные мужья перестают дергать горничных девушек и возвращаются к женам. Вот и все, что я хотел сказать.
– Истолковывайте введение Великого поста, как вам вздумается, каждый волен остаться при своем мнении, – сказал Эпистемон, – но отмене поста (а она близка) воспротивятся все медики, я это знаю, я слышал это от них самих. Без поста их искусство придет в упадок – они лишатся заработка, оттого что не будет больных. Пост порождает всевозможные заболевания, это настоящий рассадник, подлинное гнездилище и средоточие всех недугов. Примите также в соображение, что от поста не только гниет тело, но и беснуется душа. Это такое время, когда черти в лепешку расшибаются, когда ханжи забирают власть, когда у святош не жизнь, а сплошной праздник, самое для них раздолье: всякие там заседания, увещания, отпущения, исповеди, бичевания, анафематствования. Я вовсе не хочу сказать, что аримаспы лучше нас [945] , – это просто к слову пришлось.
945
Я вовсе не хочу сказать, что аримаспы лучше нас… – Возможно, имеются в виду северные народы, принявшие реформу и не соблюдавшие поста (ср. «Четвертая книга», гл. LVI).