Гарики из Атлантиды. Пожилые записки
Шрифт:
Дурак, не ведая сомнений в безупречности всего, что делает, решительно отказывается от сигналов и коррективов окружающего мира, слеп и глух к обратной связи от людей, среди которых он живет. Если сигналы обратной связи вводятся насильно (его бьют) — он плачет, обижается и негодует. Если же (в меру своих возможностей) дурак может перекрыть этот канал жизненно важной информации, то он запрещает поправки и свирепо карает всех, кто пытается их внести. А так как в обществе (государство — частный случай такой системы) осуществляют обратную связь чаще всего люди с разумом и пониманием, то ненормальное общество обрушивается именно на них. Вы мне, конечно, возразите, что это вовсе не глупость с точки зрения сохранности системы,
Кстати, услужливый дурак опаснее врага по тем же самым причинам. Враг наносит вам удары и повреждения, обиды и уроны, от которых можно защищаться, и сопротивление спасет вас или хотя бы чуть облегчит. А помощь дурака неисповедима, как его пути; его участие, опека и поддержка протекают, как стихия, и слабеющая мольба о прекращении благодеяний просто не доходит до его самозабвенного рассудка. Страшен дурак, профессионально занятый устройством чужого счастья.
А теперь давайте сделаем отступление и опровергнем сказанное ранее.
Подсознательное сравнение прогнозов делает неразумным в наших глазах как излишне розовый оптимизм, так и черную безнадежность скептика. Мы ведь просто сопоставляем свои предвидения с чужими, и свои всегда выглядят более убедительно. Так, беспечное наплевательство на очевидные грядущие неприятности заставляло братьев из сказки считать глупым их меньшого, Иванушку-дурачка. Он соглашался на худшую часть наследства, поворачивал коня туда, где надпись на камне сулила гибель, выступал там, где умный затаился бы. Но в конце концов он побеждал, богател, женился по любви и оказывался много счастливей осторожных и разумных братьев. Сказка (которая, как известно, ложь, да в ней намек) — великолепная модель той человеческой разумности, которая всегда кажется глупостью лежачему камню, премудрому пескарю, человеку в футляре, ужу в споре с соколом и сверчку, знающему свой шесток. Стоит об этом поговорить, помня блистательное французское выражение: «Кто живет, не делая безрассудств, не так умен, как кажется».
Оценивая дерзкие и отчаянные, из ряда вон или заведомо обреченные поступки и идеи, мы снисходительно говорим: молодо-зелено, плетью обуха не перешибешь, дуракам закон не писан — и всякое прочее из бытового житейского набора. Все советы здравого разума — выживательные, охранительные, приспособительные: о молчании, осторожности, неучастии, невмешательстве, смирении, кротости и укрощении гордыни. Но вся история открытий, поворотов и свершений — это история подрыва и разрушения канонов, устоявшихся представлений и традиций, безмятежного покоя и поруки молчания, это история разрыва привычных разумных рамок. Только вы меня правильно поймите: я о бунтах и взрывах в науке и искусстве говорю, а не про всяческих революционеров. Всего две подлинно великих революции были в истории нашей планеты: ледниковое нашествие и всемирный потоп — так ничего хорошего, насколько я осведомлен, оба этих катаклизма нашей земле не принесли. А всякие другие революции — не моя область, хотя смею думать, что всегда там в одинаковой пропорции сплетаются одержимые властолюбцы, прекраснодушные фанатики, авантюрные мерзавцы и воспаленные слепцы. Избавь нас, Господь, от этой гремучей смеси!
Но в разные времена многие замечательные идеи, гипотезы и произведения выглядели наглым и неразумным покушением на убедительную и незыблемую привычность. С точки зрения тех, кому было уютно в устоявшейся системе мыслей и образов. Они-то и называли всякую попытку перемен — кощунством, глупостью или безумием.
Так что не упустим случая назойливо заметить еще раз: именно то, что клеймится глупостью, обеспечивает прогресс человечества. Именно глупость, доводя
У нашей темы оказалась неожиданная грань. Ведь, как известно, глупость часто вызывает смех. Почти всегда. И нам пока неважно — веселый это смех или горький. Но что заставляет нас рассмеяться? Чувство превосходства, мгновенное подсознательное сравнение этого нелепого поступка или мнения — с нашим, безусловно лучшим, вариантом на этот случай.
Такие механизмы описал некогда Зигмунд Фрейд в своей книге «Остроумие и его отношение к бессознательному».
Движения клоуна, писал Фрейд, смешат нас, ибо они нецелесообразны. Именно поэтому клоуны часто сразу после гимнастов и акробатов, жонглеров и канатоходцев повторяют их номера. Нелепость нарочитой неумелости особенно смешна после отточенной и скупой точности движений мастера. Смешна своей плохой регулировкой с обилием излишних и неверных движений.
Такое же бессознательное сравнение нашего варианта действий, нашего понимания ситуации — смешит нас при виде глупого поведения: пугает ли клоун льва, размахивая газетой со статьей о правах человека, или подбрасывает вверх башмак, забывая отойти в сторону.
Такой подход позволил Фрейду описать одну слабость разума, часто используемую в анекдотах и веселых историях, где герой говорит слова, с очевидностью (для всех, кроме него) противоречащие друг другу. Возвращает, например, глупец одолженный им у соседа котел, а через день владелец жалуется, что получил котел обратно с дырой. На что глупец (он же хитрец, что сплошь и рядом совмещается) отвечает быстро и находчиво: во-первых, он котла вообще никогда не брал, во-вторых, котел уже был продырявлен, когда он его брал, а в-третьих, он вернул котел целым.
Глупо, да? Но оттого и смешно. Тут доведено до абсурда одно очень распространенное явление. Механизм его, правдоподобный и убедительный, предложил Фрейд в своей книге.
Три варианта ответа мгновенно (и пока неосознанно) возникли в уме героя, как только его спросили о котле. Так и работает, очевидно, наше мышление: на каких-то неведомых глубинах готовит оно несколько решений любой жизненной задачи. А затем все эти варианты проверяются каким-то общим контролем — на логичность, правильность, целесообразность. И один из них (один! — ведь они противоречат друг другу) выдается в виде ответа…
Так может быть, одна из причин глупости — именно слабость отбора и контроля, некие прорехи в системе разумного выбора — мысли, действия, оценки?
Если все действительно так, то этот фильтр можно улучшить образованием, воспитанием, самоконтролем. И не умней тогда становится человек, но проявляет глупости гораздо меньше, в крайнем случае — не стесняется промолчать. Так, я прочел где-то замечательный совет, как отличить молчаливого умного от молчащего дурака: умному молчание не в тягость. Но воспитание и образование — такая тонкая кора! И под напором чувства она то и дело уступает.
Смотрит человек на непростую живопись, перелистывает глубокую и сложную книгу, сталкивается с незнакомой ранее культурой (традициями, ритуалами, людьми), слышит и видит нечто совершенно непривычное и непонятное. И все в его душе ощетинивается, стрелка оценочного прибора мечется между словами отчетливыми: чушь, выпендреж, безумие, убожество, дикарство, бездуховность и бескультурье. А что виной непониманию он сам — дурак не в силах осознать, ибо между готовностью присмотреться и надменным отвержением непонятного лежит отчетливая граница ума и глупости. Не поленюсь повторить: недостачу ума природа щедро компенсирует осудительной агрессивностью, категоричностью, апломбом и скоропалительностью суждений.