Гарин

Левин Вадим Александрович

Вадим Васильевич Лёвин

вновь подался теперь уже из Украины в Москву и что у него своя судьба и свой короткий жизненный путь. А что жить-то его брату Валерию осталось не так уж и много, всего-то восемь коротких лет. И всё потому, что Плотник так решил…

В феврале же месяце одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года в гостях у Гариных побывал проживавший в те годы в Иванове единокровный брат Полины Дмитрий. Вот он-то и рассказал Полине и Платону о том, что в городе Иваново сейчас чуть ли не каждый второй покупает (оформляет) патент и шьёт на продажу джинсы и куртки под фирму с колоссальной по тем временам прибылью. Сразу же после отъезда Дмитрия Полина ненадолго задумалась и уже через

три дня села за швейную машинку. А поскольку по специаль- ности Полина Гарина была модельером-конструктором и шила с детских лет, то и две зимние модные куртки под фирму были через неделю ею как сконструированы, так и пошиты. Платону осталось разве что только «толкнуть» творение рук своей супруги на местной барахолке, которая функционировала поблизости от военного го- родка по воскресным дням. Что Платон и сделал в ближайшее вос- кресенье. Прибыль же от двух проданных Платоном курток была по тем временам астрономической и равнялась двум месячным его окладам. Участь семьи Гариных была предрешена. Ещё не уволив- шись из армии, Платон сам сел за швейную машинку и под чутким руководством своей супруги стал обучаться швейному ремеслу.

К середине февраля лейтенант Гарин настолько обнаглел, что запустил в своей квартире самое настоящее швейное производство, самый настоящий поток, вызвав на подмогу свою тёщу. Дело заки- пело и пошло. На службу же Платон, начиная с этого времени,

«забил». Вскоре, через два месяца, к началу апреля, о том, что Пла- тон Гарин продаёт по воскресным дням куртки на местной бара- холке, знал весь полк, в котором он служил, включая сюда и коман- дира полка подполковника Куропаткина. Так что на одном из утренних разводов Куропаткин устроил Платону пропесочку, вы- ставив предварительно на всеобщее обозрение перед строем.

– Гарин, б…! Ты что, б…, охренел, что ли, в самом деле? Совсем страх, б…, потерял? Скоро в твоих куртках весь военный городок, б…, ходить будет! Ты кто, б…? Офицер? Или подпольный, б…, коо- ператор? Ты о чем, б…, думаешь! Немедленно, б…, прекращай свою кооперацию… – Выразив до конца свою мысль, командир смолк, но рта не закрыл и уставился с открытым ртом вопрошающим взгля- дом на Гарина.

«Почему всё время б…?» – подумал Гарин и от греха подальше промолчал.

Гарин

К командиру подключился замполит майор Мамедов, он начал с тех же слов, что и Куропаткин:

– Гарин, б…! Мы не для того тебя, б…, кандидатом в партию при- нимали, чтобы ты всякой х…, б… страдал! Ты неправильно пони- маешь решения последнего январского, б…, пленума ЦК КПСС!..

Куропаткин перебил Мамедова:

– Да всё он, б…, прекрасно понимает! Гарин, б… такая, если ещё хоть раз на барахолке с куртками появишься… – Командир замол- чал, задрал подбородок и прикрыл на мгновение глаза, перебирая в уме все доступные варианты простых и понятных слов, с помощью которых можно было продолжить трахать перед общим строем долговязого и вконец обнаглевшего лейтенанта. – Ты что, б…, Га- рин, самый умный?.. – наконец родил командир и закончил, уста- вившись заторможенным взглядом на Гарина. – Завязывай, б…, немедленно с этим делом.

– Так точно!.. – отвечал тогда Платон Гарин командиру и зампо- литу. Прекрасно понимая то, что сейчас, в апреле, когда сезон уже закончился и потеплело, шить куртки смысла не имеет никакого. Поскольку кто, какой, скажите, идиот, их будет к лету покупать?..

Ближе к августу Платон вышел в отставку, сдал служебную жил- площадь и переехал в подмосковное Красково, где и снял для про- живания квартиру, а заодно и оформил патент на пошив курток. Теперь он уже продавал пошитые им куртки на рынке в Малаховке. Через полтора года на вырученные от продажи курток деньги Га- рины приобрели небольшой домик в Расторгуево, куда и переехали из Красково всей семьёй. Жизнь, словно бурлящий речной поток, несла Платона по своему течению. Платон ничего не замечал во- круг себя: не замечал ни времени, ни пространства. Настолько стре- мительным и бурным было его жизни тогда течение. Событие сле- довало за событием, месяцы стёрлись для него в недели, а дни пре- вратились в часы. Путеводной же звездой ему во всём, во всех его начинаниях, вне всяких сомнений, была тогда его жена Полина. Именно благодаря её врождённой предпринимательской чуйке Платон и делал на протяжении трёх-четырёх лет свой стартовый капитал. Но случалось такое, что и самому Платону приходили в голову те или иные, зачастую бредовые бизнес-идеи. Приходили и, как правило, заканчивались для него ничем, точнее, полным фиаско. Самым же большим его разочарованием была покупка им в одна тысяча девятьсот девяностом году у своей когда-то одно- классницы Наталии Варежкиной шестимесячного, упрямого, как стадо баранов, и тупого, как один осёл, бультерьера белого окраса сучки по прозвищу Стрелка. Отвалил же Платон тогда Варежкиной

Вадим Васильевич Лёвин

за Стрелку немыслимую по тем временам сумму, а именно семь кусков, по сути, годовалые «Жигули». Счастью Гарина не было предела, когда он торжественно, точно ценный и дорогой подарок, внёс на своих руках Стрелку в дом. Полина же, узнав о том, за какие бешеные деньги досталась Гарину собака, вовсе не одобрила этой очередной его затеи.

– Ты зачем за такие деньги собаку купил?.. – удивилась, вовсе не разделяя радости супруга, Полина.

– Ты что, считать не умеешь?.. – резонно возразил ей Гарин и спу- стил Стрелку с рук на пол.

– Что считать? Не поняла тебя, Платон?.. – всё так же недоуме- вала Полина.

– Что не поняла?.. – переспросил находящуюся в прострации супругу Гарин и продолжил следом, весьма и весьма довольный самим собой: – Умножь-ка, Поля… – Гарин просиял многозначи- тельной улыбкой и продолжил интригующе, всё с тем же счастли- вым выражением лица, – то количество щеночков, которые она нам родит, на то, за сколько я её купил. Умножила? A? Теперь всё, на- деюсь, поняла?..

– Нет, не поняла… – упёрлась рогом с пространным выражением лица Полина. После чего вызывающе, выставив руки в бока, уточ- нила: – Что на что прикажешь мне умножать? Платон?

– Ты что, совсем того? Ничего не понимаешь!.. – произнёс Платон и чуть было не повертел после этого указательным пальцем у своего виска. Настолько ему всё было ясно и понятно, деньги, по его мне- нию, сами лезли в карман. Сразу же добавил по слогам, разгорячён- ный бесконечной тупостью супруги: – Умножь то, за сколько я её купил, на то, сколько она нам родит! Ты что, в школе не училась?

– Так сколько родит? При чём здесь школа?.. – еле сдерживая себя от гнева, произнесла Полина. Её разум буквально вскипал от бесконечной, по её мнению, тупости супруга. Один явно не пони- мал другого.

– Много!.. – вскричал Гарин.

– Много – это сколько? Что на что, твою мать, мне, в самом деле, умножать!.. – вскричала вслед за Гариным и его жена Полина.

– Пять, семь, десять, двенадцать! – выпалил на одном дыхании Платон. Выпалил и сразу начал успокаиваться, остывать, увидев насмешку в глазах жены. В этот же самый момент до него, как до самого тупого в мире жирафа, дошло, что умножать сейчас семь тысяч и правда не на что.

– Что, успокоился? Дошло?.. – произнесла довольная собой По- лина и продолжила, подобрев, перейдя в разговоре с мужем на

Гарин

пониженные тона: – Ты мне вот что лучше скажи, Платон, сколько ей месяцев, прежде чем деньги, которых ещё нет, начинать считать.

– Шесть… – ответил без раздумий Платон.

– Так она же передержанная… – вновь вспыхнула Полина. – Смо- три, у неё правая задняя лапа западает! На что ты смотрел, когда её покупал? Тебе впарили передержанного щенка! Он дефектив- ный! Понимаешь ты это или нет? Езжай. Немедленно возвращай его своей однокласснице. Она тебя надула!..