Гарпия с пропеллером
Шрифт:
– Подлость Геннадия?
– Обычное дело, – отмахнулся Дегтярев, – люди из-за денег и не на такие штучки способны. Нет, меня удивляет другое.
– Ну и что же?
– Почему ты позвала меня на помощь? Отчего не стала сама распутывать историю?
– Побоялась.
– Да? – нахмурился полковник. – Отказалась от участия в расследовании криминальной истории из-за страха?
– Ага.
– Верится с трудом, – рявкнул приятель, – сдается, у тебя просто нету времени. Ну-ка, отвечай немедленно, во что ввязалась?
– Ни во что, – отбивалась я, чувствуя, как предательская краска заливает щеки, – даже
– А с какой интересно? – прошипел Александр Михайлович. – Что захватило целиком Дашутку?
Я схватилась пальцами за виски:
– Ой, мигрень! Ну спасибо тебе, теперь трое суток проваляюсь в кровати.
– Вот и отлично, – безжалостно отрезал полковник, – посидишь дома.
Потом он повернулся и вышел, не забыв как следует хлопнуть дверью.
Едва звук его шагов стих, я кинулась умываться и переодеваться. Высплюсь потом, надо срочно мчаться на Сомовское кладбище, а то у полковника в голове появились опасные мысли.
Глава 31
На погосте я оказалась лишь около трех часов дня. Все словно сговорились мне мешать. Сначала отчего-то заклинило автоматические ворота в нашем гараже, и пришлось ждать, пока прибежит мастер и поковыряет в замке. Но не успела я порадоваться тому, что верный коняга оказался на свободе, как на выезде из поселка спустило переднее колесо. Пока механик поменял его, прошло немало времени. Но неприятности на этом не кончились. Ново-Рижское шоссе, по которому мы едем в Москву, – широкая, относительно новая трасса. Ни в пятницу вечером, ни в понедельник утром тут не бывает пробок. В свое время, когда мы только начинали строительство дома, риелторы предлагали нам приобрести участок в районе Рублево-Успенской дороги.
– Очень престижное место, – закатывали они глаза, – а какая красота вокруг!
Мы было дрогнули, но потом Аркашка поехал в указанном направлении, явился домой потным и злым и сказал:
– Да пусть там хоть даром дают гектары, ни за что не поедем, жуткие пробки!
Мы купили участок в Ложкине и с тех пор не устаем радоваться свободе, которая царит на трассе, ведущей к столице.
Но сегодня машины стояли стеной. Я извертелась за рулем, не понимая, в чем дело, но потом в небе повис санитарный вертолет, и стало понятно, что впереди жуткая авария. Потом я увидела огромный грузовик, так называемый панелевоз. Он лежал на боку, бетонные блоки валялись на шоссе, тут же стояла парочка легковых автомобилей, смятых, словно конфетные фантики. Машины, желавшие попасть в Москву, бочком прижимаясь к обочине, по одной проползали мимо места трагедии. И мне стало нехорошо, когда я заметила чуть поодаль несколько тел, накрытых черными пластиковыми мешками.
К кладбищу я подъехала в отвратительном настроении и ткнулась носом в запертую дверь конторы. Все правильно, если день начался мерзко, то закончится он еще отвратительнее. На погосте жизнь, простите за циничную двусмысленную фразу, кипит с утра, а после обеда служащие разбредаются кто куда!
В полной тоске я потопталась на площадке под вывеской «Инвентарь напрокат» и уже было собралась уезжать не солоно хлебавши, но тут вдруг с боковой аллейки вынырнул мужчина и двинулся в мою сторону. Я воспряла духом. Это явно могильщик, одетый в старую, грязную пуховую куртку китайского производства и спортивные штаны. На ногах у мужика были растоптанные, измазанные землей сапоги, на голове красовалась бейсболка, в руках он нес лом и лопату.
– Простите, пожалуйста, – заорала я, – а где служащие из конторы?
Могильщик приблизился. Огромный козырек почти полностью скрывал его лицо, был виден только аккуратный нос, подбородок и щеки, покрытые трехдневной щетиной.
– Вениамин обедать пошел, – очень знакомым голосом сказал мужик, – сейчас вернется, погодите тут! Хотите, я вам стульчик дам?
В нос мне ударил довольно сильный запах спиртного и «аромат» немытого тела.
– Спасибо, – ответила я, стараясь не дышать.
Могильщик зашел за контору, через секунду появился вновь, неся в руках устрашающего вида огромный деревянный табурет, заляпанный краской.
– Вот, садитесь, – любезно предложил он, поставил скамейку на снег и снял бейсболку.
Открылось лицо, сверкнули глаза. Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Передо мной, дурно одетый, небритый, грязный, стоял… Гладышев.
– Олег!!! – заорала я, хватая могильщика за рукав. – Ты жив!!! Так я и знала!!! Не зря искала!!! Олежек!!! Дай я тебя поцелую!!!
Не в силах сдержаться, я бросилась ему на шею, он отшатнулся:
– Вы ошиблись, меня зовут Павел.
– Олег!!! Ты меня не узнал? Я же Даша.
– Вы путаете, мое имя Павел, Павел Рогачев.
– Да хватит прикидываться, я узнала тебя!
Могильщик отступил в сторону:
– Извините.
– Олежка!!!
– Что тут происходит? – раздался сзади грубый голос.
Олег обернулся.
– Веня! Вот женщина пришла! Кидается на меня, Олегом называет.
– Да, – выкрикнула я, – знаю тебя отлично! Ты Олег Гладышев, у тебя есть жена Лена, сын Алешка. Более того, я прекрасно понимаю, отчего прячешься тут, на кладбище! Как тебе не стыдно! Ленка чуть с ума не сошла, мы с ней по всему Подмосковью проехали, роя землю!
Вениамин спокойно возразил:
– Вы ошибаетесь. Нашего служащего зовут Павел Рогачев.
– И давно он тут работает?
– Всю жизнь, – пожал плечами тот, – честно говоря, я не уточнял. Сам пришел сюда на работу пять лет назад, а Пашка уже дорожки мел.
– Невероятно, – пробормотала я, разглядывая могильщика, – люди не могут родиться такими похожими!
Вениамин улыбнулся:
– Отчего же нет? Даже шоу такое есть, называется «Двойники». Здесь один мужик ходит к жене на могилу, я, первый раз как его увидел, чуть не умер, ну вылитый Брежнев! Случается такое иногда. Ваш знакомый кем работал?
– Танцевал в ансамбле, он окончил балетное училище.
Вениамин мелко засмеялся:
– Да уж, Пашка-то и ногу не поднимет, верно, а?
Могильщик ухмыльнулся:
– У меня слуха нет, медведь на ухо наступил.
– Может, примета какая у вашего приятеля была? – спросил Веня. – Ну, допустим, пальца на руке нет или родимое пятно?
– Точно! – закричала я. – На виске! Он еще всегда длинные волосы из-за него носил!
Могильщик повертел головой. Начинали спускаться сумерки, но мне все равно было хорошо видно: оба виска у него совершенно чистые.