Гарпия с пропеллером
Шрифт:
Когда Дегтярев, приехав домой, в очередной раз стал рассказывать, как идет следствие, Зайка, зажав уши, заявила:
– Лена! Мне это и в голову не могло прийти. Вот что, я запрещаю теперь произносить это имя в нашей семье! Если захотите обсуждать данную ситуацию, то требую называть мадаму… гарпия. Именно так – гарпия с пропеллером.
– Почему с пропеллером? – изумился Дегтярев.
Ольга уставилась на полковника злым взглядом.
– Потому что везде летала и все успела! И вообще, отстань от меня. Такое ощущение, что я в дерьме искупалась! Прекрати, пожалуйста, меня
Я промолчала, но, честно говоря, была целиком и полностью солидарна с Ольгой. Мне тоже неинтересно, кто кого из подельников порешил, хватит того, что известно: шприц в мужа воткнула Ленка, женщина, которую Гладышев любил, которая считалась моей подругой, милой, приветливой, талантливой журналисткой и примерной матерью.
Впрочем, теперь мне стало понятно, что Лена никогда не любила Алешку, скорей всего, она родила сына для того, чтобы «привязать» к себе мужа. Находясь в СИЗО, Гладышева ни разу не поинтересовалась судьбой мальчика.
Олега мы вернули домой. Ошарашенный мужик походил по квартире, потрогал вещи, поиграл с Алешкой. Видно было, что он изумлен, но и только. Гладышев ничего не вспомнил и знакомился со всеми нами заново. Аркашка устроил Олега в клинику, и пару месяцев его упорно лечили. Физическое состояние его хорошее, но и только. Врачи лишь разводят руками.
– Иногда память возвращается, – успокаивают они нас, – в результате нового стресса, например. Вы подождите.
Мы ждем, но пока безрезультатно. Меня в этой ситуации радует одно: Олег забыл Ленку и не страдает из-за ее предательства. Он, в общем-то, счастлив. Жалостливый Гарик Сизов вновь взял Олега к себе. Иногда я заглядываю к нему и вздрагиваю, видя, как легко и ловко Олежка кружит в вальсе очередную модель, которую нужно обучить танцу. В такой момент мне кажется, что он стал прежним. Но вот музыка стихает. Гладышев подходит ко мне и говорит:
– Здравствуйте, то есть здравствуй! Как дела?
И я понимаю, что он воспринимает меня как недавнюю знакомую, а не как Дашку Васильеву, с которой прошло его детство.
Полмиллиона долларов вернулись к Сизову, но тот не слишком рад, потому что начались проблемы с налоговой инспекцией.
Алешу мы отправили во Францию, к нашим друзьям Анри и Мари-Роз Гранж. У них есть все, даже замок на Луаре, но вот детей господь не послал. Проблем с выездом у мальчика не было. Гладышев подписал все нужные бумаги, и Мари-Роз увезла ребенка. Гранжи не могут его пока усыновить, но Лена, скорей всего, долгие годы проведет на зоне, а Олег относится к малышу прохладно, поэтому Алеше лучше будет у Гранжей. Я не знаю, как сложится его дальнейшая судьба, и, честно говоря, не хочу ничего загадывать.
Генка уехал в Америку, мы не стали поднимать шум из-за денег, просто вернули двести тысяч в банк. Бедный Генри еще довольно долго бегал по дому, тряся ноутбуком и спотыкаясь о кучи мусора. Кульминация наступила в начале марта.
Утром я, Зайка, Кеша, Дегтярев и орнитолог пили на кухне чай. Столовая и гостиная до сих пор были в руинах, Генри мрачно болтал ложкой в чашке, вид у него был настолько несчастный, что мне стало жаль бедного ученого. Вот дурачок, ясно же, что никакого оранжевого гуся тут нет! Надо постараться осторожно внедрить в его сознание эту мысль и отправить мужика домой. Честно говоря, «птицевед» надоел всем до зубной боли.
Не успела я сконцентрироваться на этой разумной мысли, как из коридора послышалось:
– Га-га-га…
Генри подскочил и опрокинул хлебницу.
Дверь на кухню отворилась, и появился… огромный, важный, невероятно толстый гусь с оперением пронзительно апельсинового цвета. За ним шла улыбающаяся Машка.
– Это кто? – попятился Генри.
Я чуть не свалилась со стула. Бог мой, птичка существует на самом деле! А какая здоровенная! Где же она пряталась до сих пор? Точно не в доме, подобного монстра трудно не заметить.
– Блин, – подскочил Кешка.
– Ох и ни фига себе, – по-детски разинул рот Дегтярев.
– Мама, – взвизгнула Зайка, – я его боюсь, он кусается!
– Гуси щиплются, – поправила Маня.
– От этого мне не легче, – скороговоркой произнесла Зайка и быстренько спряталась за мою спину, – защипать можно и до смерти.
– Не, он мирный, – засмеялась Маня.
– Это кто? – недоумевал Генри.
– Как кто? – начала злиться Машка. – Не видишь разве? Оранжевый гусь, оранжевее не бывает. Забирай его в свой Юм.
– Но это не он! – завопил Генри. – У оранжевого гуся серое оперение.
Маня выпучила глаза:
– Ты не путаешь? Оранжевый гусь серый? Ну не бред ли? Отчего же его зовут оранжевым?
– Из-за клюва, – пояснил орнитолог, разглядывая гигантское водоплавающее, нагло расхаживающее по кухне, – он у него цвета апельсина. А это самый обычный гусак, вот только отчего у него перья такие? Ну скажите мне, отчего?
Качая головой, он принялся изучать птичку. Зайка, Кеша и Дегтярев молча следили за Генри. Я же пригляделась к Мане, заметила на ее руках странные желтые пятна… Значит…
– Это что? – вдруг завопил Генри. – Что?!!
Не успели мы вздрогнуть, как сумасшедший орнитолог встал на четвереньки и, схватив Маню за щиколотку, поднял ее правую ногу верх. Чтобы не упасть, она уцепилась за буфет. Я испугалась. Очевидно, появление странного водоплавающего добило ученого, и он совсем съехал с катушек.
– Это что?!! – вопил Генри, пытаясь сорвать с Машкиной ноги надетый на щиколотку оригинальный ярко-желтый браслет. – Что?!!
– Украшение такое, – пискнула Маня, – для красоты.
– Где взяла?
– Аля Вронская подарила. Она его мне в Париже отдала, ее папа там…
– А у нее откуда?
– Из Египта привезли, мне в подарок. Да что случилось?
– Немедленно, слышишь, сейчас же отведи меня к этой Але, – завизжал Генри, – сию минуту, бегом…
– Может, объяснишь нам, в чем дело? – осторожно поинтересовался Кеша.
Генри, красный и потный, воскликнул:
– Знаете, что у нее на ноге?
– Браслет, – хором ответили мы.
– Нет!!! – заорал орнитолог, багровея. – Нет!!! Это радиомаяк оранжевого гуся, сигнал от которого поступает на мой ноутбук.