Гарри и попугай
Шрифт:
В понедельник началась новая четверть, и Гарри с лёгким сердцем вернулся в школу, предвкушая уютные вечера за учебниками на пару с Мэдисоном.
Госпожа Холдсворт хотела закатить праздничный ужин в честь Мэда, но тот попросил её пока повременить с этим.
— Когда же ты хочешь устроить праздник? — спросила госпожа Холдсворт.
— Если вы, мадам, не возражаете, то в четвёртый четверг ноября, — любезно ответил Мэд.
Госпожа Холдсворт была заинтригована, но согласилась. «Быть может, у Мэда в четверг день рождения», — подумала
Федди остался жить у Холдсвортов. Конечно, папа спросил Гарри, что тот намерен делать с лишним попугаем, а тот, в свою очередь, спросил совета у Мэда. Мэдисон, к всеобщему удивлению, был в восторге от нового соседа и не хотел никуда его отпускать.
— Вы же не можете так просто выставить Федди, — запротестовал он. — Птице здесь хорошо. К тому же ночами, пока вы спите, у меня теперь есть компания.
Действительно, каждый вечер, когда Гарри ложился спать, попугаи устраивались на одной жёрдочке и о чём-то щебетали. Каждый раз, когда Гарри подходил к клетке, чтобы пожелать им спокойной ночи, Мэд отвечал ему тем же, а Федди лопотал своё привычное извинение или очередной прогноз погоды.
Но однажды на традиционное «доброй ночи» Федди гордо ответил: «Сладких снов».
— Ты учишь своего друга по ночам новым словам? — спросил Гарри Мэдисона за завтраком.
Мэдисон на секунду застыл с ложкой в клюве, замялся, а потом уклончиво сказал:
— Федди в ближайшее время преподнесёт вам сюрприз.
— Но как же вы общаетесь? — спросила госпожа Холдсворт. — Федди же не понимает человеческих слов. Он просто повторяет заученные предложения.
— Ну, я же двуязычная птица.
— То есть? — не понял Гарри.
— Я говорю на двух языках.
— И какой же второй?
— Ясное дело, второй попугайский.
— Значит, Федди нас ещё удивит? — улыбнулась госпожа Холдсворт.
— Да, мадам, потерпите чуток.
— Долго? — спросил Гарри.
— Пару недель.
Прошла пара недель, госпожа Холдсворт бросила взгляд на календарь. Двадцать восьмое ноября было обведено в кружочек. До четвёртого четверга месяца оставалось всего два дня.
— Мэд, — позвала она попугая, — можно тебя на минуточку?
— Разумеется, — откликнулся попугай и слетел с жёрдочки. Дверца клетки была всегда нараспашку, но Федди редко выбирался наружу. Зато Мэдисон всячески стремился скрасить его одиночество, и они частенько болтали о чём-то своём на языке попугаев.
— Помнишь, мы хотели устроить праздник, Мэд? — напомнила госпожа Холдсворт, когда Мэдисон опустился на кухонный стол. — Ты хотел, чтобы он приходился на четвёртый четверг ноября. Это послезавтра.
— О, мадам, как хорошо, что вы мне об этом напомнили, — спохватился попугай. — Столько дел, всё вылетело из головы.
— Мы будем праздновать твой день рождения?
— Нет, мадам. День благодарения.
— Вроде бы это американский национальный праздник?
— Точно. В этот день американцы чтят память отцов-пилигримов. Ведь в четвёртый четверг ноября пилигримы Плимутской колонии устроили пир в честь первого урожая, собранного в Новом Свете. Мне казалось, что будет весело отметить моё возвращение домой именно в этот день.
— Ты прав, — согласилась госпожа Холдсворт. — Именно так мы и поступим.
В четверг вечером, когда ужин в честь Дня благодарения уже благоухал на плите, Мэдисон заглянул на кухню:
— Мы будем ужинать здесь, мадам?
— Но мы ведь всегда ужинаем на кухне, Мэдисон, — удивилась госпожа Холдсворт. — Ты разве не знаешь?
— Конечно знаю. Просто… я подумал, что в этот праздничный день Федди тоже должен быть с нами. Мы же не можем оставить его одного в гостиной, когда все будем на кухне.
— Хорошо, Мэд. Я поставлю поднос и для него.
Довольный Мэдисон возвратился в гостиную, где господин Холдсворт и Гарри играли в шашки.
— Как там наш ужин?
— Почти готов, сэр. И госпожа Холдсворт пригласила Федди к столу.
— Слышал, Федди? — улыбнулся Гарри. — Ты будешь ужинать вместе с нами.
— П’ошу п’ощения, я не хочу есть, — откликнулся Федди.
— Отдаю тебе должное, Мэд, — похвалил попугая папа. — Ты сотворил с этой птицей чудеса.
Мэдисон почесал голову.
— Вы ещё не знаете самого главного, — загадочно сказал он.
В этот момент госпожа Холдсворт позвала всех к столу.
— Пойдём, Федди, — сказал Гарри. — Мама приготовила столько вкуснятины.
— Возьми меня на ’уки, Га’’и, — попросил Федди. — Мне нездо’овится.
Когда вся семья устроилась за столом, господин Холдсворт налил вина себе и госпоже Холдсворт и кока-колу Гарри.
— Прошу всех поднять бокалы и выпить за чудесное возвращение Мэдисона домой, — провозгласил он.
— За Мэдисона! — закричали Гарри и госпожа Холдсворт и дружно заработали вилками. У одного Федди не было аппетита.
— Федди, — забеспокоилась госпожа Холдсворт, — почему ты ничегошеньки не ешь?
— П’ошу п’ощения.
Сладкоежкам Гарри и Мэду больше всего понравился пудинг с фигами, изюмом и жёлтым сахарным песком (по рецепту дядюшки Джорджа).
Когда все закончили трапезу и госпожа Холдсворт уже хотела идти мыть посуду, Федди, не проронивший за весь ужин ни слова, вдруг резко сел на поднос, издал глухой утробный звук и снова, пошатываясь, поднялся на ноги.