Гарри Поттер и Лес Теней. Альтернативное окончание.
Шрифт:
— Плевать на то, что я говорила! Вы строите из себя несчастненького, хотя если бы хотели, то давно бы уже сами освободились от того, что связывает вас с вашим отцом, раз вы считаете его таким ужасным. Ваши комплексы больше подходят ребенку, а не взрослому человеку! Вы инфантильны до отвращения! Какая женщина сможет полюбить такое существо, как вы!
— Дракон меня раздери, я клянусь, что вам понравилось, когда я… — заревел Снейп.
— Не клянитесь, профессор, — ядовито бросила Валери. — Если вы и придумали себе что-то относительно меня, что проливало бы бальзам на ваше мужское самолюбие, то вы ошиблись. Мне просто стало вас жалко!
— Что?
— То, что слышали! Я пожалела вас!
— Только и всего? — свистящим шепотом переспросил Снейп. Его всего трясло.
— Только и всего, — отрезала Валери Эвергрин. Она швырнула плащ обратно в руки профессору Алхимии и тяжело грохнула дверью, ведущей в галерею нижнего этажа, оставив Снейпа в ярости кусать губы, а Гарри — удивляться тому, сколько еще сюрпризов ему преподнесут эти двое.
Проходя по галерее, Гарри увидел, как профессор нетвердыми шагами возвращается в подземелья по другой лестнице, ведущей с внешней стены вниз. Потом Северус Снейп остановился, и Гарри услышал, как по безразличной каменной стене несколько раз глухо и отчаянно стукнул кулак. А за спиной профессора вдруг возникла крошечная белая точка, мелькнула и понеслась в сторону Леса Теней. Гарри бросился к окну, но не смог различить всадника, торопящегося куда-то в полночь. Точка в последний раз блеснула на дороге в полях и исчезла за освещенным луной озером.
В эту ночь Гарри не смог лечь спать, не поговорив с кем-нибудь.
Джинн выскочил из бутылки с таким видом, словно ему в постель подложили ежа. Его смуглую лысину аккуратно прикрывал фланелевый ночной колпак с небрежно болтающейся на конце розовой кисточкой, а с одного уха свисала резинка с наглазниками, отороченными по краю ирландскими кружевами.
— Мой прекраснейший и мудрейший! — взвыл он, недовольно оправляя на себе голубенькую ночную сорочку, симпатично разукрашенную желтыми слониками. — Что за надобность заставила твой благословенный взор обратиться на мое скромное жилище в такой неурочный час? Надеюсь, причиной было твое последнее желание, иначе я за себя не отвечаю, — пригрозил он Гарри кривоватым пальцем. — Ты разбудил меня посреди сна о саде, полном прекрасных пери, обнаженных и страстных…
— Джим, скажи, почему люди так несовершенно устроены? — Гарри пристроился на подоконнике рядом с открытой бутылкой.
Джамаледдин несколько отупело посмотрел на Гарри.
Когда мы кого-то любим, этот кто-то не любит нас… Или наоборот: когда кто-то любит тебя — он сам тебе не нра…
— Чего? — не понял Джим.
— А, ладно… Если ты не понимаешь, то… — Гарри начал слезать с окна.
— Погоди, погоди, о мудрейший! — джинн, развевая полы ночной рубашки, перелетел через Гарри и преградил ему дорогу. — Если твой ничтожный слуга не ошибается, тебя что-то гнетет? Не желаешь ли облегчить душу, о величайший? Не желаешь ли поговорить о том, что наболело, с презреннейшим из твоих слуг? Возможно, собака Джамаледдин сумеет дать тебе хороший совет? — намекнул он и щедро добавил. — Взаймы. За желание считаться не будет.
Гарри кивнул, снова опустился на холодный камень подоконника и начал рассказывать. Ночь проходила очень быстро. Луна стремительно неслась над вершинами Леса Теней, отражаясь на поверхности озера, приятно щекочущий холодком весенний ветер задумчиво посвистывал где-то на вместительных чердаках Хогвартса, шевеля соломенную кровлю крыш. Время шло.
— И ты сказал ей это? — задумчиво переспросил Джим Гарри. Он сидел перед своим господином в совершенно неподходящей позе: на корточках, со смятой на волосатых бедрах рубашкой, и почесывался с серьезным видом. Колпак съехал ему на ухо. — Так и сказал? Она же женщина! С ней нельзя так! За женщиной нужно ухаживать постепенно, сперва — цветы, потом — сюрпризы, потом — хурму и рахат-лукум, и когда ей станет уже совсем больше нечего предложить — тогда говорить о том, как ты ее сильно любишь и вести себя соответственно, а ее в… Гхм!..
Они уже несколько часов, как окончательно перешли на «ты».
— Сью не такая, — уныло сообщил Гарри, задумчиво вертя в руках дорогущий золотой кубок (из запасов Джима) с подозрительной травяной настойкой, по запаху напоминающей желудочное варево Снейпа, а по вкусу — хороший коньяк двадцатилетней выдержки. Джинн расщедрился, и теперь они сидели и по-братски смаковали эту смесь, пока небо постепенно бледнело на востоке. Снизу, со двора, еще доносились обрывки песен и нетвердая речь загулявших колдунов. — Она… как тебе объяснить… Она… — Гарри нетвердой рукой попытался изобразить в воздухе силуэт Сьюзен, но не обладая артистичностью фантазии, не сумел приблизить к реальности свои представления. — Нежная… Она — теплая такая… Добрая. И — лучшая. Она — лучше всех девушек, которых я знаю…
— Лучше госпожи Гермионы? — присосался к своему кубку Джим. — А ведь у нее такие ножки… А волосы!..
— Гермиона, ну… она тоже милая. Только она — другая… Не могу сказать, что Гермиона мне никогда не нравилась, просто мы были всегда друзьями и я… я знал, что Рон к ней неравнодушен, вот и… Нет! Книжки, зубрежка… не-е-ет! Это не по мне!
— А леди Валери, — игриво подмигнул Гарри Джамаледдин. — Ух! Вот это женщина, я понимаю: глаза голубые, как бирюзовое море у берегов Испании, губки — как пурпурная роза из лучших оазисов Алжира… Если бы я жил с ней в соседних комнатах, я бы…
— Нет, — не очень уверенно из-за витающих над ним винных паров изрек Гарри. — Она — старше! — и тут же вспомнил, какие круги нарезал Рон вокруг Валери Эвергрин в прошлом году.
— Ну, а этот черный мрачный… злобный… Он-то чего смотрит? Чего он медлит? Или он в нее не..
— Не-а, он — уже. И давно, — Гарри поискал остатки пойла на дне кубка, но к величайшему своему сожалению ничего не нашел.
— А — она? — с захватывающим интересом спросил Джим.
— Она… Не знаю… — задумался Гарри. Сегодняшняя сцена на замковой стене представилась ему вдруг в ином свете. Он вдруг вспомнил, какими наблюдениями когда-то с ним поделилась Джинни. А если она была права? Мисс Эвергрин не была похожа сегодня на даму, пылко влюбленную в снейповы достоинства, но кто знает, что кошмарный стресс ответственности способен был с ней сделать за эти несколько месяцев? Он задумался о том, что чувствует человек, будучи связанным с тем, кого он уважает, но не любит. А если ты еще и к кому-то другому привязан?
— Эй! — джинн с приветливой пьяной улыбкой помахал у Гарри перед носом собственной бутылкой. — Заснул? Или желание загадываешь?
— Нет пока…
— Тогда скажи мне, о мой маленький господин, Малик-бей ибн-Асад, как ты думаешь, если я попытаюсь приударить за белокурой бриттской пери по имени Валери, тот злобный черный дэв мне ничего не сделает? Он может…
— Я не знаю, на что он способен, — тихо ответил Гарри. — Особенно теперь… Джим!