Гарри Поттер и Лес Теней. Альтернативное окончание.
Шрифт:
— Крепкой дороги, и да хранит вас Вечный Старец, сэр, — напутствовала его женщина. Раздались шаги, потом хлопнула дверь, и Гарри понял, что его спаситель ушел. Следом за ним ушла и женщина. Она аккуратно положила рядом с постелью гаррины очки и исчезла, оставив после себя приятный запах горячих пирогов и ландыша.
Теперь можно было открыть глаза. Гарри осторожно приоткрыл один, за ним другой и убедился, что за ним никто не наблюдает. Первым делом он надел свои очки, а потом его пальцы нащупали повязку на голове, а под ней — большую шишку. Да уж, теперь придется носить целых два украшения. Лежал Гарри на кровати, почти полностью забаррикадированный кучей вязаных шерстяных одеял и глупых маленьких подушечек, похожих на сосиски. Рядом, на грубо вырубленном столе дымился в плошке травяной отвар, судя по запаху березовых почек и красного вина — Согревающий. Но отвар Гарри на всякий случай пить не стал, настолько ему было интересно.Гарри сполз с кровати, обнаружив, что на нём нет ничего, кроме застиранной ночной сорочки длиною до пят. Завернувшись в один из пёстрых вязаных шедевров, он принялся разглядывать место, где случайно очутился. Он находился в небольшой Г-образной комнатке с полукруглым потолком. На окна были спущены тяжелые черные бархатные занавеси, поэтому было непонятно, ночь ли сейчас или день, на первом ли этаже находится комната или выше. Комната была изрядно захламлена кучками трав, их связки свешивались со стен и потолочных балок вместе со старыми плетёными клетками для птиц, несколькими тупыми садовыми косами, узловатым корневищем мандрагоры и тщательно выпотрошенной тушкой незнакомой птички с золотистым оперением. Пучками трав был завален и большой колченогий стол посреди комнаты, причем на нём стояло несколько горшочков, уже набитых рассортированными травками, цветами и корешками. Десятки таких же горшочков с заботливо выведенными надписями на латыни и на каком-то непонятном Гарри диалекте занимали грубо вырубленные деревянные полки из чёрного дуба. Гарри пошел вдоль полок, читая кривоватые надписи: Frangulla alnus, Ledum groenlandicum, Artemisia abrotanum, Artemisia dracunculus... От последнего горшочка едко пахло эстрагоном, а от полки напротив, где выстроилась батарея горшочков поменьше - сухими апельсиновыми корками и миндальным маслом. С большой лавки свисала чистая подстилка из небеленого полотна, похожая на простыню, на которой спал Гарри.
У стен тоже было навалено немало интересного. Гарри обнаружил несколько сломанных мётел, двумя из которых уже явно только подметали пол, а третья вообще уже никуда не годилась из-за ее треснутой рукоятки. Остальные метлы были тоже не в лучшем состоянии. Гарри Поттер, ловец гриффиндорской квиддичной команды кое-что знал о мётлах и разочарованно смотрел на зазубрины на метловище и нестриженые прутья. Да, с производством мётел в XI веке явно была напряженка, решил Гарри и увлекся разглядыванием громадных котлов, которым бы позавидовал и профессор Снейп, старинной астролябии (в хорошем состоянии) и сложенных в корзину, подобно груде птичьих яиц в гнезде, хрустальных шаров разного размера. Рядом пылились мешки с крупой и мукой, надорванные и заплатанные, короб с поздними желтыми яблоками в соломе и здоровенный кувшин в половину человеческого роста, заткнутый тряпкой и издававший откровенно неблагородный запах самогона. Эта комната напоминала хижину Хагрида и имела, несмотря на свою средневековую спартанскую обстановку, ужасно приятный домашний вид.
Гарри миновал горящий камин, возле которого была навалена куча дров, и завернул за угол, чтобы изучить оставшуюся часть комнаты, но остановился, как вкопанный. За углом стояла вторая кровать, а на ней, полускрытый пыльными крыльями бархатного балдахина и стопкой одеял, развалился человек. Человек ел. Под аппетитное чавканье крылышко цыпленка под напором его длинных кривоватых зубов исчезало, как снег по весне. Увидев Гарри, человек молниеносно схарчевал второе крылышко и грудку, вероятно, чтобы добыча не досталась неприятелю. Затем человек опрокинул в себя полбутылки стоявшего рядом вина, довольно рыгнул и раскатистым радостным рыком приветствовал изумленного Гарри, изо всех сил старавшегося вспомнить, где он мог видеть эту радостную круглую красную физиономию.
— Прекрасный сэр!!!
Эту реплику Гарри оставил без ответа. Красномордый пошевелил по тараканьи рыжими усами, почесал конопатый нос-картошку и осведомился о чём-то на незнакомом Гарри наречии. Гарри только виновато руками развел: не понимаю, мол. Низкий лоб незнакомца аж сложился гармошкой, так он нахмурился. Человек ловким жестом бросил в камин куриные кости, вытер руки об одеяло и, с трудом выговаривая слова, попытался ещё раз завязать знакомство:
— Твоя моя не понимать!
Это точно, подумал Гарри.
— Но моя хочет своя представить! — настаивал красномордый. Он небрежным жестом откинул одеяло, оставшись в одном белье (поношенной рубашке с кокетливыми остатками кружев у ворота), спустил ноги с кровати (одна из них оказалась забинтована узкими льняными полосками) и, хромая, встал в позу, из которой принято начинать придворные поклоны. Незнакомец помахал руками, изображая на лице крайнюю степень приятности, от чего его усы приняли почти горизонтальное положение, затем отставил правую ногу с твердым намерением попятиться и поклониться несколько раз, но левая, больная, нога, на которую он неосторожно решил перенести весь вес своего тела, подогнулась, и тараканообразный незнакомец едва не загремел в камин, Гарри едва успел подхватить его.
— Спасибо, благородный сэр! — от всей души поблагодарил парня коренастый кривоногий незнакомец, повисая на Гарри всей тяжестью. Эти слова он ухитрился произнести достаточно понятно.
— Не за что, — пропыхтел Гарри, опуская нового приятеля обратно в постель, и на всякий случай добавил. — Благородный сэр.
Эти слова привели рыжего в бешеный восторг, от которого, вероятно, его словарный запас быстро обогатился. Незнакомка и её собеседник явно ошибались: по-латыни рыцарь говорил если и не слишком правильно, зато бегло.
— А, так я знал, что имею дело не с глупым крестьянином и не с тупым йоменом! Вероятно, вы местный, да? Я так и понял, тут все на северном наречии болтают, и я их не понимаю. Мой юный друг, разрешите представиться…
Гарри еще раздумывал, каким образом, он ухитряется разбирать, что плетет это чучело (оно изъяснялось на жутчайшем по грамотности языке — до Шекспира предстояло дотянуть еще несколько столетий, а этот тип умудрялся болтать на такой кошмарной латыни, что Гарри едва понимал, что тот лепечет), когда чучело провозгласило:
— Благородный рыцарь Герейнт Кэдоген к вашим услугам, сэр!
О, черт, потрясенно сообразил Гарри, как же я раньше его не узнал? Точно, он! Сходство с обладателем толстого пони на одной из картин Хогвартса было поразительным. Пока до Гарри доходило это прозрение, сэр Кэдоген продолжал болтать с той же скоростью, которая была ему свойственна и в нарисованном варианте.
— Да-да, не смотрите на меня так, юный сэр! Я — странствующий рыцарь! Это почетное звание мне было присвоено волей случая, когда я, вернувшись, после недолгой отлучки, обнаружил, что мой замок заняли некие норманнские лорды. Я предпринял попытку уговорить моих крестьян отправиться на штурм моего родового гнезда, но был зверски и безжалостно избит этими негодяями! После этого я решил сам атаковать обидчика и вызвал его на поединок, но подлый мерзавец из окна облил меня скверностью из ночной вазы да приказал своим оруженосцам выкинуть меня вон, и с тех пор, собственно, я и стал… Ой, да что же это я все о себе, да о себе! — спохватился сэр Кэдоген. — А как ваше почтенное имя, достойный юноша?
— Гарри Поттер, — послушно представился Гарри, готовясь выдержать новый напор вопросов и болтовни.
— Сэр Гарри?
— Э-э-э… Нет, наверное, не сэр, — сознался Гарри. — Но дело в том, что я вырос без родителей, и не знаю ничего об их происхождении. Я потерял отца и мать, когда мне был всего год.
— О, несчастное дитя! — сладко всхлипнул сэр Кэдоген, но он быстро пришел в себя после припадка человеколюбия. — А как вы оказались здесь, сэр? Откуда вы родом?
Об этом Гарри как-то никогда не задумывался. Он не знал точно, где постоянно жили его родители.
— Не знаю, сэр. А как здесь очутились вы?
— Когда мне вынужденно пришлось оставить мое поместье под Каэрхэмптоном, я решил податься на службу к королю Шотландии. Но по дороге я попал в засаду местного тана, который ограбил меня и избил. Я чудом спас свой меч — фамильный, знаете ли, принадлежал еще моему деду! — украл коня и намеревался вместо Шотландии вернуться в Англию и своим копьем и мечом защищать обиженных от негодных норманнских орд, но смог дотянуть только до Квирдичских пустошей, где я окончательно потерял ориентацию и сознание. Там меня и отыскала эта добрая женщина. Она ухаживает за мной уже неделю, и, скажу вам, сэр, кормит очень и очень неплохо!