Гарри Поттер и Орден Феникса
Шрифт:
Ученики толпой двинулись к столу. Гарри нарочно обогнул его, чтобы оказаться рядом с профессором Граббли-Дёрг.
— А где Хагрид? — спросил он её, пока все выбирали лукотрусов.
— Не ваша забота, — жёстко сказала профессор Граббли-Дёрг. Примерно так же она ответила ему и в прошлом году, когда заменяла Хагрида. Между тем Драко Малфой с широкой ухмылкой на заострённом лице перегнулся через Гарри и схватил самого крупного лукотруса.
— Не исключено, — сказал Малфой вполголоса, так что слышать мог только Гарри, — что эта безмозглая орясина здорово покалечилась.
— Заткнись, а то я тебя покалечу
— Не исключено, что он связался с чем-то слишком большим для него, если ты понимаешь, к чему я клоню.
И, ухмыляясь через плечо, Малфой отошёл. Гарри вдруг стало нехорошо. Неужели Малфой что-то знает? Ведь его отец был Пожирателем смерти; что, если у него есть сведения о Хагриде, которые ещё не достигли Ордена Феникса? Гарри поспешно двинулся вокруг стола обратно, к Рону и Гермионе, которые сидели на траве на корточках чуть поодаль и пытались привести лукотруса в более или менее неподвижное состояние, чтобы его зарисовать. Гарри вынул пергамент и перо, опустился на корточки рядом с друзьями и шёпотом передал им то, что услышал от Малфоя.
— Если бы с Хагридом что-то случилось, Дамблдор был бы в курсе, — не долго думая, сказала Гермиона. — К тому же показывать, что мы обеспокоены, значит играть Малфою на руку. Он увидит, что мы не знаем точно, как обстоят дела. Не обращай внимания, Гарри. Подержи-ка лучше лукотруса, я лицо хочу зарисовать…
— Да, — донеслось до них от ближайшей группы учеников; манерно-медлительный выговор Малфоя узнавался безошибочно. — Мой отец пару дней назад беседовал с министром, и очень похоже, что Министерство всерьёз хочет положить конец непрофессиональным методам обучения в Хогвартсе. Так что даже если это глупое бревно здесь ещё появится, его скорее всего тут же и пошлют куда подальше.
— О-ОХХ!
Гарри так крепко сжал лукотруса, что чуть не сломал, и тот в отместку со всей силы царапнул его острыми пальцами, оставив на руке две длинные глубокие раны. Гарри разжал руку. Крэбб и Гойл, уже расхохотавшиеся при мысли о предстоящем увольнении Хагрида, заржали ещё пуще, увидев, как человечек-палочка со всех ног улепётывает к лесу и скрывается среди древесных корней. Когда по лугу прокатился эхом дальний звонок, Гарри скатал свой испачканный кровью рисунок и с перевязанной Гермиониным платком рукой двинулся на травологию; в ушах у него ещё стоял издевательский смех Малфоя.
— Если он ещё раз посмеет назвать Хагрида бревном… — прорычал Гарри.
— Гарри, не связывайся с Малфоем, не забудь, что он староста, он может тебе устроить трудную жизнь…
— Интересно, что это такое — трудная жизнь? Может, попробовать для разнообразия? — саркастически сказал Гарри.
Рон засмеялся, но Гермиона нахмурилась. Втроём они не спеша шли мимо огородов. Небо по-прежнему словно бы ещё не решило, будет дождь или нет.
— Мне хочется, чтобы Хагрид поскорее вернулся, только и всего, — тихо сказал Гарри, когда они добрались до теплиц. — И не говорите мне, что эта Граббли-Дёрг преподаёт лучше! — добавил он с угрозой.
— Я и не собиралась, — спокойно заметила Гермиона.
— Потому что ей в жизни не сравняться с Хагридом, — твёрдо проговорил Гарри, прекрасно понимая, к немалой своей досаде, что урок заботы о магических существах, который она сейчас
Дверь ближайшей теплицы открылась, и из неё вышло несколько четверокурсников, в том числе Джинни.
— Привет! — жизнерадостно сказала она, проходя мимо.
Некоторое время спустя появилась Полумна Лавгуд. Она плелась в хвосте своего класса. Нос у неё был запачкан землёй, длинные волосы собраны в узел на макушке. Когда она увидела Гарри, её выпуклые глаза от волнения вытаращились ещё сильней, и она двинулась прямо к нему. Многие его одноклассники с любопытством повернули головы. Полумна набрала побольше воздуха и, не здороваясь, выпалила:
— Я верю, что Тот-Кого-Нельзя-Называть возродился, и я верю, что ты дрался с ним и спасся.
— Э… да, — неуклюже сказал Гарри.
Уши Полумны были украшены серьгами, похожими на оранжевые редиски, что явно не укрылось от внимания Парвати и Лаванды: они хихикали и показывали пальцами на её мочки.
— Смейтесь сколько хотите! — повысила голос Полумна, которой показалось, что они потешаются над её словами. — Было время, когда люди считали, что на свете нет таких существ, как бундящая шица и морщерогий кизляк.
— Так ведь они были правы, разве не так? — с раздражением сказала Гермиона. — На свете действительно нет и не было таких существ.
Полумна бросила на неё уничтожающий взгляд и метнулась прочь. Редиски в её ушах бешено раскачивались. Теперь уже не только Парвати и Лаванда покатывались со смеху.
— Сделай милость, перестань обижать единственного человека, который мне верит, — попросил Гарри Гермиону по дороге в класс.
— Не прибедняйся, Гарри, найдутся и другие, — возразила ему Гермиона. — А про эту Полумну Джинни мне всё рассказала. Она верит только тому, что ничем вообще не доказано. От дочки человека, который издаёт «Придиру», другого и ждать нельзя.
Гарри вспомнил зловещих крылатых лошадей, которых увидел в первый вечер. Полумна сказала, что тоже их видит. На душе у него стало ещё тяжелей. Неужели она лгала? Его размышления на эту тему прервал, подойдя к нему, Эрни Макмиллан.
— Я хочу, чтобы ты знал, Поттер, — произнёс он громким, звучным голосом, — что на твоей стороне не только сумасшедшие. Я лично верю тебе на все сто. Моя семья всегда стояла за Дамблдора, и я тоже буду за него стоять.
— Э… спасибо большое, Эрни, — сказал Гарри и удивлённо, и обрадованно. Хотя Эрни мог бы выразиться и не так торжественно, Гарри в его теперешнем настроении очень кстати пришлось заявление о поддержке со стороны человека, у которого в ушах не болтаются редиски. От слов Эрни улыбка с лица Лаванды Браун мигом исчезла, и, поворачиваясь к Рону и Гермионе, Гарри краем глаза заметил выражение лица Симуса — смущённое и упрямое.
Профессор Стебль начала урок, конечно же, с наставлений по поводу важности СОВ. Гарри бы не возражал, если бы учителя уже и перестали им это вдалбливать; стоило ему вспомнить, сколько назадавали на дом, как внутренности словно скручивало жгутом. Это ощущение было особенно сильным в конце урока, когда Стебль задала очередную письменную работу. Утомлённые и крепко пахнущие драконьим навозом, который был любимым удобрением профессора Стебль, гриффиндорцы потянулись обратно в замок. Разговаривали мало. Позади был ещё один трудный день.