Гарри Поттер и Орден Феникса
Шрифт:
В среду был экзамен по гербологии, который, если не считать укуса герани зубастой, для Гарри завершился благополучно; а в четверг — по защите от сил зла, причём, впервые за всё время, Гарри не волновался за результат. С письменной работой трудностей не возникло, а при сдаче практики он лихо и с большим удовольствием демонстрировал владение всевозможными контрзаклятиями на глазах у Кхембридж, невозмутимо взиравшей на происходящее от двери.
— Ай, браво! — крикнул профессор Тофти, экзаменовавший Гарри, когда тот безупречно отпугнул вризрака. — Молодец! Что ж, Поттер, пожалуй, достаточно… разве что…
Он чуть подался вперёд.
— Я слышал
Гарри поднял волшебную палочку. Посмотрел в глаза Кхембридж. Представил, как её увольняют.
— Экспекто патронум!
Из кончика волшебной палочки вырвался серебристый олень и красиво поскакал вокруг Большого зала. Экзаменаторы, как заворожённые, следили за ним, а когда Заступник рассеялся и превратился в лёгкую дымку, профессор Тофти востороженно захлопал в ладоши. Руки у него были узловатые, с выступающими венами.
— Блестяще! — воскликнул он. — Очень хорошо, Поттер, можете идти!
Когда Гарри проходил мимо Кхембридж, их взгляды встретились. Обвисший, жабий рот растянулся в мерзкой ухмылке, но Гарри было наплевать. Кажется, он сдал на «великолепно» (но никому пока не скажет, вдруг это только кажется).
В пятницу у Гарри и Рона был свободный день, а у Гермионы — экзамен по древним рунам. Впереди были все выходные, и вечером мальчики решили расслабиться и на время забыть о подготовке. Зевая и потягиваясь, они сидели у открытого окна — с улицы веяло приятным теплом — и играли в шахматы. Вдалеке, на опушке Запретного леса, Огрид проводил урок. Гарри попытался понять, что за животных они изучают. Может, единорогов? Мальчики стоят чуть поодаль… В это время открылось отверстие за портретом, и в гостиную влезла Гермиона, в чрезвычайно дурном расположении духа.
— Как руны? — в который раз зевнув и потянувшись, поинтересовался Рон.
— Я неправильно перевела слово «эхваз», — с досадой бросила Гермиона. — Это значит «партнёрство», а не «защита», я перепутала с «эйхваз».
— Подумаешь, — лениво протянул Рон, — всего одна ошибочка, ерунда, ты всё равно…
— Помолчи лучше! — набросилась на него Гермиона. — Между «сдал» и «не сдал» разница как раз в одну ошибочку. Кстати, и это ещё хуже, в кабинет Кхембридж опять засунули нюхля. Уж не знаю, как они открыли её новую дверь… Я сейчас там проходила… Кхембридж так орёт, непонятно, как у неё голова не отвалится… Вроде бы нюхль чуть не отхватил ей кусок ноги…
— Вот и хорошо, — хором сказали Гарри и Рон.
— Ничего не хорошо! — распаляясь, возразила Гермиона. — Она ведь думает на Огрида, забыли? А мы не хотим, чтобы его уволили!
— Да вон он! — показал в окно Гарри. — Он не при чём, у него урок.
— Ой, Гарри, ты бываешь такой наивный! Ты действительно считаешь, что её волнует его алиби? — съязвила Гермиона и, не пожелав справиться с раздражением, удалилась в спальню, напоследок громко хлопнув дверью.
— На редкость милая и приятная девочка, — спокойно констатировал Рон и подтолкнул в спину своего ферзя, понуждая его взять слона Гарри.
Все выходные Гермиона пребывала в плохом настроении, но Гарри и Рона это мало волновало, поскольку и субботу и воскресенье они провели, готовясь к экзамену по зельеделию. Он пугал Гарри больше всего — так как мог привести к крушению надежд стать аврором. Действительно, письменная работа оказалась сложной; но за один вопрос, о Всеэссенции, можно было не тревожиться: Гарри тайно принимал это зелье во втором классе и потому очень точно описал его действие.
Практический экзамен, против ожиданий, прошёл на удивление гладко. Злея не было, и Гарри был куда более собран, чем на обычном уроке. Совсем рядом сидел Невилль, и Гарри даже удивился: никогда на зельеделии Невилль не вёл себя так спокойно. Наконец профессор Марчбэнкс сказала: «Будьте любезны, отойдите от котлов, экзамен окончен». Гарри закрыл пробкой флакончик с образцом зелья и сдал экзаменатору с чувством, что, если и не заслужил высшую оценку, то по крайней мере избежал провала.
— Осталось всего четыре экзамена, — устало сказала Парватти Патил по дороге к гриффиндорской башне.
— Всего! — недовольно бросила Гермиона. — У меня ещё арифмантика, а это самый трудный предмет на свете!
У окружающих хватило ума промолчать, и излить на них раздражение Гермионе не удалось. Она ограничилась тем, что отругала каких-то первоклашек — нечего так громко смеяться в общей гостиной.
Во вторник состоялся экзамен по уходу за магическими существами. Гарри был исполнен решимости отвечать очень хорошо, чтобы не подвести Огрида. Практические испытания проводились во второй половине дня на опушке Запретного леса. Экзаменуемых попросили найти сварла среди дюжины ежей (хитрость заключалась в том, чтобы предложить им молока: сварлы, животные с волшебными иглами, отличаются крайней подозрительностью и от подношений приходят в бешенство, считая, что их пытаются отравить). Потом нужно было продемонстрировать умение обращаться с лечурками; накормить и почистить огнекраба, не получив серьёзных ожогов; и, из множества кормов, выбрать подходящие для больного единорога.
Огрид беспокойно следил за всем этим из окошка хижины. Когда экзаменатор Гарри, маленькая полная ведьма, улыбнулась и сказала: «можете идти», Гарри, перед тем как направиться к замку, незаметно показал Огриду два поднятых больших пальца.
Письменную работу по астрономии в среду утром Гарри написал неплохо. Он не был уверен, что правильно перечислил все спутники Юпитера, но зато твёрдо знал, что ни на одном из них нет мёда. Практическую часть они сдавали ночью, поэтому на вторую половину дня назначили экзамен по прорицаниям.
Многого Гарри от себя и не ждал, но всё равно отвечал ужасно. Хрустальный шар упорно не желал ничего показывать — с тем же успехом можно было пялиться на деревянный стол. Гадая по листьям, Гарри растерялся и сказал, что, по всей видимости, профессор Марчбэнкс скоро повстречается с круглой, мокрой и тёмной личностью. В завершение он перепутал линию жизни с линией головы и уведомил экзаменаторшу, что она должна была умереть ещё в прошлый вторник.
— А нам ничего хорошего и не светило, — угрюмо пробурчал Рон, уже на мраморной лестнице. Он только что порадовал Гарри, признавшись, что долго и подробно рассказывал об уродливом мужике с бородавкой на носу, которого видит в хрустальном шаре, а потом поднял голову и понял, что описывает отражение экзаменатора.
— Нам вообще не надо было этим заниматься, — сказал Гарри.
— Зато теперь точно можем бросить.
— Да, — кивнул Гарри. — И не надо будет притворяться, что нас волнует излишняя близость Урана и Юпитера.
— А мне, с сегодняшнего дня, плевать, если в моей чашке заваркой написано: «Умри, Рон, умри» — я просто выброшу её в помойку, где ей, собственно, и место.
Гарри засмеялся, но увидел, что их догоняет Гермиона, и на всякий случай, чтобы её не раздражать, сделал серьёзное лицо.