Гаситель
Шрифт:
Отбросил его от себя и поднявшись на ноги, отошел на пару шагов в сторону, чтоб успокоиться. Но лысый снова принялся, плюясь кровью, шептать, что они шутили и убивать не хотели. Так что с успокоиться были проблемы, а вот желание заткнуть его пулей, только возрастало с каждым его словом. Особенно бесило, что он меня братом называет.
Но пусть с трудом, всё же взял себя в руки. И то, только из–за того что заметил, у лысого уже не только кровавые пузыри, но и пока еще тоненькая струйка крови с угла рта потекла. Буду и дальше психовать, вообще ничего не узнаю. Так что заставил себя успокоиться,
— Это что такое?
— Живец, — прекратив причитать, ответил лысый на автомате, скосив взгляд на флягу. А потом, видимо, до него дошло о чем я спрашиваю, так как его глаза стали стремительно увеличиваться в размере от удивления, и когда они чуть ли не в два раза больше стали, он выдохнул, снова перейдя на украинский: — Св1жак?! Дшсно св! жак? Але ми ж не знали, Улей! Ми не знали! На спорядження повелися! Якщо б знали що св1жак… ти ж знаеш, Улей, ми ж свежаков не чтаемо… (Свежак?! Действительно свежак? Но мы же не знали, Улей! Мы не знали! На снаряжение повелись! Если б знали что свежак… ты же знаешь, Улей, мы же свежаков не трогаем…) — запнулся он на миг, — Вже не чтаемо. Але ти ж нас вже покарав за Ti випадки… (Уже не трогаем. Но ты же нас уже наказал за те случаи…)
Слушая всю эту бредятину, никак не мог понять, то ли лысый от потери крови сбрендил, то ли они и раньше какими–то сектантами были. Попытался его словесно прервать и о живце более подробно расспросить, но он на меня вообще не реагировал: глаза круглые, смотрит в небо и перед каким–то Улеем оправдывается.
Пришлось его снова за шкирку взять и встряхнуть хорошенько, о чем тут же пожалел, хоть и добился желаемого. Лысый вскрикнул от боли, а кровь, теперь уже не изо рта, а из–под него чуть ли не ручьём потекла.
— Где вы этот живец взяли? — спросил торопливо, пока тот не помер.
— CaMi зробили! (Сами сделали!) — еле слышно прошептал он. — Не вбивай, хлопець! Все розпов1 м. Улей вже нас покарав, що на св1жака смикнулися. Не любить вш цього. Завжди карае… (Не убивай, парень! Всё расскажу. Улей уже нас наказал, что на свежака дернулись. Не любит он этого. Всегда наказывает…).
Видя, что он снова в свой бред скатывается, прервал его:
— Не убью, Лысый! Не убью, раз вас уже ваш Улей наказал! Ты главное рассказывай! Как вы его сделали? — наклонился я к нему еще ниже, чтоб ни слова не пропустить.
— Горшка, сто грам, (Водка, сто грамм) — принялся он шептать давно заученный рецепт, — споран в нш розчинити, процщити i в вод1 все це розбавити. На твлггра води. Пити потроху… отру'ггися можна (споран в ней растворить, процедить и в воде всё это разбавить. На пол–литра воды. Пить понемногу… отравиться можно).
— Что за споран, Лысый? — чуть не взвыл я, увидев что у того глаза начинают закатываться.
— У вурдалаюв на потилищ наркт … — уже еле слышно шептал он, — у ньому cipo–зелеш виноградинки трапляються. Це спораны. Без них смерть.
«Окончательно свихнулся, — понял я, как только перевел и осознал, что он сказал. — Уже бред несёт».
Но был еще вопрос, который очень и очень сильно меня волновал.
— Меня зомби укусил — это заразно? — спросил, потому что уже не был уверен в этом. Самочувствие после
Хотелось бы мне верить, что перед тем как резко напрягшись, вытянувшись в струнку — помереть, этот нацик успел сказать нет. Даже не словами, говорить он уже не мог, а глазами и еле–еле заметным шевелением или даже намерением пошевелить головой из стороны в сторону.
Медленно поднялся на ноги, глядя на уже мертвого лысого, из–под которого приличная лужа крови натекла. Хорошо хоть в противоположную от меня сторону. Но как обидно, сколько вопросов и из–за моей несдержанности без ответов остался. Но кое–что, и как бы не самое главное, я от него услышал.
— Спораны, значит? — задумчиво посмотрел я на флягу, гадая: действительно бред, как я изначально подумал, или всё же правду он говорил? Ведь складно говорил: — «Сто грамм водки, в ней этот непонятный споран растворить, процедить и разбавить в полулитре воды». Действительно складно и не похоже на бред.
Складно–нескладно, но как представлю что зомбаков потрошить придется… желудок выдал возмущенную руладу, требуя хоть что–нибудь в него закинуть.
«Действительно живец, — усмехнулся я кривовато. — Думать могу что угодно, а организм своего требует».
Живец этот непонятный реально помогает и с каждой минутой мне всё легче и легче становилось, в голове проясняется. Да и жажда уже почти исчезала, даже дышать стало легче, в горле уже совсем не пустыня Сахара. И я с удовольствием вздохнул полной грудью этот казавшийся сладким воздух, выдохнул облегченно, сбрасывая с плеч невероятно тяжелый груз, который, как оказалось, я на себе носил с тех пор, как тетка обратилась и Димка меня укусил.
— Еще повоюем, брат, — прошептал еле слышно. — Я похоже еще задержусь на этом свете.
Окончательно я поверил в это, когда желудок повторно и более настойчиво зарычал. Но вот удовлетворить его настойчивые просьбы сейчас оыло нечем, мой рюкзак точно пустой, еды там нет. Разве что… Открутил снова колпачок и сделал еще пару глотков живца, пусть в желудке хоть что–нибудь плескается, пока еды не раздобуду.
«А ведь Николаи Олегович, похоже, был прав и водка действительно не дает в зомбака превращаться, — дошло вдруг до меня, когда я снова содержимое фляги понюхал. — Был бы в этом уверен раньше…».
Резко оборвал сам себя. Судьба и так меня бережет, зря я на нее гнал и сейчас продолжаю гнать. Прощенья просим! Мало того что жив до сих пор, так и сюда каким–то непонятным образом добрался. Зомбаки не сожрали, как и говорил — жив до сих пор, так еще и, если лысый не бредил, шанс на дальнейшую жизнь мне предоставила, живчик этот подогнав.
И надо этим подарком пользоваться, а не ворон считать! Везение моё похоже заканчивается, но я и так от души благодарен за шанс, а дальше…
«Дальше мы уже сами справимся, — думал я, глядя на ковыляющего в мою сторону зомбака. Или вурдалака, — как его лысый обозвал. — Вот сейчас и проверим, что за наросты у них там есть. А то что–то раньше я ничего такого не видел. Но я ведь и не присматривался».