Гаситель
Шрифт:
«Кстати, какого они утром меня чуть пи не всей толпой провожали?» — дошло наконец, что меня насторожило.
Когда к лифту шел, то возле него немало народа толпилось, ненамного меньше чем когда Чину провожали. И взгляды… взгляды у многих злорадство выражали, насмешливо, а не привычно хмуро на меня смотрели.
Я даже грести перестал и оглянулся на существенно приблизившийся, противоположный крепости, берег. Стена леса, освещенная солнцем, ни разу не мрачной выглядела, но какая- то подлянка меня там ждет, похоже.
Высаживался со всеми предосторожностями, но всё оказалось не так страшно. Только привычные лесные звуки доносились, птицы, радуясь солнцу, щебетали; чуть в стороне, приличных размеров рыбина круги на воде пустила. Глубоко вдохнул — свежесть со стороны озера, большое разнообразие лесных запахов, и всё. Запаха, который постоянно сопровождает вурдалаков, и в помине нет. Никого рядом не разделали, не сожрали, никто в штаны не напрудил и миазмами воздух не травит.
Очередной плеск — рыба что–то разыгралась, нужно было не только лодку из машины забирать, но и удочки взять. У брата машина — это натуральный склад: лодка, палатка, всё для рыбалки и отдыха на природе всегда в ней присутствует. Так что предложение Костыля — «Лодка нужна? Всего за два спорана», — я отверг, когда он меня сегодня у лифта перехватил.
Вот его присутствию я не удивился, правильно его Проф охарактеризовал, пройдоха он и есть, на всем старается заработать. А вот остальные, с их непонятными взглядами…
Еще раз осмотрелся, прислушался и отбросив всякие сомнения — выпрыгнул из лодки на заросший осокой берег. С этими сомнениями и параноидальными страхами хоть вообще из крепости не выходи, что меня совсем не устраивало. Так что пересилил себя, будь что будет, привязал лодку на берегу и сразу же углубился в лес.
Первое время сторожился, головой по сторонам постоянно вертел, но стоило найти не одинокий гриб, а целую россыпь, так мозги и отключило. Но тут ладно, еще оглядывался, в поисках новых грибов, азарт немалый обуял. Но когда наткнулся на заросли спелой ежевики — совсем расслабился.
— Замри! — тихо, будто шелест ветра, раздался чей–то голос из–за спины. А рука, что легла мне на плечо, придерживая, чтоб я не дергался, подтвердила, что это точно был не ветер.
Я дергаться и не стал — замер, зато гаснык встрепенулся, как собака после спячки, и, натянув невидимую цепь… тоже замер, только в готовности, не стал в этот раз рваться, показывать свой агрессивный характер. И это несмотря на то, что в душе у меня раздрай, костерил сейчас себя последними словами. Это надо же так лопухнуться, лес, природа, птички поют, грибы — черт бы их побрал. В крепости постоянно настороже был, а здесь расслабился, хоть и догадывался, что подляну мне готовят. Ягоды великовозрастное дитятко нашло, зато голову чуть не потеряло…
Рука на плече чуть шевельнулась, прерывая мои мысли, и вытянутый палец указал… Фак! Увидел, на что палец указал!
В полсотни метрах от меня, замер и крутил головой по сторонам матерый вурдалак. Видно его не очень, деревья и другие заросли мешают, но вполне можно понять что похож он на больную почти полностью облысевшую гориллу — кое–где по телу клочки волос проглядывали; исхудавшую — ребра, несмотря на жилистый его вид, прилично так выпирали; с перекошенной мордой — пасть огромная, из–за чего череп как будто повело и деформировало.
Вид преотвратнейший.
И сейчас эта мерзкая тварь, чуть подергивая головой — принюхивалась, медленно поворачиваясь вокруг своей оси. Я же мысленно погладил себя по голове, что не поленился и нейтрализатором запаха обработал свою одежду и снаряжение перед выходом. Так что сейчас только грибами и ягодами пахну, не унюхает вурдалак меня.
Что рука с плеча исчезла понял только тогда, когда над головой раздался выстрел. Пусть совсем негромкий, приглушенный глушителем, но я от неожиданности чуть гасныка с поводка не спустил — рванулся он с приличной силой, даже в груди заболело, когда в последний момент его удержал. Тварь, повернувшись к нам спиной, подставила под выстрел споровый мешок, чем не преминул воспользоваться… Кто?
— Не дергайся! — чуть громче прозвучал голос сзади.
Вурдалак, сделав несколько шагов вперед, свалился, подминая собой молодую невысокую ель. Но я уже не обращал на него внимания, уши у меня от стыда бордовые стали. Это же надо как мне не везет, в который раз перед женщинами себя дураком и неумехой выставляю.
Раздавшийся из–за спины голос, со второго раза явно это расслышал, женщине принадлежал. И эта женщина мало того, что подкралась ко мне незаметно, так и тварь матерую одним выстрелом ухайдакала.
— Вроде тихо … — снова женский голос, минуты через две тишины, прозвучал.
Вурдалак, как упал, так больше и не шевелился, на шум выстрела тоже никто не спешил заявиться, значит поблизости никого нет.
— Ну и кто ты такой беспечный есть? Откуда взялся? Что–то я тебя не помню.
Вопросы сыпались один за другим, а я ответить ничего не мог, слова в глотке от изумления застряли.
Передо мной предстала девчонка, по виду, так ненамного меня старшая. Но это ладно, уши только от стыда чуть ли не воспламенились, а гаснык спрятался так далеко, что вообще не ощущался. Вид этой девчонки меня в ступор ввел. Роста небольшого, мне по плечо, чумазая, видимо немало ей побродить пришлось, но лицо помимо грязи еще и краской какой–то разрисовано было, а одежа… блин, такое ощущение, будто ее тот вурдалак, которого она привалила, подрал. Сплошные лохмотья. Только оружие приличный вид имеет, ухоженное. Держала она в руках снайперскую винтовку неизвестного мне образца, с интегрированным глушителем и полноценным снайперским прицелом, а не как у меня на автомате — коллиматорным.
— Ну что, насмотрелся? — Губы у нее чуть дрогнули в намеке на улыбку, но вот глаза, глаза оставались полностью серьезными. И она не только каждое мое движение контролировала, но и по сторонам успевала посматривать. — Теперь может ответишь на вопрос: кто ты такой и откуда взялся?
— Мошух–нанрен я, — всё же прорезался у меня голос. — Из крепости, что за озером, приплыл.
— Как? — глаза у нее от изумления расширились, что мне позволило их цвет нормально рассмотреть. Рассмотреть, но не понять — то ли светло–коричневые, то ли зеленые, такой неопределенный цвету ее глаз. — Как тебя зовут?
— Мошух–нанрен, — вздохнув, повторно представился я. Чина, блин, удружила. Нет, как она и говорила, я свое новое имя полностью принял, хоть оно и для моего уха непривычно звучит. Но вот другие люди с первого раза его не воспринимают, постоянно переспрашивают. — Можно просто Мошух.
— Ты прикалываешься надо мной? — Девчонка от удивления даже забыла, что в лесу голос повышать не нужно, и сейчас уже не настороженно, а удивленно на меня смотрела.
— Ив мыслях не было, — мотнул я головой, и поспешил перевести тему с моего имени: — А ты что за Маниту?