Гаситель
Шрифт:
«Никак, ты умрешь».
– Гарат Ашшала.
Имя перекатывалось на языке, закругленное и мягкое. Белка Татьяна подсказала: наверное, эта Гарат Ашшала живет в лесу?
Так почему бы просто не идти, пока не найдешь ее?
Башмаки из плотной кожи ступали по дернистому настилу. Почва казалась болотистой, вода проступала иногда ржаво-красная, иногда темно-синяя, как вылившиеся из шариковой ручки чернила. Саквояж тянул руку.
Айнар остановился и открыл его.
Инструмент для нанесения резьбы. Молоток, пила. Несколько отверток, мотки проволоки. Колбы с реагентами. Даже толстая тетрадь
Да нет, знакомые. Раб их не знал прежде, а теперь понял. Это на глеорском.
«Рабочий журнал Айнара Венегаса».
– Гарат Ашшала.
Словно это могло помочь. «Дальше будет легче».
Наверняка, решил он, вдыхая пахнущий прелыми листьями и сыростью воздух. Уже хотелось есть и отдохнуть. Неплохо бы этой женщине найтись в ближайший час-полтора.
Сначала идти было приятно, невзирая на болотистую местность. Трава-дерн пружинила, как напольное покрытие в дорогом фитнес-клубе. Сплетенные ветви деревьев, темно-коричневые в оттенок красной охры и ярко-зеленая листва образовывала купол. Нити лиан добавляли ощущения каких-то декораций, сиджиая из фильмов, а то и вообще компьютерной графики в видеоигре.
Отравленные листья, лианы-пожиратели, деревья с корнями, похожими на кровеносные сосуды: глубокие артерии и вены, поверхностные капилляры, лес – огромная живая тварь. У нее нет сердца, но кровь качается исправно, питает симбиотических паразитов, все вместе фильтрует отраву – только поэтому почва плодородна, а вода не превратилась в плавиковую кислоту.
Иногда приходилось останавливаться. Ксифопагическая путаница в голове заставляла тереть лоб: сиамских близнецов еще можно разделить, а если они оба в одном теле? И чем все это закончится?
«Я умру?»
Кто это думал? Беглый раб или человек, который еще сегодня утром сверялся по старенькому смартфону с навигатором «как проехать в далекие гребеня».
Лес. Белки. Или какие-то еще твари. Несколько раз попадались черные мотыльки – здоровенные, в ладонь величиной. Они шевелили крыльями и летели за Айнаром, тот отмахивался, как-то даже раздавил: крылья оказались хрупкими и колючими, как тонкое стекло, а тельце раздутым и мерзко-мясистым. На пальцах остался липкий сок. Айнар с инстинктивной брезгливостью отер руку о какие-то листья, взвыл – обжегся.
Лишь бы не борщевик. Для борщевика тут солнца маловато – почти совсем нет, темно, как в траншее. В шахте. Там еще были чадные лампы, потому что настоящую Искру жалели на рабов переводить.
Лес спускался.
Айнар мог поклясться, что на самом деле, нет: ровно, даже чуть вверх по небольшому склону, заваленному позапрошлогодней листвой – под ногами она тоже хрустела, заставляя содрогаться. Потом чуть вниз, снова вверх, ничего примечательного.
И все же лес спускался, каждый шаг – будто вниз по длинной-длинной лестнице. Может, лестница эта винтовая, но все равно, ты огибаешь ось, на новом витке оказываешься на ярус ниже. Красноватые ветви потемнели до оттенка пепла, зато лозы-паразиты вспыхнули ярче, как гирлянды на новогодних елках.
«Цатхан заманивает».
Туда никто не ходит. Люди подбираются к краям то здесь, то там, выжигают все живое. Пепел становится почвой для посевов, хватает надолго, главное – Искры обновлять. Лет сто вытянет, а потом останется пустая земля, но и ее можно переделать в город или дорогу, спуститься вниз, поискать золото, серебро, драгоценные камни.
Или дикие Искры.
«Дикие…»
Мелькнула вспышка: ксеноновой фарой в лицо, не меньше. Айнар выругался «еж твою медь», хотя на языке Глеоры идиома совершенно потеряла смысл по сравнению с великим и могучим.
Искра…
Снова мелькнуло: он успел зажмуриться.
Свет принял облик волка: ненастоящего, волки по одиночку не ходят, и уж точно не сверкают, как долбанный кристалл Сваровски, высекая – да, именно, – искры изнутри себя. Волк был прозрачным: как алмаз или текучая вода. Даже оскаленные клыки мерцали то розовым, то синим, то каким-то непередаваемо-оранжевым. Призрак, видение.
Зубы щелкнули в полуметре от Айнара.
«Беги».
Он побежал.
Глава 3
Айнар перепрыгнул через мелкий ручей и едва удержал равновесие. Коряга торчала из дерна. Он бежал в полумраке под золотым сиянием лоз и радужными бликами настигающего тебя стеклянного волка. Айнар замахал руками, отчаянно ругаясь. Он бежал дальше.
«Куда» – это он подумает как-нибудь потом. Деревья смыкались все плотнее, подлесок-кустарник выставил колючки. Айнар расцарапал руки, длинная ветка плетью хлестнула по лицу, хорошо хоть глаз не задела.
Блики заплясали в колючем переплетении и, заорав, Айнар попытался пробраться внутрь похожих на ежевику зарослей. Вспорхнули мотыльки, среди черных оказались и молочно-белые, крылья жадно ловили блики.
Дыхание хрустального волка коснулось спины.
Айнар ожидал, что оно будет морозным и свежим – существо напоминало сосульку или странную громадную снежинку неправильной формы, но затылок ожег раскаленный воздух, а пахло, как из мусоропровода, нечищеным железом, забродившей кислятиной. Айнар различал оттенки провалявшихся на недельной жаре арбузных корок, колбасных шкурок и пустых пакетов из-под кефира вперемешку с нафталином выброшенных на свалку старых вещей. От вони затошнило, Айнар упорно лез в колючки. Кусты цепляли одежду, но не рвали ее – он заметил это как-то издалека, «ух ты», – и только. Зато руки превратились в сеть мелких царапин.
«Еще немного».
Кустарник сменился опушкой, вроде той, на которой он проснулся, только совсем темной, не считая «спецэффектов» от золотых лоз. «Гирлянд» хватило, чтобы он заметил большую суковатую ветку на земле: она была сырой от влаги в дерне, но колючки торчали хорошие, и когда Айнар поднял, ощутил приятную тяжесть.
Сердце колотилось. В носу стояла помойная вонь «дикой Искры», теперь к ней примешивался аромат собственной крови.
– Иди сюда. Сволочь, – проговорил он, разворачиваясь к волку палкой вперед. Искра затрепетала переливчатыми бликами – было это невероятно красиво, если бы не зубы, не рычание, не смертоносный оскал.