Гаснет луч пурпурного заката
Шрифт:
– Козел.
– Козел. А начальник отделения ему очень даже резонно объяснил: «Если это надругательство над Шекспиром, тогда пусть Шекспир и подает заявление. Шекспир, а не капитан Кук». Потом комиссия из Москвы. Меня по собственному желанию, а, в качестве напутствия худрук сказал: «Иди с миром и экспериментируй с кем хочешь, только не с Шекспиром».
– А твоя партнерша?
– Юлечку он отправил на неделю в пансионат, там отдыхал главный прокурор области, и наказал: «Натворила руками – выправляй ногами».
– Справилась?
– Справилась, в этом деле она очень трудолюбива. Знаю не понаслышке.
– Словом, нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте.
– Это про меня.
– И что потом?
– Полгода я не мог найти постоянную работу, мотался по утренникам, зимой подрабатывал Дедом Морозом. А тут кто-то мне сказал, что в детском театре одной прибалтийской республики требуется актер на роль говорящего верблюда. И я приехал сюда с творческим интересом, потому как верблюдов до этого играть мне не приходилось.
Треугольников прислушался, потом спросил:
– Слышишь?
Борис ничего не слышал.
– Это шум. Сейчас нас поведут обедать.
И действительно, открылась дверь, вошел конвоир:
– На обед.
Обед был очень кстати, ибо Борис не ел со вчерашнего дня, и тюремная трапеза показалась ему даже вкусной.
После обеда Треугольников вынул из-под матраца колоду карт:
– В шахматы играешь?
– Нет.
– И я не играю. Тогда в карты. Не на деньги, на интерес.
Борис согласился, и до ужина они играли в какую-то ранее неизвестную ему игру, которую Треугольников называл «матросский вист».
3. Земля круглая
– Что снилось тебе в первую ночь? – утром спросил Бориса сокамерник. – Ничто так не располагает к философскому переосмыслению жизни, как первая ночь на арестантском матрасе.
– Мне снился Чацкий. «Все гонят, все клянут, мучителей толпа…»
– Не к добру это. Тебя посадят.
– За что?
– Чацкий успел смыться, а у тебя не получилось, тебя посадят.
– По какой статье?
– Статью придумают. Все будет зависит от следователя. Главное, чтобы не Кубик.
– Это что такое? – удивился Борис.
– Ты правильно спросил: «что такое». Ты понимаешь, он – кубик: снизу у него много, а сверху, где у нормальных людей голова, у него заострение. Так что на самом деле он не кубик, а пирамида. Этот тебя лет на десять посадит. Ты хочешь сидеть десять лет?
– Не хочу, – ответил Борис. И не обманул, ему действительно не хотелось сидеть десять лет.
Треугольников достал карты, но в это время возник охранник:
– Аристов. С вещами на выход.
Борис знал, что с такими словами некогда выводили из камеры на расстрел, и, как профессиональный актер, войдя в роль обреченного, покорно направился к двери.
– Повторяй все время вслух таблицу умножения, – посоветовал Треугольников. – Помнишь таблицу умножения?
Таблицу умножения Борис помнил, но на всякий случай спросил:
– Зачем?
– Чтобы они видели, что ты не псих. А то, чуть что – в психушку.
«Если я буду все время повторять вслух таблицу умножения, – подумал Борис, – меня точно упрячут в психушку».
– Земля круглая; может, на краях и встретимся, – напутствовал его Треугольников.
Борису тоже хотелось сказать что-то неординарное, но на ум ничего кроме «век воли не видать», не приходило и он ограничился:
– До встречи.
Его вывели во двор, посадили в машину с решетками.
Минут через десять машина подъехала к заднему входу трехэтажного здания. Там его ждал человек, похожий на вышедшего на пенсию Буратино.
– Этот? – спросил он.
– Так точно, – ответил конвоир.
– Следуйте за мной, – распорядился вышедший на пенсию Буратино.
Они поднялись на лифте на третий этаж. Буратино показал Борису на дверь:
– Входите.
Борис вошел, а герой Золотого ключика остался в коридоре.
2. Визит дамы
4. Прекрасный следователь
Комната, куда конвоир доставил Бориса, оказалась кабинетом какого-то солидного учреждения. На полу – ковер, в углах – две кадки с цветами. На одной стене – большой портрет Горбачева, на другой – портрет неизвестного Борису человека с большим лбом и в пенсне. Три двери: та, через которую он вошел; солидная дверь – скорее всего, в кабинет к начальству, третья – на балкон. За массивным письменным столом восседала девица лет двадцати пяти и яростно перебирала лежащие на столе бумаги.
Борис поздоровался:
– Здравствуйте.
Девица подняла глаза:
– Здравствуйте.
Борис решил сразу определить, куда его привезли:
– Извините, вы кто? Секретарь следователя или сам следователь?
– Следователь? – удивилась девица. – Почему следователь?
– А к кому еще могут привезти человека из тюрьмы?
– Из тюрьмы? – переспросила девица.
– Увы.
– Ну да. В такой одежонке только на прием к английской королеве.
Борис извинился и сказал, что ни разу не был на приеме у английской королевы, и поэтому не знает, в какой одежде к ней надо являться.
Девица осмотрела его с головы до ног:
– Судя по всему, вас вряд ли когда-нибудь пригласят на прием к английской королеве.
Борис согласился:
– Вряд ли.
– И долго вы уже… сидите?
– Два дня.
– Убийство?
– Мелкое хулиганство.
– Послушайте… а мне ваше лицо знакомо… Такое впечатление, что я вас где-то видела.
Она взяла со стола папку с фотографиями идущего по улице голого парня и протянула одну фотографию Борису:
– Похоже, это вы?