Гастроль без антракта
Шрифт:
Сердце колотилось, уши немного заложило, но нажить кессонку я, конечно, не сумел. Отпихнув очередной диван, наплывший на проем двери, выводившей меня в спальню, то есть к воздуху, я вынырнул, взобрался на окно и увидел озабоченные морды тех, кто ожидал меня на катере.
— Нож дайте! — заорал я. — Он запутался!
Моторист было что-то вякнул, но тут нашелся еще один парень, который
решился мне помочь. Он взял нож в зубы, как старый пират, и перелез на"Маркизу».
— Куда? — спросил он очень по-дурацки, и я указал ему вниз, поскольку еще не отдышался, а потому не мог как следует выругаться.
Парень опять взял нож
Парень оказался куда более понятливым, чем я думал. Он проворно доплыл до крюка, подтянул к себе тушу Ромеро, а затем, обрезав веревку, пошел вверх. Я уцепился за начальника охраны с другого бока, и нам удалось вытянуть утопленника на воздух.
Тут нас ожидал небольшой сюрприз, с одной стороны — приятный, а с другой
— нет. Сюрприз состоял в том, что всего за полторы минуты, которые мы были под водой, воды в спальне заметно прибыло и теперь, как говорится, «от уровня моря» окно было отделено всего полуметровой высотой. Приятность сюрприза состояла в том, что значительно легче поднять сто килограммов (плюс вода, набравшаяся внутрь тела) на полметра, а не на полтора. А неприятность соответственно была в том, что «Маркиза» начинала тонуть и времени у нас оставалось мало.
И все же вытащить Ромеро мы успели. Ребята с катера хоть и по-прежнему оглядывались на нос «Маркизы», но все-таки нам помогли. Они подхватили своего бригадира на руки и перетащили к себе. Затем на катер перелез парень с ножом. И тут…
В тот самый момент, когда я уже стоял на окне, готовясь перескочить туда, где меня ждали, где сохла растрепанная, исцарапанная и перемазанная Ленка, послышалось что-то вроде звука, который раздается при открывании стеклянной банки с консервированным компотом, только гораздо громче и звонче. Где-то в носовой части судна давлением воздуха, сжатого в корпусе яхты, разорвало какой-то сварной шов. Яхту шатнуло, и она стала заваливаться вверх килем. Я не удержался на окне и спиной полетел внутрь этой чертовой спальни. Ленка и еще какая-то баба, находившаяся на катере, завизжали, моторист врубил движок… Я еще успел увидеть, как катер уносится прочь, а затем с победным урчанием в окно хлынула вода…
ПОДВОДНАЯ МЫШЕЛОВКА
Страшно ли было? Скорее обидно. Это ж надо, сам сунул башку под топор! Ведь уже один раз выбрался из этой чертовой «Маркизы», кто гнал лезть туда второй раз? Ромеро пожалел? Да на хрен он мне сдался! Думаю, попадись я ему три часа назад, когда мы были еще у Эухении, он бы из меня решето сделал и не заплакал. Да и сейчас из воды выудил исключительно потому, что хотел узнать, что с его сеньорой и где искать ее бренные останки. Какой лешак меня за ним потянул?
Поэтому, когда поток воды сшиб меня, захлестнул и стал швырять из стороны в сторону, последними словами, которые я способен был произнести, оказались матюки. Много и сразу — сколько можно было успеть за пять секунд. Именно столько времени у меня было на то, чтоб кричать. Дольше мне уже поматериться не удалось, потому что, хапнув напоследок воздуха, я приготовился пожить еще пару минут — на большее не рассчитывал.
«Маркиза», а точнее, ее носовая часть тонула вверх килем, поэтому в спальне, где до последнего момента переборки были потолком и полом, а пол и потолок — стенами, произошла очередная пертурбация. Теперь пол стал потолком и наоборот, а переборки вернулись к нормальным функциям, но в перевернутом виде. Я плохо помню, что происходило в момент опрокидывания. Отчетливо задержалось в башке только несколько ударов о что-то твердое, кружение в потоках воды, тянущих то туда, то сюда, то вертящих по кругу. Само собой, что я не мог запомнить и того, как меня занесло из спальни в гостиную. О том, что это произошло, я догадался, когда меня ударило пятками о диван, болтавшийся у переборки, а затем понесло в обратном направлении. Дело в том, что внутри опрокинувшейся яхты вода некоторое время колебалась, как маятник. А я был просто крупным пузырем воздуха, который эта вода таскала в себе.
В голове была дикая каша из всего, мелькало и то, что было со мной, и то, что переживали Браун, Мануэль Джонсон, донья Мерседес, капитан О'Брайен, и то, что придумал для меня Чудо-юдо… И была одна мысль, настойчивее и злее остальных: «Все, крышка, пропал!» Да еще обида на собственную дурь. Ведь и Ромеро, судя по всему, я нашел неживого, и сам накрылся, будем говорить скромно, медным тазом.
Удерживать в себе воздух становилось все труднее. Кроме того, яхта погружалась быстро и давление воды росло. Откуда-то из памяти Брауна всплыла морская карта с отметками глубин на внешнем рейде Лос-Панчоса. Тут было за сотню метров, и десять атмосфер давления на грунте легли бы мне на грудь могильным камнем.
Тьма была почти кромешная и отчаяние — такое же. В висках долбило, как отбойным молотком. Мне казалось, что я тону уже час, хотя на самом деле и полутора минут не прошло. Ориентировку я потерял, но похоже, что яхта, перевернувшись, прошла горизонт и теперь погружалась с дифферентом на нос, потому что меня подняло к той самой переборке, у которой мы с Ленкой очнулись после взрыва. Уже ощущая, что не могу больше задерживать дыхание, я прополз вдоль этой переборки метра полтора, и вдруг моя рука нащупала угол. Инстинкт утопающего — хвататься за соломинку — в данном случае сработал безошибочно. Из последних сил я подтянулся к этому углу, и, если так можно выразиться, свернул за него. Меня потянуло вверх, в совсем уж непроглядную тьму… И выбросило на воздух.
Увы, конечно, не на поверхность моря. Я продолжал тонуть вместе с «Маркизой», но теперь гибель откладывалась. На какое время — черт его знает.
В тот момент, когда я выдохнул, а потом жадно задышал, хватая ртом далеко не самый качественный воздух, из темноты послышалось сразу несколько голосов:
— Что это? Кто там? К нам, мы здесь!
Я сделал несколько гребков и уцепился за какую-то металлическую ручку или скобу, приделанную к стене этой подводной мышеловки, а затем в свою очередь спросил:
— Сколько вас?
— Трое, — отозвался мужской голос, и я понял, что говорю с Эктором Амадо.
— Здесь еще сеньора Эухения и Лусия Рохас.
Объем воздушного пузыря, заполнившего какое-то неизвестное мне помещение был, как видно, достаточно велик, если втроем они проторчали тут почти час и еще могли говорить.
Увидеть их я не сумел, но быстро нащупал чью-то пятку.
— Поднимайтесь, — посоветовала сеньора Эухения. — Вы принесли акваланги?
Бедняжка! Она, очевидно, решила, что я приплыл как спасатель. А на самом деле мое появление лишало их еще четверти уцелевшего воздуха.