Гаяна (Художник П. Садков)
Шрифт:
— Старое судно, — объяснили Ло, — но удобное для туристских походов школьников.
Катамаран легко приподнялся и лег на курс. Чем больше нарастала скорость, тем выше поднимался он, пока часть нижнего подводного крыла не оказалась чуть выше поверхности океана, а в прямоугольном вырезе его образовался бассейн для плавания.
Катамаран шел без толчков и провалов, точно по струне, без шума двигателей, овеваемый сырым океанским ветром.
Ло часами лежал на животе и наблюдал сквозь прозрачный пол каюты, как плотная вода расступалась перед остроносыми корпусами старого океанохода, любовался
Все это он видел и в звездолете, по телепатону, но только сейчас убеждался, что мир и в самом деле может существовать без него и вне его сознания, как говорила «Нао».
«А где-то, — думал Ло, — есть другие планеты, с другими людьми… Где-то летят звездолеты, и те, кто находится в них, живут по-иному… Они не видят этого… не знают Юль…»
Глядя на зубчатый горизонт, он не сразу понял, что это материк — Гурел. Перед ним, точно вырастая из воды («всплывая», — подумал он), появилась темно-зеленая горная гряда с белыми, заснеженными вершинами и светлой полосой побережья.
— В порту их встречало множество людей, но, как и в плавании на катамаране, как и вообще во всем путешествии, никто не докучал ему расспросами. Напротив, каждый старался не лезть ему на глаза, довольствовался тем, что находится неподалеку от него, изредка имея возможность вблизи глянуть на Сына Космоса, воспитанного машиной.
В порту они пересели в электромобиль и помчались на туристскую базу. Пластмассовое тело дороги на этом участке почти не имело изгибов. Быстрая езда стала следующим сильным впечатлением мальчика. Ничего подобного он не испытывал в звездолете, и ощущение свободы, необъятности заслонило все, что было им пережито раньше: теперь он, кажется, стал по-настоящему понимать, что такое его планета.
Дорога пересекала живописные долины, тихие темные озера, над которыми висела на упругой воздушной подушке, создаваемой бесшумными моторами, взбиралась на холмы, стрелой пронизывала светлые туннели, а в одном месте, поддерживаемая двумя вертолетами, превратилась в желоб и опиралась лишь на скалистые вершины по краям глубокого ущелья…
Глянув вниз, Ло понял, что такое высота. Он было откинулся на спинку сиденья, но тут же вновь посмотрел в километровую глубину и засмеялся.
— А если вертолеты выйдут из строя? — спросил он.
— Сработают аварийные реактивные двигатели (они сейчас под нами), а дорога временно закроется, — ответил Мит. — Но такого еще не бывало…
За ущельем электромобиль сбавил ход. Дорог круто повернула влево, побежала вдоль берега глубокого озера, сжатого высокими горами. На берегу, в нескольких местах, шла горячая работа: маленькие зверьки с гладкой черной шерстью подгрызали ровные деревца у основания; толстые длинные змеи собирали в кучу уже «спиленные» таким образом стволы и обхватывали их своими телами, словно канатами; крупные темно-серые животные с большими добродушными вытянутыми мордами подходили и подставляли спины; другие звери, длинношеие, ярко-желтые, осторожно взваливали на них «связки» стволов — и караван отправлялся в путь.
Роль «строителей» и «монтажников» на стройплощадках исполняли проворные четверорукие обезьяны. Земляные работы вели маленькие
Поодаль колдовали над приборами и чертежами мальчики и девочки.
— Что это? — спросил Ло.
— Соревнование юных натуралистов, — объяснили ему. — Под влиянием особых излучателей животные каждой команды строят плотину, дом или роют туннель — в зависимости от «задания». Чтобы выиграть соревнование, надо заставить своих животных закончить стройку в кратчайшее время. Здесь много остроумных, неожиданных вариантов.
Дорога стала заворачивать еще круче и нырнула в туннель с прозрачными стенами, проложенный по дну озера. За стенами величественно плыли большие веретенообразные морские животные, раскручивавшие барабаны с кабелем. Гибкие золотистые рыбы с щупальцами старательно растягивали кабель и укладывали его на дно, явно по какой-то схеме. Мелкие рыбешки забрасывали его илом, а медлительные крабы, закованные в черные и зеленые панцири, либо совсем прозрачные, приносили откуда-то яркие водоросли и укрепляли их над кабелем, отмечая живыми вехами его положение.
Электромобиль выскочил из туннеля, преодолел несколько изгибов дороги, ставшей теперь уже ярко-голубой, и Ло увидел коттеджи.
— «Городок бутончиков», — пояснил Мит.
— Бутончиков?!
— Ах, да ты, наверное, не знаешь… Так называют у нас новорожденных младенцев. Некоторые из них появляются на свет слабыми, болезненными. Здесь их лечат, и они возвращаются потом в родные места окрепшими, не хуже других!
— Я тоже был «бутончиком», — весело сказал Ло.
— То обстоятельство, что тебя вырастила машина, очень пригодится: опыт «Нао» будет использован здесь, а возможно, и в других местах…
Наконец и турбаза.
Ночь провели в отеле, но Ло так и не рискнул пойти к своим сверстникам. Одиночество все еще казалось ему обычным, естественным «видом» существования, да и надо было во многом разобраться.
Оставшись один, Ло лег на кровать, заложил руки под голову и начал долгий телепатический разговор с «Нао». Связь велась без помех, и они могли бы «проговорить» всю ночь, если бы «Нао», измерившая степень его утомления, не усыпила его.
Пока Ло спал, «Нао» продолжала наводить порядок в новых впечатлениях мальчика, классифицируя их и раскладывая по полочкам. Сам же объект ее материнских забот так и не узнал, почему его первая ночь на Гаяне оказалась такой освежающей, а главное — укрепившей его дух и любовь к людям…
11
Полет над «тяжелым» материком Ло совершал в гравитомобиле. Хаотическое нагромождение горных пиков, лысых, обветренных вершин, темных и светлых скал, извилистых ущелий и рек — все это волновало.
Может быть, в каждом живом существе заложен и первобытный вкус к стихийному? Может быть, лишь позже, по мере того как Разум осмысливал и завоевывал природу, мы преклонились перед гармонией, ставшей новым эталоном красоты?
Возможно и другое: нас покоряет превосходство природы, масштабность ее горных хребтов, величие океанских просторов, поэтическая таинственность пустынь и степей, гипнотизирующая бесконечность космоса.