Газета День Литературы # 54 (2001 3)
Шрифт:
Владимир Бондаренко КУРСКАЯ ДУГА СОЛЖЕНИЦЫНА
И на этот раз Александр Исаевич своей премией попал в самую десятку. Более того, думаю, что это присуждение солженицынской премии двум не самым ныне популярным писателям, уроженцам курской земли, посмертно Константину Воробьеву и ныне живущему Евгению Носову станет переломным для самой премии. Пусть простят меня читатели за тривиальную журналистскую метафору, но как Курская дуга в 1943 году изменила ход Второй мировой войны, дала уверенность всем фронтовикам в неминуемой победе, так и присуждение премии фронтовика Александра Солженицына двум курским фронтовикам Воробьеву и Носову определило уже окончательно характер и направленность первой нашей общенациональной литературной премии, стала понятна ее стержневая линия. Теперь уже можно сказать, насколько соответствовала своему стержню премия в первый раз, когда ее присудили ученому-филологу
Скажу честно, боялся и я: дадут премию хорошему либеральному писателю, и премия станет похожа на государственную уравниловку: в этом году получит Маканин, в будущем году — Личутин, потом — Искандер, и в очередь к нему выстроится Проскурин, и так далее… И каждый раз выбор будет правильным, справедливым, но знаковости, уникальности премии не будет. Я думаю, эти вопросы остались бы, даже если бы на этот раз премию дали впавшему в чернушность и физиологизм "Очерков бурсы" Виктору Астафьеву или непримиримому крестьянскому упрямцу Василию Белову. Но вынутые не из нафталина, а из самой глубины стержневой национальной словесности, из самых корней русского литературного традиционализма наши коренники-куряне придали солженицынской премии уже абсолютную законченность. Они были русскими коренниками и в шестидесятые, и в семидесятые, и в восьмидесятые, и в девяностые годы. Менялись власти, партийные идеологии, модные кумиры, но писатели полновесной правды из последнего крестьянского поколения оставались верны русскому слову и русскому характеру. Члены жюри согласились с "нравственной и политической безупречностью" обоих курян, признали их высочайшее литературное мастерство, и, увы, отметили их "незаслуженную забытость". Даже в самой формулировке жюри видна нравственная позиция основателей премии: Константину Воробьеву (посмертно) и Евгению Носову — "двум писателям, чьи произведения в полновесной правде явили трагическое начало Великой войны, ее ход, ее последствия для русской деревни и позднюю горечь пренебреженных ветеранов". Как далеко еще до такой нравственной определенности вершителям нынешних государственных премий, как невозможно из их уст услышать о "поздней горечи пренебреженных ветеранов"…
Мне не раз еще в советское время приходилось писать в самых восторженных тонах о прозе и рано ушедшего из жизни Константина Воробьева и никогда не желающего смириться ни перед властями, ни перед горечью пренебрежения деревенского шлемоносца Евгения Носова. Знали им всегда в литературном мире истинную цену. Жестокая военная правда повести Воробьева "Убиты под Москвой", высокая трагедия кремлевских курсантов, стоящих насмерть, но не отступающих перед врагом, отнюдь не противоречит эпической, былинной, в чем-то даже идеальной правде "Усвятских шлемоносцев" Евгения Носова. Его "Красное вино победы" стало одним из символов "окопной правды". И эту победу писатели-фронтовики не хотят отдавать сегодняшним пораженцам. Ничто не сможет сдвинуть эти глыбы из истории русской словесности XX века, но незачем их изображать в прошедшем времени, как уже успел сделать либеральный «Коммерсант», дав этому присуждению солженицынской премии эпиграф из Замятина "У русской литературы одно только будущее — ее прошлое". Именно для того, чтобы трагедия и героика Великой Отечественной войны не забывалась, глядя в будущее России, и выдвинул на нынешнюю премию этих курских писателей их соратник по борьбе за Россию Александр Солженицын. Да и не совестно ли «Коммерсантам» превращать в фигуру из прошлого активно действующего современного писателя, Евгения Носова, кстати, всего лишь год назад сражавшегося за лидерство в русско-итальянской литературной премии Москва-Пенне с более юными либералами? Есть еще порох в пороховницах наших писателей-деревенщиков, наших несгибаемых фронтовиков, что, кстати, подтвердил и недавно состоявшийся литературный вечер нашей газеты "Последние лидеры XX века".
Курская дуга солженицынской премии неизбежно должна повлиять и на умы наших чересчур пламенных патриотов от литературы. Сколь яростно они обрушились на Валентина Распутина, посмевшего принять эту премию. Владимир Бушин, Валентин Сорокин, Сергей Кара-Мурза, Петр Проскурин — кто только не побивал эту премию… А что теперь делать будем? Отлучать Евгения Ивановича Носова от русской литературы? Воевать с наследниками Константина Воробьева? А если в следующий раз премию присудят Владимиру Личутину и посмертно Дмитрию Балашову? Так ведь всю подлинную русскую литературу от патриотизма отлучить придется. Не лучше ли радоваться тому, что есть такая премия и что она становится по-настоящему русской общенациональной премией. От того, что ее сквозь зубы признают и крайние либералы, русской
Владимир Бондаренко
Геннадий Иванов ТЕНДЕНЦИЯ, ОДНАКО
Мы с тобой зачем-то давеча
До утра читали Павича…
А потом зачем-то Ленка
Повела к Петру Фоменко…
Перестал я пить вина,
Стал читать Пелевина…
Скоро-скоро я пойму,
Что я зря читал «Муму».
ВЫШЛИ НОВЫЕ КНИГИ
"Антология русского лиризма. ХХ век". В трех томах. — М. «Студия», 2000.
Автор идеи и составитель этой обширнейшей антологии (в каждом томе почти по 900 страниц), известный исполнитель и композитор песен на стихи Рубцова, Передреева, Соколова и других русских поэтов Александр Васин проявил истинную творческую дерзость — он сумел собрать стихи более 600 авторов, среди которых много малоизвестных или совсем неизвестных широкому читателю, он нашел деньги на довольно дорогое издание, которые, правда, продав тираж, должен вернуть спонсорам…
Понятие лиризма для А. Васина — это "ключевое жизненное свойство русских людей… это способность к первородной связи с землей и небом, приятие жизни, даже если она не слишком жалует тебя, ибо что-то врожденное подсказывает: все видимое — только малая часть жизни иной, просторы которой и бередят веками русские сердца".
Федор Тютчев. Полное собрание сочинений в стихах и прозе.
А.А. Фет. Стихотворения. Основной фонд, подлинные авторские редакции. — М. Вече, 2000.
Составитель, автор вступительных статей и примечаний обеих книг — покойный Вадим Валерианович Кожинов. Последние годы он активно занимался историей, но вот так сложилось, что он, "открыватель поэтов" в 60-е и 70-е годы, закончил свои земные дни, вернувшись опять к поэзии… Обе книги, как всегда у Кожинова, не без новизны. У Тютчева некоторые статьи даны в новых переводах с французского, более адекватных тютчевскому языку, включены прозаические переводы стихов, написанных автором по-французски. В томе Фета более 10 процентов стихотворений (Вадим Валерианович этот процент сосчитал) — это восстановленные подлинные тексты самого Фета, которые обычно публикуются в искаженном редактурой виде.
Геннадий Фролов. Погост. Стихи. — Издательство Московской организации Союза писателей России, 2000.
В стихах Геннадия Фролова много печальных, пронзительных мест. "Здесь неважно с чего начинать./Здесь неважно, чем кончить в испуге./Все равно никому не понять/Никогда ничего друг о друге". Многие его строфы — это почти стон о грехах своих, это глубокое проникновение в христианские основы и задачи жизни. "Прекрасен Божий мир, но я его не стою…"
Анна Смородина, Константин Смородин. Русский костер. Рассказы-притчи. Константин Смородин. Сумрак сосен, свет берез… Стихи — Саранск, 2000.
Изящный подарочный двухтомничек издали в Саранске супруги Смородины. Как прозаики они больше известны под совместным псевдонимом Юрий Самарин. Под этим псевдонимом они стали лауреатами премии журнала «Москва» в 1997 году. Рассказы — живые и хорошие. А стихи Константина Смородина — это подлинная лирика.