Газета День Литературы # 99 (2004 11)
Шрифт:
— Что же с ней будет дальше?
— Будет аккомпанировать всякой шушере. Запад уже потерял к ней интерес. Красивая мордашка примелькалась, сливки с имиджа "ангела перестройки" давно сняты. Ни духа, ни сосредоточенности, ни гения. Года через три забудут вообще. А потом… лучше не говорить.
— И что — она ни разу не позвонила вам за эти годы?
— Один раз — когда ей показалось, что умирает от кровотечения. Сказала буквально следующее: "Прости, папа, я лгала про тебя столько раз! — это ее фраза. — Я была в капкане, я полностью зависела от твоих врагов... Сегодня я вспоминала Таллин, тебя, стало так больно… Я поняла, что я должна быть с тобой, ты одинок и я
— И что же вы?!
— Я? Я сказал, что я её как маленькую девочку, которая по глупости погубила великий проект, простил, но раз она опозорила меня и оклеветала на весь СССР по ТВ — то и просить прощения должна перед телекамерами на всю страну… Она вздохнула: "Папа, я не могу этого сделать, по разным причинам не могу", — я бросил трубку
— О, Господи! Может, надо было простить без всяких условий?
— Не знаю. Может быть... Но ложь — конец душевной карьеры музыканта. Спасти может только — правда и совесть, говорил великий Софроницкий. Полине надо вернуться к чистоте, к правде. К Богу. К совести. И к отцу. Но — быдло...
— Что — быдло?
— Быдло, которое растлевало Полину столько лет, не допустит её Воскресения. У нее не хватит мужества вырваться из поганого мира Мержевских, Таймановых, Горностаевых, Десятниковых… Она болталась по сумасшедшим домам, больницам и пьянкам.. Вот они — плоды интерната, плоды работы с аморальным педагогом Вольф — эта Вольф читала мои телеграммы, адресованные лично Полине — по телевидению, рвала их, бросала на пол! Да в любом нормальном обществе такую учительницу выкинули бы с волчьим билетом из всех школ без права вообще работать с детьми!
— Что вы чувствуете сегодня, когда думаете о Полине?
— Жгучий стыд — за неё. И такое, знаете, бесстрастное скрытое горе — как в "Паване" Равеля. И угрызения совести — не смог укрепить в ней ничего святого. И досаду — если б я пришёл в то страшное утро раньше! Уверен, я смог бы всё исправить! И если бы Полина призналась мне, что упала, ударилась головой... Я ведь об этом сотрясении мозга узнал только через 7 лет!.. Ложь — вот причина всего…
Горько, что не сбылась великая мечта. Больше всего жалко — музыки. Нашей с Полиной. Если покается — вернется к отцу, Богу, музыке — приму. Но я не вечен. Два инфаркта, два инсульта. Глаз у меня остался один. Без меня музыки у Полины не будет никогда. И той сияющей, ангельской, моцартовской Полины — не будет. И просто не будет Человека. И смысла всего… И все — молчат! И моя бедная дочь всё врёт и врет — подлецам на радость, себе на горе. Как страшно присутствовать при духовной смерти любимого ребенка, которого пожирает банда негодяев и растлителей… Это хуже, чем если бы она умерла...
Юрий Архипов СМАК, МРАК, СРАМ...
Домового ли хоронят,
Ведьму ль замуж выдают?..
А.С.ПУШКИН
Мы делаем это десятки лет…
Однажды мир прогнется под нас…
А.В.МАКАРЕВИЧ
Куда подевались физиогномисты-демонологи? Исчезли вместе со Средними веками? А жаль. То-то в наше время у них была бы пища для наблюдений. Куда ни глянь — сплошное мелькание-кружение ликов-масок: как под копирку одинаковых, тайно угрозливых, скользко улыбчивых, вполне, по-старому говоря, инфернальных. Небрежно, косовато надвинутых на наготу-пустоту. В однотипности своей словно сбивающихся в один дробный образ. Включишь
"Раскрутить", как выяснилось, в наш дурашливый век можно кого и где угодно. Разве не были мы свидетелями того, как за считанные недели поднимали рейтинг горе-политика с нуля до необходимых солидных процентов? Разве не смеялась вся страна над "чудесным спасением" иных футбольных команд? Разве удосужился кто-нибудь объяснить, каким образом стал международным мастером по шахматам, а там и видным шахматным функционером адвокат Макаров (с личиком тоже весьма прикровенным)?
Сродни Макарову и Макаревич. Этакий литл-битл, "переложенный на русские обстоятельства" (Салтыков-Щедрин). Еще один торговец воздухом. Сколько их! Куда их гонят?.. Заполонили подмостки, телеэкран, издательства, прессу. Жируют, тусуются, чавкают. Более всех, похоже, процветают те, что заняты пустоватенькой галиматьей под незамысловатое механическое бренчанье. "Машина времени" — это ж надо было так угадать с названием. На воре и шапка…
Символический смысл сего поименования открылся мне сразу, как только я впервые соприкоснулся с макаревичевским "творчеством" — как они, на эстраде, любят теперь называть свой шоу-бизнес. В середине 80-х было, летел я из Алма-Аты, накатавшись с гор в Чимбулаке; настроение держалось прекрасное. Пока не испортили его на борту, все четыре часа промучив записями "Машины времени". Видать, командир корабля "запал" на модную группу. Мне, воспитанному не только на Моцарте и фольклоре, но и на таких качественных бардах, как Высоцкий, Галич, Ким, Новелла Матвеева, всё не верилось, что может нравиться такой заведомый третий сорт — слабенькое эхо случайных баловней славы битлов (а может и не случайных — ведь на дряхлеющем по старости Западе давно уже наступило время пустоголовых, до которого нам, по молодости нашей, должно бы отстоять еще так далеко!) вперемешку с изводом претенциозного Дольского. Поозирался я в недоумении вокруг — салон внимал школярским упражнениям с сонным равнодушием, только лукаво усмехался в усы сидевший неподалеку от меня композитор Птичкин. Подумалось: казус.
Но шли годы, Макаревич лез в уши всё больше и больше, слава его росла. Достигнув к нашему времени высот небывалых: миллионер, аквалангист, живчик, классик, герой нации, которую, глупую, учит смаку. Перебирал тут намедни перед сном радиопрограммы, так там какой-то (какая-то?) Чиж не то Стриж сыпал(а?) о нем прямо как о гении всех времен и народов.
Их, однако, гениев голосящих, теперь пруд пруди. Один из них, покойный Башлачев, и впрямь не лишен был искры. Есть очевидные удачи у Сукачева, склонного, правда, разменивать дар на медяки (а при случае даже прогибаться перед такой куклой на чайнике, как Пугачева). При большом напряжении ума можно еще как-то понять и объяснить — хотя бы с социологической точки зрения, раз уж бессильна эстетика — успех Бутусова, Шевчука, Летова, Гребенщикова. Но прочие "звезды", но Макаревич... Почешешь затылок.
Думалось, впрочем, — может, впечатления мои слишком отрывочны и случайны, может, чего-то важного в его "творчестве" я не знаю. Но вот вышел в "Эксмо" сборник "стихов и песен" Андрея Макаревича "Семь тысяч городов" и наш гений предстал во всей своей заголившейся красоте. Предлагаю читателю вместе со мной пройтись по страницам издания.
Название, опять-таки, по-своему символично.
Семь городов в античной древности спорили о первородстве. Семь тысяч городов ныне лежат у ног Пустоты. Это ли не образ — чуть ли не апокалипсисом начиненный. Антихрист не за горами, трубы его трубят прямо нам в уши. "Антихрист в Москве" — уже с десяток лет бьет в набат своими брошюрами с таким названием один достойный православный храм.