Газета "Своими Именами" №1-2 от 01.01.2013
Шрифт:
Что будто отлично живёшь.
Бойцы твои письма читали,
И там, на переднем краю,
Они хорошо понимали
Святую неправду твою...
И конечно, никого не оставило равнодушным письмо матери Штрума, старой еврейки, которую фашисты собираются казнить.
То же самое – посещение женой Штрума зимой могилы погибшего на фронте сына. Только не следовало бы, по-моему, так прямо твердить, что в его смерти все вокруг виноваты. Об этом с большой душевной деликатность сказал Твардовский:
Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны
В
Остались там. И не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь.
Речь не о том. Но всё же, всё же, всё же...
Трудно судить, как поведет себя мать, впервые придя на могилу недавно погибшего сына. В фильме она покрывает могилу шалью. Не знаю... Тоска матери о сыне и сына о матери – давняя, вечная тема искусства. Невозможно забыть Есенина:
Пишут мне, что ты, тая тревогу,
Загрустила шибко обо мне,
Что ты часто ходишь на дорогу
В старомодном ветхом шушуне.
И тебе в вечернем синем мраке
Часто видится одно и то ж:
Будто кто-то мне в кабацкой драке
Саданул под сердце финский нож.
Ничего, родная! Успокойся.
Это только тягостная бредь.
Не такой уж горький я пропойца,
Чтоб, тебя не видя, умереть...
То – русская поэзия о тоске сына по матери. А это – русская проза о тоске матери по сыну: «Аксинья, допоздна разыскивавшая пропавшую из табуна корову, возвращалась домой и видела, как Ильинишна, медленно ступая, покачиваясь, прошла на гумно. «Зачем это она, хворая, туда пошло?» - удивилась Аксинья и, осторожно пройдя к граничившему с мелиховским гумном плетню, заглянула на гумно. Светил полный месяц. Со степи набегал ветерок. От прикладка соломы на голый, выбитый каменными катками, ток ложилась густая тень. Ильинишна стояла, придерживаясь руками за изгородь, смотрела в степь, туда, где, словно недоступная далёкая звездочка, мерцал разложенный косарями костёр. Аксинья ясно видела озаренное ясным голубым лунным светом припухшее лицо Ильинишны, седую прядь волос, выбившуюся из-под старушечьей шальки.
Ильинишна долго смотрела в сумеречную степную синь, а потом негромкко, как будто он стоял тут же возле неё, позвала:
– Гришенька! Родненький мой!
– Помолчала и уже другим, низким и глухим голосом сказала:
– Кровинушка моя!..
Аксинья вся содрогнулась, охваченная неизъяснимым чувством тоски и страха, и, резко отшатнувшись от плетня, пошла к дому.
В эту ночь Ильинишна поняла, что скоро умрёт...»
Как примечательно: в стихах - «синий мрак», здесь - «степная синь».
Восхищаясь ролью сержанта Грекова, В. Кожемяко почему-то оставил без внимания, что этот персонаж, в котором нам предлагают видеть прообраз легендарного сержанта Героя Советского Союза Павлова Якова Федотовича (1917-1981) - «Дом Павлова»!
– стал в фильме вместе с прославленным Домом средоточием злобной антисоветчины.
Ну мыслимое ли дело: надо ежедневно отбивать несколько яростных атак немцев, а в Доме Грекова, как и в романе Володарского «Штрафбат», персонажи, как наши диссиденты 60-х годов, мечтают о ликвидации колхозов! Да их даже Гитлер на захваченной нашей территории не ликвидировал, понимая хозяйственную целесообразность их. Это сделали его кремлёвские ученики – Горбачёв, Гайдар, Чубайс... Может быть, кто-то подсказал и нагадал Гитлеру, что в 1913 году в единоличной России было произведено 50,5 млн. тонн зерна, а в 1986-1990 годы в колхозном СССР будет произведено 104,3 млн. тонн – в два раза больше.
Возьмём одну из «среднестатистических» областей России – Смоленскую.
Нет, Гитлер был не такой дурак, как наш доморощенный Лжедмитрий Третий, он не называл Сталина преступником, ведущим войну против своего народа таким хитроумным образом, что за время этой войны население выросло со 150 миллионов почти до 300 – тоже в два раза! А при этом благодетеле, ведущем победоносную войну с коррупцией и курением, каждый год от одних только автокатастроф исчезает районный центр, а от бедствий и несчастий иного рода – большой областной город. Нет, как свидетельствовал Геббельс, Гитлер завидовал Сталину, его солдатам и генералам, а также и его колхозам. От зависти и застрелился.
«Какой антихрист выдумал колхозы!» - и в романе читаем и в фильме слышим. Да ведь ныне человеческая жизнь в деревнях только там и сохранилась, где остались колхозы. Вот один из них в Псковской области - «Передовик», о котором в августе рассказала «Правда». Руководит им уже 49 лет – 12 апреля будущего года золотой юбилей!
– орденоносец Серафим Иванович Иванов. Он сумел «дать отлуп» тем, кто под разбойничий посвист ельциноидов и чубайсидов пытался растащить колхоз. Как было в хозяйстве 2500 гектаров земли, так и осталось. И пасётся ныне на этой земле 1030 коров, и каждая даёт больше пяти тысяч литров молока в год. Как была школа, так и осталась, только – новая, на 320 учащихся. Немало ввели нового, взятого за рубежом, но как были бесплатными образование, учебники, занятия в кружках и спортивных секциях, а также лечение, так и остались. Да ещё ведётся жилое строительство, чего прежде не было: вот дом на 200 квартир, а вот 20 коттеджей. А газ везде ещё с советских времён. Средняя зарплата у доярок, например, 20-25 тысяч. И это всё притом, что до контрреволюции литр дизельного топлива стоил 15 копеек, а молоко колхоз продавал по 45 копеек за литр, в три раза дороже. А в эпоху благодетеля Путина топливо – 23-25 рублей, а молоко – 15. Постарайтесь, тов. Урсуляк, представить с каким чувством Серафим Иванович слушал полоумную брехню сделанного вами персонажа о том, какое было бы счастье – ликвидировать колхозы! Он-то всего этого знать не мог, у него действительно могли быть какие-то нелады с колхозом, но вы же в колхозе отродясь не бывали, но как создатель образа колхозника в своём фильме обязаны знать факты, приведенные выше.
Старший сержант Павлов, новгородец, со своей разведгруппой из трех человек 27 сентября 42-го года (фильм начинается как раз с сентября) дерзким броском захватил в центре города на самой передовой крепкий каменный дом, ставший очень важным опорным пунктом в системе обороны 13-й гвардейской стрелковой дивизии 62-й армии генерала Чуйкова, и с прибывшим подкреплением удерживал его почти два месяца, сильно досаждая немцам. Явившийся туда киношный комиссар Крымов заявляет: «Я прислан ликвидировать вашу партизанщину». Какая партизанщина в крепости, которую ежедневно отбивали от вражеских атак 24 бойца, между прочим, шести национальностей: кроме русских и украинцев, там были татарин Ф.З. Рамазанов, грузин Н.Г. Мосияшвили, еврей И.Я. Хаит и таджик К. Тургунов. А в бетонированном подвале дома оставались около 30-ти его жителей. Какая партизанщина, когда из дома были прорыты в разных направлениях три 10-12-метровых подземных хода да ещё один 100-метровый с помощью сапёров, копавших навстречу. Какая партизанщина, если в подвале оборудовали даже «красный уголок». А какой-то другой изобретенный вами комиссар негодует и грозится: «Почему от Грекова нет донесений? Мы ещё разберемся с ним!» Какое вам донесение, когда с Домом у штаба дивизии была и радио- и телефонная связь, и в любой момент можно было вызвать и узнать обстановку там.