Газета "Своими Именами" №11 от 11.03.2014
Шрифт:
Замучиться-то командиры, может, и замучились, но если их только что предупредили, что завтра нападут немцы, то какой энтузиазм они будут проявлять к совершенно нелепым в тот момент учениям, когда они уже сидят под прицелом немецких пушек?
"По-прежнему от каждого стрелкового полка по одному-два батальона работают в пограничной зоне. Ночуют всю неделю в землянках и палатках, а тут мы еще воскресенья занимаем учениями да заседаниями всякими. Надо с этим кончать...
Командующий говорил сбивчиво и непоследовательно. Из его рассказа трудно было понять, что он считает важным, а что несущественным:
– Командиры расположенных в крепости частей показывали несколько новых наблюдательных вышек, построенных немцами за рекой. Уверяют, что по ночам слышен шум моторов. Сегодня опять несколько немецких самолетов летали над нашей территорией...
Я молча слушал его, лишь изредка задавая вопросы, которые могли бы помочь мне представить истинное положение на границе:
– Генерала Пузырева не видели?
– Встречал. Управление его сегодня на рассвете переместилось из Бреста в Высокое. Шоссейная дорога туда прекрасная, и я поехал посмотреть, хорошо ли устроился комендант. Нашел его у командира сорок девятой стрелковой дивизии. Пузырев доложил, что к нему пришли три специальных батальона из Мозырского укрепрайона, и он разместил их на Семятическом, Волчинском и Брестском участках. С батальонами налажена проволочная связь. Каждый из батальонных участков имеет четыре—шесть готовых дотов с вооружением и гарнизонами. Доты между собой и с войсками еще не связаны".
Кстати, из этого отрывка следует, что 6-я и 42-я дивизии на свои позиции все-таки не выходили.
Итак, получив указания о подготовке к показным учениям, с утра 21 июня командующий армией, его начальник штаба и член Военного совета (о нем я чуть забежал вперед) сразу уехали в войска. Начальник штаба первым делом проверил готовность полевого командного пункта в Буховичах, затем посетил полки 10-й авиационной и 30-й танковой дивизий. Это все, в общем-то, тыл или второй эшелон армии. Но вот командующий, который имел вроде только одну задачу - ехать на полигон и готовить там показные учения, отправился в части прикрытия границы.
Начал он с Бреста, и там с командирами частей и дивизий у него вышел какой-то напряженный разговор, чуть ли не конфликт, когда обеспокоенные командиры, пытавшиеся втолковать Коробкову опасность обстановки, остались сильно недовольными. Далее, именно в это утро управление Брестского укрепрайона покинуло Брест и переехало в центр своего боевого участка! (По другим сведениям, оно отправилось в Высокое еще в ночь на 21-е. Но, видимо, пока собирались и выступали, подошел рассвет.)
Но еще более интересное Сандалов сообщил о 49-й стрелковой дивизии, подчинявшей непосредственно командующему армией.
"– Командир сорок девятой дивизии доносил, что у него на оборонительных работах занято по два батальона от каждого полка.
– Верно, по два, — подтвердил Коробков. – Два стрелковых полка дивизии целиком размещаются у границы на правом фланге армии, а один остался вместе со штабом дивизии в Высоком. Артиллерийские полки с Брестского полигона вернулись в дивизию. Командир дивизии утверждает, что на том берегу в окопах сидят немецкие части. Сегодня в район Высокого залетели немецкие самолеты, которые, по его мнению, безусловно, обнаружили перебазировавшийся сюда утром наш штурмовой авиационный полк. Полковник Васильев считает, что немцы накапливают силы для нападения, и прямо спросил меня, почему мы не принимаем никаких мер.
– Прижал он вас к стенке, – сочувственно заметил я.
– Действительно, прижал, – признался Коробков. – А что я мог ответить ему?.. Посоветовал еще раз внимательно прочитать Заявление ТАСС".
Оказывается, два стрелковых полка 49-й стрелковой дивизии в то утро уже размещались у границы, а ее артполки с Брестского полигона вернулись в дивизию! Два полка у границы, а один во второй линии, в резерве при штабе – это расположение приграничной дивизии, занявшей оборонительные позиции по плану прикрытия! Но это нас удивлять не должно – в то утро так должно было быть по всей границе.
Однако Коробков отправился туда не за тем, чтобы контролировать или повышать боеготовность подчиненной дивизии. Здесь у него вышел конфликт с командиром дивизии полковником Васильевым, еще более резкий, чем в Бресте. Из-за чего? Командир уже почти боеготовой дивизии, приведя неотразимые факты готовности немцев к нападению, "прижал этим к стенке" своего командующего. Но если Коробков отбивался от него доводами в духе хрущевской трактовки "Заявления ТАСС от 14 июня", то значит, он приехал в дивизию не для повышения ее боеготовности, а с прямо противоположными целями. То есть он почему-то не хотел, чтобы дивизия была в готовности. Сандалов это вполне ясно сказал. И это не были обычные призывы "не поддаваться на провокации" – такое само собой разумелось. Комдив знал об этом не хуже Коробкова, из-за этого он не мог командарма чуть ли не за грудки хватать и прижимать к стенке!
Но здесь мы уже забегаем вперед, а пока продолжим вместе с Сандаловым обзор событий того дня в 4-й армии.
"– А известно ли вам, что штаб двадцать восьмого стрелкового корпуса после штабного учения остался на своем командном пункте в Жабинке и в Брест переходить пока не будет?
– Я это знал и поэтому из Высокого возвращался в Кобрин через Жабинку, думая застать там на командном пункте командира корпуса. В штабе все были на месте, а командир корпуса уехал в Брест...".
Штаб 28-го стрелкового корпуса после учений утром 21-го остался на своем полевом командном пункте в Жабинке, и в место своей постоянной дислокации – Брест – возвращаться не собирался! И только командир корпуса уехал в Брест. Зачем? Учитывая действия Коробкова – скорее всего не для вывода частей на позиции, а вслед за командармом «успокаивать» своих подчиненных.
А тем временем член Военного совета армии ринулся в 75-ю стрелковую дивизию (тоже армейского подчинения):
"Вскоре к нам присоединился член Военного совета дивизионный комиссар Шлыков. Он в свою очередь поделился впечатлениями о поездке на левый фланг армии — в 75-ю стрелковую дивизию. Положение в этой дивизии было примерно такое же, как и в 49-й. Два стрелковых полка размещались недалеко от границы, а один — со штабом дивизии. Командование дивизии зафиксировало ряд новых фактов, свидетельствовавших о выдвижении немецких войск к границе" (Сандалов Л.М. Пережитое. — М.: Воениздат, 1961, с.80-88).