Газета "Своими Именами" №18 от 29.04.2014
Шрифт:
“Наша задача заключалась не в том, чтобы действовать там в полном смысле вооруженными силами, наша задача заключалась в том, чтобы обеспечить безопасность граждан и благоприятные условия для их волеизъявления” (о действиях России в Крыму).
“Значительная часть современных кораблей, судов обеспечения будет переведена именно в Севастополь из Новороссийска. Это даст нам возможность в определенной степени даже и средства сэкономить” (о Черноморском флоте).
“Все мы находимся под гнетом определенных
“На вопрос, как же здесь люди отдыхали - стыдно сказать, но ответ такой странный - говорят: “Ну чего там, шахтеры приезжали, им все равно: они махнут там полстакана - и на пляж”. Мы не можем так подходить, понимаете, к организации отдыха россиян, поэтому это тоже будет требовать дополнительных капиталовложений” (о состоянии крымских санаториев).
“За спиной сил “самообороны Крыма”, конечно, встали наши военнослужащие. Они действовали очень корректно, но, как я уже сказал, решительно и профессионально. По-другому провести референдум открыто, честно, достойно и помочь людям выразить свое мнение было просто невозможно” (о российских солдатах в Крыму).
“Вы знаете, у нас в России есть такое выражение: “Тяжела ты, шапка Мономаха”. Что касается Виктора Федоровича, то он исполнял свой долг так, как считал возможным и нужным. Я с ним говорил, конечно, неоднократно и в ходе кризиса, и после того как Виктор Федорович уже оказался в Российской Федерации, в том числе говорили и о возможности применения силы. Можно к этому относиться как угодно, но суть его ответа заключалась в том, что, как он мне сказал, он неоднократно думал над необходимостью применения силы, и рука не поднялась подписать приказ о применении силы против своих граждан” (о Януковиче).
“Всегда человек принимает решение в критической ситуации, исходя из всего жизненного опыта и из ценностных установок. Вы знаете, что моим первым местом работы был КГБ СССР, внешняя разведка, и нас там воспитывали определенным образом: это воспитание заключалось в абсолютной преданности своему народу и государству” (о нежелании бежать в случае революции в России).
“Мне кажется, что блоковая система мира давно себя изжила” (о военно-политическом союзе России и Китая).
“Что касается коллективных писем, то можно и это, но только не нужно, чтобы это было заорганизовано: это должно быть тоже по наитию, по зову сердца и души, это ни в коем случае не должно никем организовываться” (о письме деятелей российской культуры в поддержку присоединения Крыма).
“Что касается тезиса о том, что у нас немодно любить Родину, это, видимо, где-то в вашем окружении немодно” (в ответ на тезис журналиста Норкина о недостатке патриотизма).
“Пользуясь терминологией еще царских времен, это Новороссия: Харьков, Луганск, Донецк, Херсон, Николаев, Одесса не входили в состав Украины в царские времена, это все территории, которые были переданы в Украину в 20-е гг. советским правительством. Зачем они это сделали, бог их знает. Это все происходило после соответствующих побед Потемкина и Екатерины II в известных войнах с центром в Новороссийске. Отсюда и Новороссия. Потом по разным причинам эти территории ушли, а народ-то там остался” (о происхождении восточных украинцев).
“Я, честно говоря, не чувствую какого-то особого изменения ситуации, какого-то особого накала даже в связи с событиями в Крыму и Севастополе. Да, есть борьба мотивов, борьба точек зрения, но их же никто не мешает высказывать, за это же не хватают, не сажают, не упекают никуда, в лагеря, как это было в 37-м году. Люди, которые высказывают свою точку зрения, они, слава богу, живы, здоровы, занимаются своей профессиональной деятельностью. Но то, что они встречают отпор, то, что они встречают другую позицию и неприятие их собственной позиции, - вы знаете, у нас часть интеллигенции не привыкла просто к этому. Некоторые люди считают, что то, что они говорят, - это истина в последней инстанции и по-другому быть не может, и, когда они что-то видят в ответ и слышат в ответ, это вызывает такую бурную эмоциональную реакцию” (об отсутствии гонения на интеллигенцию в связи с ее неприятием крымской кампании).
“Люди настроены действительно очень пророссийски, большое количество российских граждан проживает в Приднестровье. У людей есть собственное представление о том, как им строить свое будущее, свою судьбу. И это не что другое, как проявление демократии, если мы позволим этим людям сделать так, как они хотят” (о будущем Приднестровья).
“Желание поссорить Россию и Украину, разделить, растащить единый, по сути, народ является предметом международной политики уже на протяжении столетий. Если вы вспомните, посмотрите на высказывания лидеров белого движения, то поймете, что, несмотря ни на какие противоречия политического характера с представителями большевиков, они никогда не допускали даже мысли о возможном разделе между Украиной и Россией, потому что всегда считали, что это часть единого, общего пространства и что это единый народ” (о единстве России и Украины).
“Частично сегодняшние территории находились в Чехословакии, частично - в Венгрии, частично - в Австрии, в Австро-Венгрии, частично - в Польше, и нигде и никогда они не были полноценными гражданами этих стран. Знаете, что-то всегда внутри у людей созревало. Сегодня кому-то кажется, что именно в силу этих обстоятельств, в силу принадлежности когда-то этих территорий к сегодняшним странам Евросоюза это наполняет их каким-то особым европейским содержанием. То, что они были людьми второго сорта в этих государствах, как бы подзабылось, но в исторической памяти, под коркой, где-то там, глубоко в душе, это закопано, понимаете?” (об истоках национализма на Западной Украине).