Газета "Своими Именами" №19 от 07.05.2013
Шрифт:
“Почему вы не говорите об отсутствии хлеба?” – крикнул какой-то солдат.
“Не хлебом единым жив человек!” – сурово ответил Чудновский.
Вслед за ним выступил офицер, меньшевик-оборонец, делегат Витебского Совета.
“Дело не в том, у кого власть. Беда наша не в правительстве, а в войне... но войну необходимо выиграть до всяких перемен...” Крики, иронические аплодисменты. “Эти большевистские агитаторы – демагоги!” Зал разражается хохотом. “Забудем на время классовую борьбу...” Дальше ему не дали говорить. Выкрик с места: “Да,
В эти дни Петроград представлял собой замечательное зрелище. На заводах помещения комитетов были завалены винтовками. Приходили и уходили связные, обучалась Красная Гвардия... Во всех казармах днем и ночью шли митинги, бесконечные и горячие споры. По улицам в густевшей вечерней тьме плыли густые толпы народа. Словно волны прилива, двигались они вверх и вниз по Невскому. Газеты брались с боя... Грабежи дошли до того, что в боковых улочках было опасно показываться... Однажды днем на Садовой я видел, как толпа в несколько сот человек избила до смерти солдата, пойманного на воровстве... Какие-то таинственные личности шныряли вокруг хлебных и молочных хвостов и нашептывали несчастным женщинам, дрожавшим под холодным дождем, что евреи припрятывают продовольствие и что, в то время как народ голодает, члены Совета живут в роскоши.
В Смольном у главного входа и у внешних ворот стояли суровые часовые, требовавшие от всех приходящих пропуск. Комитетские комнаты круглые сутки гудели, как улей, сотни солдат и рабочих спали тут же на полу, занимая все свободные места. А наверху тысячи людей сгрудились в огромном зале на бурных заседаниях Петроградского Совета.
Игорные клубы лихорадочно работали от зари до зари; шампанское текло рекой, ставки доходили до двухсот тысяч рублей. По ночам в центре города бродили по улицам и заполняли кофейни публичные женщины в бриллиантах и драгоценных мехах...
Монархические заговоры, германские шпионы, головокружительные планы спекулянтов и контрабандистов...
Под холодным, пронизывающим дождем, под серым тяжелым небом огромный взволнованный город несся всё быстрее и быстрее навстречу... чему?..
Джон РИД, Из книги «Десять дней, которые потрясли мир»
НЕУДАВШЕЕСЯ ПОКУШЕНИЕ
Йозеф Геббельс был взволнован. Ранним утром 21 марта 1943 года министр пропаганды диктовал своему секретарю несколько фраз для своих так называемых «Дневников». «В Берлине я приказал принять тотальные меры противовоздушной обороны для проведения Дня памяти героев. Пожарные бригады из близлежащих населённых пунктов приведены в состояние боевой готовности. Если случится крупный воздушный налёт на Берлин, то у нас будут в распоряжении такие по численности вспомогательные силы, которых раньше никогда не было».
Волнение самого влиятельного нациста в имперской столице было понятным – предстояло первое публичное выступление Адольфа Гитлера после катастрофы в Сталинграде. Но Геббельсу пришлось бы волноваться ещё больше, если бы ему была известна хоть малая часть из того, что планировали сделать в этот день некоторые штабные офицеры. Полковник Генерального штаба Хеннинг фон Тресков уже несколько месяцев назад принял твёрдое решение убить «верховного главнокомандующего» вермахта. Этот образцовый прусский офицер, участвовавший в боях на Восточном фронте с 1941 года, стал свидетелем такого количества ужасов войны на уничтожение, что он уже не видел для себя другой возможности, кроме убийства тирана, для того чтобы положить конец убийствам, совершаемым немецкими солдатами и во имя немцев.
Всего за несколько дней до этого имевшая шансы на успех попытка покушения закончилась неудачей: пакет с взрывчаткой, пронесённый на борт самолёта Гитлера, по каким-то непонятным причинам не взорвался. Тресков и другие заговорщики лихорадочно искали новую возможность. В какой-то момент
Обычно «фюрер» в «День памяти героев», что было нацистским вариантом «Национального дня траура», выступал с речью, в которой он чтил память солдат, погибших в прошлой, а также в нынешней войне. В качестве подходящего антуража на этот раз был выбран армейский музей, размещавшийся в построенном в стиле барокко здании Цейхгауза на улице Унтер-ден-Линден. Однако в отличие от предыдущих лет «День памяти героев» отмечался в том году не в пятое воскресенье перед Пасхой, а на неделю позже: Гитлер приказал перенести его, так как надеялся получить сообщение об успехах на Восточном фронте. И на самом деле 15 марта 1943 года две дивизии СС вновь захватили украинской город Харьков. Тогда Гитлер подтвердил своё участие в праздничных мероприятиях в Берлине. Программа была утверждена 16 марта: где-то в конце первой половины дня и в начале второй половины дня в ближайшее воскресенье «фюрер» должен быть появиться в Цейгхаузе – точное время его приезда и публичных выступлений во время войны больше не сообщалось, и это делалось для того, чтобы не предлагать британским бомбардировщикам достойную мишень. После этого он должен был произнести свою речь во внутреннем дворе под стеклянной крышей, посетить выставку с трофейным советским оружием, а в конце всех праздничных мероприятий принять парад перед зданием Нойе-Вахе.
Несмотря на наличие некоторых проблем, Тресков и остальные заговорщики добились возможности присутствия на этом мероприятии в качестве эксперта Рудольфа-Кристофа фон Герсдорфа, 38-летнего аристократа из Силезии, принадлежавшего к числу наиболее приближённых сотрудников Трескова, но не принимавшего до этого времени активного участия в сопротивлении. Теперь ему предоставлялась возможность близко подойти к «фюреру» и убить его.
Герсдорф был полностью готов к тому, чтобы пожертвовать своей жизнью во время покушения: в этом мире ему больше нечего было терять после того, как его жена в январе 1942 году покончила жизнь самоубийством. Однако он хотел быть уверенным в том, что его смерть будет иметь смысл. Покушение с использованием пистолета даже не обсуждалось – из-за действий сотрудников личной охраны Гитлера эта попытка закончилась бы неудачей, а исполнителю покушения она всё равно стоила бы жизни.
Поэтому ему оставалось только подорвать себя, находясь рядом с «фюрером». Но только чем он мог себя подорвать? Даже высокопоставленному штабному офицеру было сложно получить в своё распоряжение взрывчатку. Находясь в непосредственной близости от Гитлера, он просто не мог использовать две ручные или винтовочные гранаты. Решение было найдено – две трофейные британские осколочные мины. Но оставалась ещё проблема: чем подорвать эти заряды? Оригинальные механические взрыватели тикали слишком громко, и телохранители Гитлера вполне могли обратить на это внимание. Однако беззвучные взрыватели немецкого производства не подходили к британским минам. Оставалась единственная возможность – использовать кислотные взрыватели, которые работали с замедлением порядка 10-15 минут в зависимости от температуры воздуха.
Согласно секретному графику Гитлера, сразу после его выступления, которое, в зависимости от настроения диктатора, могло продолжиться в диапазоне от 15 минут до полутора часов, должно было состояться посещение выставки. На это было предусмотрено примерно 20 минут – то есть времени было бы достаточно Герсдорфу для того, чтобы взорвать себя в непосредственной близости от Гитлера. Заговорщики надеялись, что на этот раз им будет сопутствовать удача.