Газета "Своими Именами" №26 от 24.06.2014
Шрифт:
Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей родины.
Господь нам дарует победу.
Патриарший местоблюститель смиренный Сергий, митрополит Московский и Коломенский
Москва, 22 июня 1941 года
ВОЕННОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО
В АКАДЕМИИ ВОЕННЫХ НАУК
В соответствии с многовекторным и многообразным характером угроз возникает и возможность различных войн, вооруженных конфликтов, которые могут быть навязаны России. Отсюда возникает необходимость для армии и флота быть в первоочередной готовности к выполнению боевых задач в локальных войнах, вооруженных конфликтах, антитеррористических операциях при мобилизационной готовности к региональным и крупномасштабным войнам. Это объясняется тем, что войны между крупными странами или несколькими небольшими странами, особенно, когда они поддерживаются извне другими государствами, имеют тенденцию к расширению. Кроме того, не исключена возможность экспансии против нашей страны со стороны государств регионального масштаба. Вообще нет полной гарантии того, что войны за обладание основными ресурсами планеты удастся ограничить определенными рамками.
Такова объективная реальность.
Однако в некоторых наших высших кругах, среди экспертов либерального толка считается хорошим тоном говорить о том, что России могут угрожать только локальные войны и террористические действия.
Всякие упоминания о крупномасштабной или региональной войне почитается за «генеральскую ересь» троглодитов. Такие утверждения обычно преподносятся в самом категорическом, безаппеляционном виде как установки неведомых инстанций.
Известный американский аналитик Ричард Вайц считает, что ключевая цель проводимой в России реформы «состояла в преобразовании вооруженных сил советской эпохи, созданных для ведения глобальной войны с Западом, и в превращении их в оптимальный институт для ведения успешных военных действий в локальных конфликтах и в борьбе с вооруженными формированиями боевиков» (СР 13.12.2012 г.) Так трактует этот вопрос и директор центра анализа стратегий и технологий Р. Пухов («ВПК» 3 (32-35), 2012) и некоторые другие отечественные эксперты.
Относительно характера вооруженной борьбы они утверждают, что никаких массовых сражений и тем более с применением большого количества танков больше никогда не будет, будут в основном боевые столкновения в воздухе и космосе в течение нескольких суток, и на этом все закончится. И еще:
Военные действия будут носить высокоманевренный характер. Никаких сплошных линий фронта не будет, прорывом обороны, централизованным огневым поражением не придется заниматься. Теряет свое бьиое значение оборона, и действовать придется в основном наступательно. Все цели и объекты противника будут уничтожаться немедленно по мере их обнаружения еще на дальних подступах, и боевые столкновения будут носить бесконтактный характер. Управление войсками будет осуществляться по се-тецентрической системе, решения для командиров в нескольких вариантах будут вырабатываться компьютерами, они же будут мгновенно доводить задачи до подчиненных. Одну и ту же обстановку на дисплее будут видеть на расстоянии сотен километров и командующий армией, и солдат, имеющий оружие с дальностью стрельбы 500-700 м.
В военном искусстве останутся стратегия и тактика, оперативное искусство исчезает.
Что на все это можно сказать?
Конечно, характер вооруженной борьбы существенно меняется, военные действия действительно будут носить более высокоманевренный характер, чем в прошлом.
Но и Первая, и Вторая мировые войны начались с высокоманевренных действий, но затем стремление обеспечить фланги и тылы приводили к определенной (может быть в будущем более кратковременной) стабилизации фронта. Тогда приходилось и прорывать оборону, и не только наступать, но и обороняться, а порою и отступать. Уничтожать сразу по мере выявления все цели и объекты противника тоже невозможно — просто на это не хватит боеприпасов, тем более и очень дорогих для высокоточного оружия. Или, скажем, зачем каждому солдату видеть ту же обстановку, что и командарму? Возникает много и других подобных вопросов, на которые нет и, видимо, не будет вразумительного ответа.
Да и что такое — локальная война? По американским взглядам война в Корее начала 50-х годов относится к «конфликтам средней интенсивности», а там с обеих сторон принимало участие около 2,5 млн. человек. Для оккупации Ирака или Афганистана были привлечены войска нескольких десятков стран.
Кроме того, на решение всех этих вопросов будут оказывать свое влияние не только оперативно-стратегические соображения, но и многие геополитические и военно-политические обстоятельства. Например, согласно теории «войн шестого поколения» считалось, что необходимо в первую очередь авиацией, крылатыми ракетами разрушить центры управления, инфраструктуру, важнейшие промышленные объекты и вынудить противостоящую сторону капитулировать. А по группировкам сухопутных войск считалось даже излишним наносить удары и тратить на них боеприпасы.
Если это передовая, ультрасовременная теория, то почему же мы в 2008 г. не стали действовать подобным образом: разрушить города, важнейшие объекты инфраструктуры, аэродромы Грузии и вынудить режим Саакашвили капитулировать, не задействуя наши сухопутные войска?
Во-первых, потому, что нам еще пока нечем так действовать (особенно в авиационном отношении). Во-вторых, чтобы так действовать, должен быть совсем другой геополитический потенциал государства. Агрессия Грузии была подготовлена под эгидой США, и в случае более широких наших действий мы могли столкнуться с США и другими странами НАТО.
Автоматизированные системы управления, робототехника, беспилотные разведывательные и ударные средства, оружие на новых физических принципах внесут много новых изменений в характер военных действий. И Академия военных наук призвана основательно исследовать все эти новые явления в военной науке и в военном искусстве. Но при этом не отрываться от реальной действительности и объективно, предметно и конкретно подходить к изучению новых явлений.
Скажем, например, почему не будет больше танковых сражений? На чем основаны такие суждения? Сейчас на вооружении армий США, КНР, Индии, НАТО, России и других стран десятки тысяч танков и БМП. Куда они денутся с началом войны, оставят их на складах, чтобы не портить новый облик войны или будут утилизировать? Сама объективная обстановка вынудит использовать все виды вооружения, в том числе и танки для решения возникающих боевых задач.
Если уже опыт Великой Отечественной войны совсем потерял свое значение, давайте приглядимся хотя бы к опыту локальных войн, которые ведутся в наши дни, по существу на наших глазах, а в ряде из них с участием людей, некоторые из которых присутствуют в этом зале.
Первые походы в Грозный в 1994-1995 гг. совершались танковыми колоннами. В зоне Персидского залива в 1991 г. воюющие стороны имели свыше 10 тыс. танков. Это больше, чем было в Берлинской операции в 1945 г., где с обеих сторон было 6300 танков; в Прохоровском сражении с обеих сторон — 1200 танков.
Да и борьба с террористами ведется не только мелкими группами. Они могут захватывать целые страны, устанавливать там свою власть, как это произошло в Афганистане. И войсковые, и специальные подразделения, частные военные формирования более 50 стран НАТО участвовали в оккупации этой страны.
США, являющиеся самой мощной воздушно-космической державой, в союзе с другими натовскими войсками не то, чтобы за два-три дня, а вот уже более 20 лет не могут закончить эту войну.
Если мы не хотим ошибиться в оценке назревающих геополитических угроз и определении характера оборонных задач, надо исходить не из навязываемых нам дезинформационных штампов, а трезво и объективно учитывать реально сложившиеся обстоятельства.