Газета "Своими Именами" №33 от 13.08.2013

Газета Своими Именами (запрещенная Дуэль)

– Перейдём на автотранспорт. По грунту сманеврируем.

– Не выйдет. Нет грунтовки параллельно железной дороге.

У Апанасенко над воротником появилась красная полоса, которая быстро поползла вверх. С красным лицом, налитыми кровью глазами, он рявкнул:

– Как же так! Кричали: Дальний Восток – крепость! Дальний Восток – на замке! А оказывается, сидим здесь, как в мышеловке!

Он подбежал к телефону, поднял трубку: - Молева ко мне немедленно!

Через несколько минут вбежал встревоженный начальник инженеров фронта генерал-лейтенант инженерных войск Молев.

– Молев! Тебе известно, что от Хабаровска до Куйбышевки

нет шоссейной дороги?

– Известно.

– Так что же ты молчишь? Или думаешь, что японцы тебе построят? Короче, месяц на подготовку, четыре месяца на строительство.

– А ты, – Апанасенко повернулся ко мне, - 1 сентября (т.е. этот разговор состоялся в конце марта 1941 г.! – Г.Ф.) садишься в «газик» и едешь в Куйбышевку-Восточную. Оттуда мне позвони. Не доедешь, Молев, я не завидую твоей судьбе. А список тех, кто виновен, что дорога не построена, имей в кармане. Это твою судьбу не облегчит, но не так скучно будет там, куда загоню.

(Ну прямой совет В.В. Путину в современных условиях неисполнительности и безответственности «воспитанников Сердюкова!» - Г.Ф.)

Но если ты по-серьёзному меня поймёшь, вот тебе мой совет. Определи всех, кто может участвовать в строительстве – воинские части и местное население, всем им нарежь участки и установи сроки. Что нужно для стройки, составь заявку. И веди строгий контроль. У меня на столе каждый день должна быть сводка выполнения плана. И отдельно - список невыполнивших план (выделено мной. – Г.Ф.)

1 сентября я приехал на «газике» из Хабаровска в Куйбышевку-Восточную и позвонил Апанасенко. На спидометре у меня добавилось 946 километров. Я видел, что сделано. И в начале, и в конце этой дороги поставил бы бюсты Апанасенко.

Не таким был и грозным, как казалось, этот командующий. Его страшные приказы о снятии, понижении в должности и звании были известны всем. Но мало кто знал, что ни один из наказанных не был забыт.

Проходило некоторое время, Апанасенко вызывал наказанного и устанавливал испытательный срок: «Сам буду смотреть, справишься - всё забудем и в личное дело приказ не попадёт. Не справишься - пеняй на себя!» И я не знаю ни одного случая, чтобы человек не справился…»

«Начало войны по-особому высветило облик Апанасенко. …Москва требовала полного укомплектования (отправляемых под Москву дивизий. – Г.Ф.) а Апанасенко был не тот человек, который мог допустить нарушение приказа. Поэтому была организована проверочно-выпускная станция – Куйбышевка-Восточная – резиденция штаба 2-й армии…

Каждый эшелон с проверочно-выпускной станции должен был выходить и выходил фактически в полном комплекте… Ни у кого не спрашивая, Апанасенко на месте убывших дивизий начал формировать новые дивизии… За эти формирования Апанасенко тоже заслуживает памятника…

Это были не сибирские (как было принято считать. – Г.Ф.), а дальневосточные дивизии. Самые знаменитые из них – 32-я (позже переименованная в 29-ю гвардейскую дивизию) и 78-я (ставшая 9-й гвардейской дивизией), вступившие в бой «прямо с колёс».

Но это вовсе не означало, что Апанасенко бездумно отдавал всё, чтобы, грубо говоря, «прогнуться перед Сталиным. Совершенно потрясающую ситуацию описал первый секретарь Хабаровского крайкома партии Е.А. Барков (напоминаю, что с мая 1924 г. по решению XIII съезда РКП(б) Сталин был избран Генеральным секретарём ЦК партии, а с 8 августа 1941 г. – Верховным Главнокомандующим Вооружёнными Силами СССР, оставаясь Генсеком ВКП(б). – Г.Ф.):

«По аппаратной сверхсекретной связи мне позвонил Сталин. Поздоровавшись, говорит: «У нас тяжелейшая обстановка между Смоленском и Вязьмой... Гитлер готовит наступление на Москву, у нас нет достаточного количества войск, чтобы спасти столицу… Убедительно прошу тебя, немедленно вылетай в Москву, возьми с собой Апанасенко, уговори быть податливым, чтобы не артачился, я его упрямство знаю».

За годы моей работы на Дальнем Востоке, да и в других местах, Сталин мне никогда не звонил. Поэтому я был чрезвычайно удивлён, когда услышал в трубке его голос…

Мы давно привыкли, что его слово для нас - закон, он никогда ни у кого не просил, а приказывал и требовал.

 Поэтому я был удивлён тональностью, меня будто бы не то что информировали, а докладывали о положении на западе страны. А потому, когда Сталин произнёс из ряда вон выходящее «уговори Апанасенко быть податливым», - это меня уже буквально потрясло (выделено мной. – Г.Ф.).

В конце он ещё раз повторил: «Вылетайте немедленно самым быстроходным военным самолётом».

Прибыли в Москву 1-го или 2 октября в полночь. На аэродроме нас ожидали. Посадили в машину и повезли прямо в Кремль.

 Хозяин кабинета тепло поздоровался за руку… молча походил по кабинету, остановился напротив нас и начал разговор: «Наши войска на Западном фронте ведут очень тяжёлые оборонительные бои… Гитлер начал крупное наступление на Москву. Я вынужден забирать войска с Дальнего Востока…» По моей спине пробежал мороз, а на лбу выступил холодный пот от ужасной правды, которую поведал нам вождь партии и государства… Речь уже шла не только о потере Москвы, а может быть, о гибели государства… Обращаясь к Апанасенко, Сталин начал перечислять номера танковых и механизированных дивизий, артполков и других особоважных соединений и частей, которые Апанасенко должен немедленно отгрузить в Москву.

 Сталин диктовал, Апанасенко аккуратно записывал, а затем тут же, в присутствии хозяина, покуривавшего люльку, подписал приказ и отправил зашифрованную телеграмму своему начальнику штаба к немедленному исполнению.

 По всему было видно, что наша короткая, чёткая, деловая встреча подходит к концу. На стол поставили крепкий чай. Сталин спрашивал о жизни дальневосточников. Я отвечал. И вдруг последовал вопрос к Апанасенко: «А сколько у тебя противотанковых пушек?» Генерал ответил немедленно. Я сейчас не помню цифру конкретно, но помню, что он назвал какую-то мизерную в сравнении с тем, что тогда уже имела Красная Армия. «Грузи и эти орудия к отправке!» - негромко, но чётко скомандовал Сталин. И тут вдруг стакан с чаем, стоящий напротив Апанасенко, полетел по длинному столу влево, стул под генералом как бы отпрыгнул назад. Апанасенко отскочил от стола и закричал: «Ты что? Ты что делаешь?! Мать твою так-перетак!.. А если японец нападёт, чем я буду защищать Дальний Восток? Этими лампасами?! – и ударил себя руками по бокам. – Снимай с должности, расстреливай, орудий не отдам!»