Газета "Своими Именами" №46 от 13.11.2012
Шрифт:
Он, ушедший добровольцем на войну в семнадцать лет, достовернейше, в точнейших деталях воспроизводит душевнее состояние наших советских бойцов и командиров там, в окопах. Не удержусь — из множества эпизодов романа воспроизведу один:
«— Товарищи! — в полный голос заговорил капитан-лейтенант. — Ребята, я знаю, что вы устали. Но у нас есть ещё одно дело. Эти жлобы, — показал он большим пальцем через плечо, — эти жлобы хотят Чёрного моря. Мы им покажем Чёрное море… Форма старая: тельник и бескозырка. Ну, ветер в бизань!
…За десять минут до атаки матросы начали раздеваться. Снимали фланельки, складывали рядом с вещевыми мешками. У кого были каски, оставляли тут же. На бескозырках золотом блестели названия:
Горбушин, поколебавшись, тоже снял китель. Подвернул рукава тельняшки. Предупредил матросов:
— Пока не добежим, гранат не бросать. Пойдём полным ходом, как бы своих не задело!
…Поставив ногу на земляную приступку, Горбушин напрягся, готовясь к прыжку.
— Бегом! Смерти нет! — крикнул он, услышав шипение ракеты, и, опершись на руку, перебросил через бруствер своё невесомое тело. Впереди уже рябили тельняшки, кто-то опередил его. Матросы бежали молча, слышалось только сопение да топот ног. В тишине оглушительной показалась пулемётная очередь.
— Даёшь! — взревел чей-то бас. — Полундра!
Впереди, над бугорком сухой земли, мелькнула тёмная каска. Матвей дал очередь и с разгона прыгнул в глубокую траншею. Прямо перед ним — заспанная, помятая морда, выпученные глаза.
…Из соседней дыры лезли полуголые немцы. Горбушин лёжа, короткими очередями бил их по одному, но они лезли и лезли, как очумелые. Потом там замелькали тельняшки, и Матвей перестал стрелять».
Сталина ненавидели, да, Эдик Радзинский, там, в окопах? Да на тебя же смотреть жалко, как ты, уже старчески помятый, но градуса полуистерии не снижающий, пробуешь угадить Главнокомандующего через теле-авивское окошко! А вот что пишет В.Д. Успенский про речь И.В. Сталина третьего июля 1941 года, как её воспринял один из молодых героев романа: «Покосился на товарищей: все в напряжённом внимании… Речь Сталина будто приподняла Юрия над посёлком, над лесом, позволила охватить внутренним взором всю свою Родину, испытать бодрящее чувство слияния с ней. Вероятно, и другие командиры испытывали нечто подобное: для них будто раздвинулся горизонт, стала видна вся линия фронта, вся могучая и сказочная советская земля… только на западной окраине опалённая огнём войны, почерневшая и обугленная там, где прошли бои».
А ведь он, Владимир Дмитриевич, — сын репрессированных, имел основание обсасывать свои обиды. Но как истинно русский, кондовый патриот, переплавил их в героический порыв, отправившись «бить японца» во имя большой, истинной, всенародной Правды. И был награждён по высшему для матросов разряду — медалью Ушакова - за то, что и раненый не вышел из боя.
«Не вышел он из боя» и в те уже послевоенные годы, когда решил писать этот свой многоплановый роман «Неизвестные солдаты». Навидавшийся на войне и трагического, и героического, и мелкотравчатого, он был особо удручён судьбами тех солдат, что пали в смертельных боях безымянными. Его чуткое сердце советского школьника не стерпело обиды за тех, кого ему довелось своими руками откапывать из-под снега весной 1942 года. Многие погибшие красноармейцы оказались без медальонов-документов… Так что созданный им роман — не просто дань памяти павшим, но неумолкающий призыв к живущим: никому, никогда не позволяйте принижать духовную мощь советских победителей немецкого фашизма, посягать на уценку нашей Великой Победы, оплаченной неопалимой самоотверженностью советского многонационального народа. И я, знающая, какая боль кромсала его сердце, когда ельциноиды под вопли восторга всякого рода войновичей-радзинских-макаревичей топила в кровище советскую народную власть, когда циничные шкурники-рыночники поощряли расстрельщиков Белого Дома денежными выплатами, — не могу отделаться от ощущения: Вечный огонь на Могиле Неизвестного солдата вдруг начинает метаться неистово. Не от ветра, нет,
И так хочется, вопреки очевидному, вослед кротким романтикам, из последних сил надеяться, что там, на Высшем Верху столько дел, столько дел, включая жгучую необходимость учить летать птичье поголовье, что просто не знают они как, когда и почему некто Сердюков с компанией уже не только военные академии порушил, но и военно-медицинское образование, но и уникальное ГРУ при Генштабе, но и… А если б этот самый Высший Верх узнал про то — ну тотчас бы схватил недрогнувшей рукой господина Табуреткина (народное выражение) за очень даже чувствительную деталь его бестрепетного организма. И тогда бы сохранилась, пусть и невеликая, но надежда, что и новый памятник Б.Н.Е. по приговору неких варваров не превратится в синюшный.
Лилия Беляева
P.S. Мощь и нищета «Неизвестных солдат» вполне наглядна, если знать: уже много лет подряд два талантливейших режиссёра готовы снять фильм по этому бессмертному роману В.Д. Успенского. Но денег нет как нет.
В народе называют причину: на памятник последнему высказыванию зампреда Аркадия Дворковича деньги срочно понадобились. Чтоб до дефолта и конца света успеть. Вон же какой интеллектуальной мощи рассуждалкой-мерихлюндией одарил он российский электорат: «Главная задача приватизации — это повышение эффективности в каждом конкретном секторе. Вторичное, но тем не менее важное: цена, за сколько мы продаём. Продавать за рубль, если это стоит десять, мы не будем. Если стоит десять, можно ли продавать за девять? Иногда можно. Но за рубль нельзя». Умереть — не встать!
ИЗРАИЛЬ ЗАСТАВЛЯЕТ ПОУМНЕТЬ ДАЖЕ ЕВРЕЯ
Когда-то во времена СССР жил в Киеве такой писатель-юморист Марьян Беленький, прославившийся тем, что писал для Клары Новиковой слова какой-то тети Сони (может, кто и помнит о чем речь, я что-то не припомню). Уехал в Израиль и стал там нищенствовать, поскольку, сами понимаете, юмористов там было уже полно. От нищеты стал крутым сионистом – тоже не помогло, и таких там хватало. От отчаяния, что его не публикуют, стал посылать статьи в «Дуэль», и я, единственный в России, несколько его статей опубликовал, правда, не скрою, иногда и издевался над этим его непомерным сионизмом. Тем не менее делал Беленькому рекламу, за что он меня и отблагодарил многомиллионным судебным иском за нарушение авторских прав. Но не обломилось.
Итак, вот цитаты из его статей периода крутого сионизма:
«…Ну ладно, в российских, да и в американских СМИ действительно много евреев. И действительно, в приватизацию начала 90-х евреи отхватили самый крупный куш. А почему, вы не задумывались? Почему евреи вас 70 лет смешили, евреи за вас писали песни, евреи руководили творческими союзами, издавали газеты, руководили оборонными предприятиями, запускали в космос ракеты?»
«…И что толку, что вы делите объем крематория на объем сожженного еврейского трупа и доказываете, что 6 миллионов не влезет? Что вы сами с этого рассчитываете поиметь? Славу, деньги? А хрена вам. Мы, евреи, которые контролируем (с вашей точки зрения) все мировые СМИ, все равно выставим вас на посмешище».
«…Мы даже и государство свое создали и живем в нем, как дай вам Бог в вашей России. У нас в Израиле, в любом общественном туалете всегда есть туалетная бумага! У нас в лесу к каждому дереву подведены трубка с водой и датчик влажности!».
«…Дорогие антисемиты! Если вам действительно так уж надо кого-то ненавидеть, давайте вместе дружить против арабов. Тут и доказывать ничего не надо. Все теракты в мире - дело их рук. Они, проникая в любую европейскую страну, сразу начинают качать права. Ни одна арабская страна не достигла уровня европейской» («Слово к антисемитам»).