Газета Завтра 204 (43 1997)
Шрифт:
Но пока об этом можно лишь теоретизировать, ибо, как считает Федоров, мало изменилась политика центральных властей по отношению к регионам в сравнении с сахалинским периодом его работы. А прошло-то более четырех лет. Можно даже сказать, она сохраняется в самом худшем варианте. Нельзя говорить о какой-то продуманной стратегии. Имеется, скорее, продуманность в необдуманности. Это не игра слов, а точное наименование присущего кремлевским мечтателям ожидания чуда от рынка, отсутствия какой-то созидающей мысли. Правительство делает самое простое, что можно делать — ждать и говорить населению, что рынок сам расставит все по местам. В этом плане никаких изменений нет за прошедшие годы.
Перспективы старо-новой команды он оценивает скептически. Сколько она продержится? Федоров не берется предсказывать, но ему ясно, что эти люди не смогут обеспечить заметного улучшения для России. В то же время вряд ли можно говорить о какой-то его оппозиционности по отношению к обитателям “Белого дома” на манер Лужкова, который заявляет, что является оппонентом нынешнего правительства и по политическим, и по экономическим вопросам.
Трехлетний опыт губернаторства не прошел даром, и сейчас Федоров старается избегать интервью, не участвует в телевизионных встречах. Сначала дело, а потом паблисити. То, что задумано, еще не сделано, поэтому он избегает широковещательных заявлений. А кроме того, как всякий реальный политик, считающий, что какое-то положение или какая-то линия не рациональны, он ни за что их не будет выполнять, ведь в этом спасение Руси от всяких аракчеевых, хрущевых и прочих гайдаров… Если бы все глупости, которые время от времени выпархивают из Кремля на крыльях указов, распоряжений и постановлений, принимались к исполнению, наша страна давно превратилась бы в безлюдную пустыню. Другое дело, что есть законы, которые вершатся помимо воли отдельного администратора. Но там, где можно нерациональность исправить на рациональность, там, где можно следовать русской пословице: “Плохие законы должны плохо исполняться”, — там любой здравомыслящий человек поступает соответствующим образом…
К сожалению, все эти разумные администраторы разобщены, не то что интернационал проходимцев всех мастей, клубящихся вокруг тронов и постелей первых лиц. Вот и губернаторы в сегодняшней России действуют вразнобой, иначе не вылезали бы время от времени хлестаковы, пробирающиеся в господские палаты через альковы городничихи и ее дочек. Понять региональных лидеров можно: у каждого такая масса проблем, что им просто не хватает времени на выработку какой-то общей стратегии. А тем более отслеживать ее солидарное осуществление. Встречаются время от времени дальневосточные губернаторы, действует вроде бы Сибирское соглашение, но на его посиделки не всегда губернаторы приезжают, а их замы. Пожалуй, выступление в поддержку Наздратенко стало первой акцией, продемонстрировавшей становление корпоративного самосознания региональных элит.
Федоров, кстати, давно лично знает губернатора Приморья, считает, что у него есть и плюсы, и минусы, как у каждого человека. Высоко ценит его патриотическую позицию по вопросу пограничного размежевания с Китаем. То, что Наздратенко не отступил от своих взглядов, несмотря на сильное давление из Москвы, делает его одной из сильных фигур российской политики. Странное совпадение — информационный террор и попытки экономического удушения направлены именно против того, кто посмел иметь свое мнение по вопросам большой политики, а не удовольствовался ролью завхоза, которую отводят губернаторам в Кремле. Что-то не похоже, что сдана в архив та политика, которая проводилась Козыревым, министром иностранных дел в России, как его называл Валентин Федоров.
Постепенно складываются два блока — региональный, возглавляемый Лужковым (как ни парадоксально, но интересы Москвы как региона сегодня куда существеннее, чем ее же интересы как столицы), и кремлевский. Последний — типичная дворцовая камарилья, сильная только своей близостью к уху и постели фараона и его родни. История любой страны, не только России, свидетельствует: с заменой фараона все члены камарильи оказываются на плахе или на галерах. Но пока до этого доходит, клика успевает ошельмовать, а то и предать казни много истинных патриотов. Сегодня мучают на телевизионной дыбе. Так что, если за кого-нибудь особо рьяно взялись заплечных дел мастера, вроде Доренко, знай: человек тот достойный.
Валентин Федоров это на себе ощутил. Стоило ему занять независимую (а следовательно, патриотическую) позицию по Курильским островам, как московские ТВ-киллеры обнаружили у него целый воз огрехов в экономике. До сих пор многие помнят только, что из телевизора в его адрес что-то пролаяли… “Удивительное дело, — говорит Валентин Петрович, — люди меня ни разу не видели, со мной не беседовали, а уже явные враги. Но с другой стороны, я сам иной раз ловлю себя на том, что вижу по телевизору какого-то нового или старого политика, с которым не знаком, но настроен к нему отрицательно. То есть я, помимо собственной воли, стал его противником”. Что же говорить о массовом потребителе информации, который к самоанализу отнюдь не склонен?
На вопрос о том, кого Федоров видит политическим союзником, он раздумчиво отвечает: “Для меня четкого разграничения нет. При определенных условиях я готов работать и с коммунистами. Отношусь ко многому в этой партии скептически, но далек от утверждений, что у нее нет будущего. Я не знаю, как пойдет развитие событий в России, что будет через год — через два, кем бы я ни был к тому времени, в какой бы должности ни состоял, может, как политик, может, как простой гражданин, — но я не исключаю, что обращусь к ним при необходимости”.
А есть ли среди молодого поколения — того, к которому принадлежат Чубайс, Немцов, — деятели, симпатичные Федорову? Ведь и там имеются различные группировки. Но он категорически высказывается против того, чтобы делить политиков на молодых и старых. Сам по себе возраст еще ничего не дает. Когда речь идет о спортсменах, о физических рекордах — ну конечно, тут фавориты молодые, а в шахматах и старики долго держались на высших ступенях пьедестала, допустим, Василий Смыслов. А когда речь идет о политике, то ее можно уподобить скорее шахматам, чем легкой атлетике. Здесь главное — совсем не возраст. А что касается тех молодых, которые нынче пришли в кремлевские палаты, то Федоров полагает, что правомерно задаться вопросом: какой у них опыт по поднятию экономики из руин? Если иметь в виду провинциалов, которые вознесены мановением дряхлеющей руки, то надо посмотреть, как чувствуют себя регионы, откуда они пришли. А там падение составляет больше, чем по России. На какие же результаты работы “новой метлы” мы можем рассчитывать?
Но политика для председателя правительства Якутии сегодня не на первом месте. Экономка, экономика, экономика. И культура — хотя и по старому, еще советскому, остаточному принципу. Сегодня в Якутии много делается для развития телевидения, книгопечатания, театра, фольклора. Естественно, касается сие прежде всего титульной нации. А вот русская культура, по моим наблюдениям, не очень развивается в Якутии, хорошо еще, если там она в стагнационном состоянии. Федоров согласен с этим. И дает такое объяснение: якутская культура быстро развивается потому, что она сама для себя является эталоном, ей не приходится ориентироваться на какой-то центр за тридевять земель. А эталон русской культуры — в Москве и Петербурге. Уровень развития русской культуры в Якутии отстает от Москвы и Питера, это бесспорно. Но по крайней мере, развиваться ей никто не мешает.
Остается надеяться на самого Федорова — все-таки с его приездом в Якутск здешнего полку русских писателей прибыло. Сейчас, правда, признается Валентин Петрович, времени на стихи не остается. Полгода уже, как только назначили премьером, муза отлетела. “Боюсь, — говорит он, — что это навсегда. Раньше, если прошел вечер-два без стихотворения или хотя бы без мыслей о стихах, это было для меня что-то необычное, а если вдруг неделя — то это вообще трагедия. А сейчас я даже не вспоминаю об этом, потому что настолько много тяжелых проблем… Было бы странно, конечно, продолжать такую относительно беззаботную жизнь, которую я вел в Москве”.