Газета Завтра 212 (51 1997)
Шрифт:
Но мы продолжаем работать, и только Бог ведает, чем мы при этом руководствуемся. В большинстве своем тем, что в нас было вложено в детстве, в нашем воспитании с возвышенными категориями любви к Родине, партии. А нынешнюю КПРФ я отказываюсь понимать. Не знаю, что в них больше - трусости, пофигизма или предательства.
Если говорить образно, пусть несколько преувеличенно и не в нашу пользу, то я понимаю ситуацию так: начало всего социалистического - это выстрел с “Авроры”, окончание - эти кресты на нашей мемориальной площади. И тогда тоже свергали не монархию, а ненавистную буржуазию. В Петербурге - “Аврора”, в Москве - крест. Я не знаю, кто дернул за шнур, чтобы выстрелить из “Авроры”, зато я знаю, кто поставил этот крест - “Вахта памяти”. А это место, где он стоит, - славное и в то же время проклятое: здесь убили и царя, но царя не как личность, не как человека,
– Андрей, прошло четыре года, но я чувствую по тебе, по твоему темпераменту, что все в тебе еще живо и никак не иссекают та боль и любовь.
– Я этим живу, в этом варюсь. То, что мы сейчас делаем, невозможно без мужества и смелости. Надо обязательно быть таким - смелым и мужественным. Но я, к сожалению, трус, я самый настоящий трус в полном смысле этого слова. Я очень боюсь, что меня побьют, изуродуют, ранят или убьют…
– Этого, Андрей, боится всякий, только не всякий находит в себе мужество признаться в этом…
– Раньше, до 1993 года, я любил слушать стариков, когда они рассказывали о том, как служили у Чапаева, у белых, у красных… И слушая их, я старался понять, что такое война, почему случаются такие моменты, когда любящие друг друга люди вдруг берут жуткие приспособления, которые называются винтовками, танками, пулеметами, и начинают друг друга кромсать, терзать, убивать, и делают это с довольно частой периодичностью? Какая идея их вела и ведет - в гражданскую войну, в Отечественную и сейчас? И со временем я потерял ориентацию - мне стало казаться, что все рассказанное происходило со мной: пролетая на трехсотметровой высоте на воображаемом боевом самолете, я чувствовал трупный запах мертвецов, покоящихся в болоте, слышал выстрелы и крики умирающих. Я ощущал смерть. После этого у меня возник протест против насилия и смерти. Именно только поэтому я и приплелся в 1993 году к “Белому дому”, потому что каким-то внутренним чутьем я ощущал, что люди начнут погибать, руководимые беззаконием и алкоголиком. Я как трусливый человек пошел туда, стараясь предотвратить нечто страшное, хотя были мысли, чтобы отсидеться - просто взять этюдник и уехать в деревню. Но не уехал. И каждый член нашей “Вахты” был у “Белого дома” все десять дней. Сабир, например, глаза убитым закрывал. Анна Александровна противогаз отдала ребятам, а сама перетаскивала трупы. Виталика одного из первых подстрелили. А когда многие разбежались, поняв, что восстание захлебнулось, эти ребята остались, на их глазах происходил ужасный расстрел.
Мне об этих людях хочется написать, и написать с нежностью, с любовью, с трепетом, с тем, что двигает их самих, подталкивая на благородные поступки. Они тогда остались до конца и первыми, единственными бросились помогать раненым и умирающим. И сейчас они не могут сидеть, сложа руки - куда бы ни пошли, везде организуют митинги, выступления, поют песни в метро, в электричках, в переходах, на улице, и везде к нам пристраиваются прохожие, подпевают и поддерживают.
Все это тоже связано с риском. Как-то уже упоминавшаяся Анна Александровна убирала у могилы отца Виктора. Я стоял невдалеке. Идет пьяный, высоченный, больше двух метров ростом мужик и начинает все ногами громить. Я, очень маленький по сравнению с ним, разбежался и со всей мочи ему прямо на спину. Мужик полетел головой на асфальт. Мы его подняли, на голову намотали одежду и в милицию. Он там говорит: мы его избили. Конечно, глядя на него и нас, сравнивая рост и телосложение, ему не поверили - он гигант, а я перед ним шпендик-малоросток…
Все это говорит о том, что мы совсем не защищенные, никем и ничем, и нигде. Но все-таки мы вместе и охраняем друг друга сами: и от мелких хулиганов, и от направленных бандитов, и от милиции. В последнем случае лучшими телохранителями у нас оказываются женщины, защищающие нас, мужиков, своей грудью от резиновых дубинок. Раньше не проходило и дня, чтобы я не видел пистолета или автомата, дулом направленных в мою сторону. Лиц-то не замечаешь в этих случаях - одни черные стволы мелькают вокруг.
Записал Александр СИНЦОВ
ТАЙНЫ ЧЕЧЕНСКОЙ ВОЙНЫ ( Исповедь оппозиционера )
Сообщение Кремля о том, что планируется визит Ельцина в Грозный, вызвало разноречивые чувства, главным из которых стало недоумение: собственно,
Для того, чтобы более или менее правильно ответить на эти вопросы, постараемся проследить историю непростых взаимоотношений Кремля и Грозного.
1992г. Весна. Армия спешно покидает Чечню, оставляя в руках приверженцев Дудаева горы оружия. Генеральный прокурор РФ Степанков в ответ на запрос ВС РФ по поводу оставления оружия в руках сепаратистов докладывает, что оружие в республике оставлено по согласованию с президентом Б. Н. Ельциным “во избежание ненужных жертв”. В тот момент оружие, если уж на то пошло, можно и нужно было выводить вплоть до последнего патрона. Жертвы, если бы они и были, не шли бы ни в какое сравнение с теми, что мы получили, когда тот же верховный главнокомандующий послал армию изъять это же оружие. Не имея оружия, режим Дудаева не просуществовал бы и одного месяца. Думаю, что сейчас ни для кого не является секретом, что с момента зарождения и по сей день основная опора сепаратизма - это оружие, оружие и еще раз оружие.
1992г. Сентябрь. В пылу своей же риторики о создании единого фронта исламских государств Дудаев летит в Боснию, где его самолет, битком набитый оружием, арестовывается миротворческими силами ООН. Дудаева из щекотливой ситуации выручил лишь телефонный разговор между Кремлем и штаб-квартирой ООН.
1993. 15 апреля. Чеченская оппозиция выходит на многодневный митинг протеста против политики Дудаева, политики сепаратизма. В республике гадают над тем, какой будет реакция Кремля? В противовес оппозиции, Дудаев собирает своих сторонников на альтернативный митинг и заявляет, что у него самые дружеские отношения с Б. Н. и что тот якобы предоставил в его распоряжение два полка ВДВ для усмирения оппозиции, если она вздумает перейти к решительным действиям. Кремль сделал вид, что ничего не слышал. Мало ли кто и что говорит, тем более на Кавказе, а тем более чеченцы. В таком случае, как объяснить, почему сепаратист и ярый враг России Дудаев в конце сентября 1993г. шлет в Москву на имя Ельцина телеграмму с предложением своих услуг по обузданию белодомовских обитателей? Что это, услуга за услугу или внезапный страх, что лучший друг Боря вдруг окажется не у руля?
1993г. Раннее утро 4 июня. В Грозном тяжелые орудия прямой наводкой расстреливают Городское собрание, где хранятся анкеты для проведения референдума о взаимоотношении с Россией. Вопрос жизненно важный для сепаратистской верхушки как тогда, так и сейчас, потому что ответ известен заранее, и он не в пользу сепаратистов. По логике сохранения государства Кремль должен был взять под свой контроль инициативу чеченской оппозиции о проведении референдума. В руки кремлевской администрации шел великолепный шанс продемонстрировать всему миру разрыв между политикой сепаратизма и чаяниями народа. Но… в Грозном гремят орудийные выстрелы, в подвалах добивают раненых защитников Городского собрания, а Кремль молчит…
1993г. 3 августа. Первый карательный поход Дудаева против Притеречья. Бой на Терском хребте в районе станции Первомайской, окончившийся победой оппозиции. Напомню, речь идет о военных действиях на территории РФ. Гарант Конституции и территориальной целостности опять промолчал.
1993г. Сентябрь. В газете “Комсомольская правда” публикуется статья Леонида Крутакова о странном, несмотря на финансовую блокаду, денежном вливании в республику со стороны Центробанка РФ. В Чечне давно заметили одну закономерность: как только озлобленность населения хроническими невыплатами достигает кризисной черты, в республике сразу же появляются деньги. Под пропагандистский шум о том, что средства чуть ли не силой вырваны у проклятой Москвы в виде компенсации за прежние притеснения чеченского народа, малая часть денег раздавалась тем, кому они были предназначены. Львиная их доля прямиком шла на нужды режима, еще более укрепляя и вооружая его. В 1993 г. Крутакову в Центробанке заявили, что деньги в республику отпускались по просьбе г-на Шумейко. Радетель чеченских пенсионеров должен был приложить немало сил, чтобы не заметить, в чьих руках и на какие цели расходуется большая часть денег. Эта же технология подпитки режима под благостные рассуждения о трудной судьбе простого чеченского народа безотказно работает и сейчас.