Газета Завтра 219 (58 1998)
Шрифт:
Оставшиеся 7 месяцев до ГКЧП августа 1991 года Макутынович всячески, но в большинстве случаев безуспешно, пытался отговаривать нас от активных действий.
Из карьерных побуждений Макутынович пытался искусственно раздуть в четыре раза штатную численность отряда, и это, несмотря на наши неоднократные протесты и попытки блокировать прием в отряд непроверенных и попросту случайных людей.
Нередко, пытаясь оправдаться перед нами, Болеслав прикрывал даже выявленных среди его "новобранцев" и прихлебателей откровенных стукачей и жуликов, представляя их… как своих давних "тайных и заслуженных агентов" и т. п. К этому времени Макутынович стал явно опасаться и сторониться сильных и уважаемых офицеров отряда, предпочитая окружать
Даже после ГКЧП, в конце августа 1991 года, когда литовская полиция и департамент охраны края блокировали Комитет государственной безопасности со всеми его сотрудниками, и мы (в частности, офицеры Антоненко, Еременко, Разводов и другие) требовали всем отрядом немедленно выйти им на помощь на трех бэтээрах с задачей эвакуировать личный состав, вывезти секретные архивы и оружие, Макутынович отказывался и тянул до прихода пограничников.
Вскоре в угоду литовским националистам по приказу Шапошникова был снят непокорный командир "Северного городка" генерал-майор Усхопчик, и на его место был назначен услужливый полковник Фролов. При этом нам открыто объявили, что вскоре база ОМОНа будет взята штурмом частями "Северного городка". Ситуация стала еще больше нагнетаться.
В этот критический момент, когда необходимо было принимать решение и защитить семьи, Макутынович снова заметался и полностью устранился от командования.
В период очередного приступа паники, 22-23 августа, Макутынович, вместо того, чтобы отдать лично в руки, умудрился сжечь около сотни личных дел рядового и сержантского состава с их паспортами и удостоверениями личности, включая документы нескольких офицеров, что только добавило лишних трудностей бойцам, вынужденным долгое время скитаться без всяких документов, а Макутыновичу в дальнейшем позволило начать манипулировать беспаспортными и нелегализованными людьми.
ПИТЕР
В 1992-93 гг. под С.-Петербургом бывшие воины-"афганцы" оказали многим из нас реальную помощь — обеспечили жильем и работой. В это время к нам приехал одинокий и заметно поиздержавшийся Болеслав. По общему решению ему выделили квартиру. Вскоре под обещания о грядущем воссоздании отряда и восстановлении бойцов в рядах МВД России и, соответственно, их документов, он начал играть роль своеобразного "представителя для переговоров" как с официальными структурами, так и с коммерсантами. В числе последних оказалась весьма богатая семья Козырицких, владеющая сетью магазинов в Сестрорецке. Близкие друзья Собчака — бывший повар Козырицкий, ставший мэром пригорода С.
– Петербурга, и его жена, коммерсант Мара Григорьевна, которая говорила, что "под нас" давались большие деньги Макутыновичу, о размере которых мы даже не догадывались.
В Питере все жили, едва сводя концы с концами, под сказки и непрерывные обещания Макутыновича восстановить личный состав в МВД, а сам майор с несколькими денщиками начал откровенно благоденствовать. По-видимому, открытый им способ обогащения работал, пока мы были зависимы от него, для чего и нужно было любой ценой сохранить состояние бесправия и нужды наших семей.
Первым терпение лопнуло у подполковника Разводова, награжденного в дальнейшем несколькими орденами за участие в боевых действиях в Чечне. Поводом послужило то, что под шумок была продана квартира, выделенная коллективным решением для обеспечения прописок и легализации людей, и вырученные деньги исчезли.
Боевой офицер не выдержал и публично выразил свое возмущение Макутыновичу, причем с помощью весьма убедительных и увесистых аргументов. Оказалось, что банальных оплеух было достаточно, чтобы перепугавшийся Макутынович снял очередной искусственный барьер. Не стоит говорить, что боевой подполковник с тех пор не имеет с ним никаких дел.
Однако это вовсе не мешает майору, получившему пощечины от Разводова, сегодня в различных интервью строить собственную рекламу на его же заслугах. Спекулирует и поныне на орденах того же Разводова, подробно описывая его поздние боевые заслуги, как, например, в интервью газете "Литовский курьер" N 9, март 1997 года, где около половины текста Макутынович посвятил описанию подвигов "своего подчиненного" подполковника Разводова! И традиционно заканчивающейся рекламой: "Судя по словам Б. Макутыновича, о его отряде мы еще узнаем". (Сейчас спекулирует еще и медалью "За отвагу!" В. Козловского.)
На совести Болека остаются и загадочные угоны у нас и "афганцев" двух новых "девяток", в имитации одного из которых через год признался приближенный Макутыновича Виктор Моисеевич Рощин. Сам Макутынович занял, но пока не вернул "афганцам" крупную сумму денег.
НЕУДАВШАЯСЯ ПРОВОКАЦИЯ
В один из дней наивысшего противостояния народа и "демократов", когда наши товарищи из рижского ОМОНа Марковский, Вжик и другие были окружены в здании Верховного Совета РФ наемниками Ельцина, а в С.-Петербурге все никак не удавалось спровоцировать жесткие столкновения милиции с народом, Болеслав Макутынович объявил, что утром мы проводим крайне важную и ответственную специальную операцию и лично отобрал ее будущих участников. Но утром вместо Макутыновича к нам приехал друг Собчака мэр г. Сестрорецка Козырицкий и заявил, что в милиции нас уже ждут и надо срочно выезжать на операцию. Ничего не подозревающий Козырицкий, слегка удивившись, что Макутынович слишком уж секретничает и зря еще вечером не раскрыл план операции, сам публично — и участники той беседы готовы подтвердить это в любом суде — рассказал план предстоящей провокации.
Сначала мы должны были поехать в милицию, где каждого из нас представят личному составу: важно, чтобы каждого из нас запомнили в лицо сотрудники собчаковского МВД, выставляемые против демонстрантов в оцепление у Смольного. После этого мы должны были внедриться в ряды демонстрантов. При этом в толпе, как сказали нам, "вы не одни будете, будут еще наши люди из коммерческих структур", которых мы должны узнавать по характерным внешним признакам. В нашу задачу входило спровоцировать драки и столкновения, а когда милицию начнут бить и забрасывать камнями, и она начнет в ответ крушить толпу, мы должны были "уйти за щиты", для чего ОМОН "сделает вам коридор". Затем мы должны выдвигаться в мэрию С.-Петербурга, там получить оружие и встать на защиту Смольного и Собчака. На наш вопрос, как же быть с разрешениями на ношение оружия, нам ответили, что "здесь вопросов нет, обо всем уже договорились".
После всего мы едем отмечать победу в баню, где кроме нас будет еще "прокурор города С.-Петербурга со своим заместителем, другие важные люди"; "отдохнем, посидим, обсудим все великие дела". Еще нам сказали, что там же после бани нам выдадут приличные деньги, не уточнив, какие.
Ответив, что нам нужно формальное подтверждение приказа от Макутыновича, мы поехали к последнему домой и, отловив невменяемого Болеслава, высказали ему все, что думаем. В первую очередь то, что его "операция" — есть провокация против наших же товарищей. Оправдания с его стороны звучали неубедительно.
После таких событий мы ушли по примеру Разводова.
Перед этим пришлось прогнать телевизионщиков из демократического "5 канала", приехавших снимать репортаж о том, что если в "Белом доме" плохие омоновцы — из Риги, то в С.-Петербурге — хорошие, из Вильнюса, ставшие на сторону демократов (в "Белом доме" действительно не было ни одного бойца Вильнюсского ОМОНа. Хотя желающие были, но Макутынович, как обычно, сдерживал и тянул время, обещая пойти вместе с нами в "Белый дом" в якобы организуемой второй партии). Мара Григорьевна пыталась удержать нас деньгами и соблазнительными предложениями. Но отказ от сотрудничества с ее охранной структурой сделал в дальнейшем невозможным наше пребывание в собчаковском Питере.