Газета Завтра 250 (89 1998)
Шрифт:
Я прошу тебя - Боже!
Змеиный Боже!
Сделай так,
чтоб и я так мог!
Кто-то скажет - статистика -
весенние времена -
бисерных глазок мистика,
раздвоенных языков - пламена…
Как пигмея два или тайца
в ритуальном танце -
в каждом движении - поколения,
в каждом движении -
древняя суть,
пенной крови яростное кипение,
ярых мускулов
бешеное волнение -
вспомнил я
этот радостный путь!
Ритуальный ты танец гона!
Вечной
смертной жизни живое древо -
не любовь - родовое дело.
БЕЗУМНЫЙ ВАН-ГОГ
“Сукно в бильярдной было такое зеленое, что его хотелось жевать…”
Из письма Ван-Гога…
Кто там в бильярдной,
у двери парадной,
стоит как солдат?
Фонарь апельсином,
горит керосином -
сукно как салат…
Вот с кием, как с ложкой,
склонился игрок…
“Какое Вам дело!
Не нужно мешать!” -
Вскричал заполошно
безумный ВАН-ГОГ.
Но вдруг разогнувшись
и выскочив вон,
он видит, как солнце
пошло на поклон…
И спелый подсолнух
склонивши главу,
катился по пашне
навстречу ему…
Кровавое ухо упало на ветер,
маэстро
в экстазе его не заметил…
Он кровью рисует осенние листья,
и в небе полощет
бездомные мысли…
Бог с неба спустился -
он понял что надо
Ван-Гогу при жизни
присвоить награду…
Ван-Гог не заметил явление Бога
и краски ложились, казалось, убого,
казалось нелепо, казалось не так -
вот солнце как репа,
как медный пятак…
И Бог удивился этюду Ван-Гога
и что-то поправил
в Компьютере строго…
Хвостатые звезды
рисует Ван-Гог,
а краски смеется улыбчивый Бог…
И так они вместе
рисуют доселе
и мир как ребенок
летит в карусели
то вишней, то мышкой,
восходит луна,
и пенной отрыжкой
плюется волна…
В моем огороде -
не сплю до утра -
огнями сверхновой
восходит ботва
и мозг у ВАН-ГОГА
не просит другого
лишь кисти и краски
у хитрого Бога…
ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ
Не плачь! Не плачь, ты моя Русь!
Что пригорюнилась в печали?
Тобой одною я дивлюсь
из светло-светло-синей дали…
Не верь ты шепоту навета,
и клятвам ты не верь чужим -
я возвращусь однажды летом
под ливнем русским -
проливным…
Склоню колени пред святою,
пред чистой русскою землей:
“О, Русь! Обмой меня росою -
ведь я вернулся, я живой!”
Сергей Сибирцев ДНЕВНИК ОТШЕЛЬНИКА ( Фрагмент романа “Записки обреченного на жизнь” )
НА УЛИЦЕ за окном обыденное земное утро. Утро 2060 года, шестнадцатая неделя от месяца нисана. Раннее, горчаще-полынное ясное утро Подмосковья. Я умудрился дожить, доспать, домечтать до странного возраста, когда месяцы, года не имеют особенного значения, как бы не замечаются. Зато с необыкновенной пенсионерской отчетливостью воспринимаю, отмечаю именно контрастные временные отрезки…
Эти божественные, кратковременно-лучезарные часы навечно вправлены в скромные рамки гениальных натюрмортов, полотен русских самодержавных живописцев. Они имели счастье проживать в мифологическом веке - девятнадцатом; они, осененные божественной дланью, успели насладиться нецивилизованной царской Русью - белой мирной империей - и нам, неблагодарным потомкам, оставили божественные следы своего восхищения…
Летними днями, летними душистыми красками предпочитаю любоваться, сидя в кресле, восхищаясь репродукциями старинных русских мастеров в старых увесистых альбомах.
Подлинники в свое время приобрести на аукционах поленился, полагая себя не истинным знатоком и полагая же, что живая, увиденная собственными глазами земля и все, что на ней произрастает, копошится, гоношится, ветшает, все-таки во сто крат милее для обыкновенного русского сермяжного сердца.
Я тогда еще не знал, и тем более не догадывался, что в тех подлинных гениальных творениях заложен некий божественный код, в котором зашифровано светлое будущее, очищенное от бесовщины, умиротворенное, благодатное, человеческое, земное…
А совсем недавно, по специальному указу Генеральной администрации, все частные собрания коллекций живописи надлежало передать в местные административные органы. В случае неповиновения, ослушания и критики в любом ее виде: гуманное наказание: казнь с последующей реинкарнацией в низших видах: овцу, лесную лань, мышь-полевку, лисицу, жука-коробейника.
Затем, по спецпринудительной лазерной телетрансляции, все обывательское цивилизованное население земли наблюдало за демоническим актом сожжения мировых живописных шедевров.
Даже обыкновенный утилитарный антиквариат подвергся тотальному уничтожению.
Человечество, сидящее у личных мобильных экранов, с угрюмым любопытством и прохладцей прощалось с многотысячелетним гуманитарным божественным рукотворным обликом своей планеты, давая молчаливое добро на обращение все и вся в прах, пепел и каменную крошку для последующей утилизации.
За моим тонированным дачным мансардным крупноячеистым окном продирает свои заспанные очи середина двадцать первого христианского столетия - это по старому, так сказать, стилю. А по новому - первое десятилетие Всемирной эры единой Генеральной администрации. Это вымороченное столетие, эти единообрядные десятилетия с недоумением и содроганием будут вспоминать будущие археологи ныне вырождающийся человеческой цивилизованной расы.