Газета Завтра 289 (24 1999)
Шрифт:
— Зачем же тебе искать, когда вот он, перед тобой! Сначала, правда, был у меня “Салют-7”, а потом дважды — дважды! — работа на “Мире”. Не дни, не недели — месяцы! А если сложить их вместе, то можешь как раз меня и считать главным долгожителем “Мира”. Поэтому он мне — как второй дом, там все для меня родное, знакомое, обжитое — от самых серьезных систем до какой-нибудь мелочи-сувенира, оставленного на борту как земной привет и как залог прилета сюда еще раз...
Теперь, как я вижу, меня и моих друзей, кто на станции уже побывал или трудится там сейчас — а это за многие годы десятки людей и из нашей страны, и из-за рубежа — теперь нас всех хотят заставить забыть о “Мире”. Но разве можно забыть свой дом? И как, скажи, относиться к тому, кто хочет твой дом разрушить?
Говорят, мол, нет средств — а куда ж они подевались, хочу спросить? И где всегда находили их раньше — в пору советского космоса? Чепуха это, средства есть, уж я-то, поверь, имею контакты в различных кругах, в том числе деловых, и знаю, о чем говорю... Не в финансировании проблема, а в том, что стоит все та же задача — лишить нас побед на орбите, опустить с неба на землю в буквальном смысле, заставить исполнять чужие команды, быть безропотными и послушными...
Я очень уважаю идею создания Народного фонда по спасению “Мира”, спасибо за это дорогим моим старшим товарищам Герману Степановичу Титову и Виталию Ивановичу Севастьянову. Люди наши, действительно, отдадут последние копейки, которых у них и так почти нету, на это святое дело, но почему же опять — народ, а не само государство взваливает на себя такую тяжкую ношу?! Кто и зачем ведет к уничтожению станции? Да ясно, кто и зачем... Ты меня знаешь: не будь мои слова для газеты — я бы высказался в адрес всех этих “реформаторов” по-нашему, как шахтеры в Донбассе!
А так скажу лишь одно: “Мир” наш — прекрасен, работать на нем еще можно и нужно долго, а уничтожать его — преступление такое же, как еще многие, случившиеся на наших глазах. Господи, сколько мне там приходилось думать о разном в долгие дни и ночи полета, сколько всего представлять о будущем “Мира”, но ничего подобного тому, что грозит стать сегодня дикой реальностью, не могло прийти в голову даже в космических фантазиях... Но фантазии — это одно, а жизнь, как мы видим, совсем иное. И я думаю — мы еще поборемся за “Мир”!
Записал Евгений НЕФЕДОВ
Денис Тукмаков И ВСПОМНИТ “МИР” СПАСЕННЫЙ
"Мир" — символ русского космизма, через него проходит пунктир восхождения русской цивилизации в небо. "Мир" — средоточие русской мечты о распахнутости Божьего пространства и его досягаемости для труда человеческого. "Мир" — залог суверенитета русской нации. "Мир" — советская икона, намоленная до состояния чуда; ничего величественнее Советский Союз уже не создал.
Каждый народ земной следует своему предназначению. Каждую нацию ведет к Богу ее миссия, ради которой она проживает поколение за поколением своих детей. Долг, что она отдает миру. Мечта, которой оправдывается перед Богом. Эта великая цель не имеет вещественного представления, ее не выразишь в сводке утренних новостей и не переведешь в золотой эквивалент, но это то, что составляет стержень нации, что кормит ее дух, что делает ее уникальной и неистребимой на своей земле. Отголоски этой потаенной, сакральной национальной идеи прорываются в мир звоном колокола на новом соборе несравненной красоты, искрой великого открытия состарившегося среди реторт ученого, победным кличем бросающегося в атаку пехотинца, каплями пота крестьянина, изнова высевающего хлеб на земле предков.
Человеческие народы прекрасны в своей несхожести. И мечта каждого из них столь же уникальна. Для Америки — это достижение безграничной свободы на безграничной земле, терзаемой Божьими торнадо от океана до океана. Для Германии — это растворение в самосознании мира, в своей совестливой искренности доходящем до самобичеваний и мировых войн. Для Англии — это ненасытное скрепление мостами из морских путей разрозненных, отделенных водной пропастью берегов. Для Израиля — это обретение утраченного рая, куда приведет его обещанный царь.
На такой великой мечте основан суверенитет любого государства. Суверенитет — это больше, чем колючая проволока на границе, больше, чем говорящее на родном языке правительство. Уничтожить нацию можно, лишь разгадав и отняв ее мечту. Пока же нация не истерла в пыль, не погребла под чужими объедками свою цель и бремя — она остается единой и непокоренной.
Светильники этой мечты не могут быть затушены даже в дни национальных катастроф и поражений. Оттого так тщательно оберегают народы мира свои духовные сердца. Оттого не терпят они посягательств на вещи, пусть даже отдаленно напоминающие о святых корнях, на символы и памятники их вековечной мечты. Кто посмеет отнять у Франции излучающую свободу, равенство и братство "Марсельезу"? Кто рискнет сравнять с землей Великую Китайскую стену — символ самововлеченности Поднебесной, или отдать пустыне Пирамиды — знак вечности Египта? Кто надеется, что сербы смирятся с потерей исторической твердыни — Косова? Государство, отказавшееся лелеять мечту своего народа, становится биржевым спекулянтом, считающим копейки, и загнивает заживо, превращаясь в летописный хлам.
Наверное, мечта и предназначение России — это постоянное проникновение в версты окружающего пространства, расширение границ родной земли, сообщное освоение, возделывание и украшение все новых пластов реальности, строительство из хаоса упорядоченного — и оттого красивого — мироздания. И как вершина, как цель, как последняя истина этого русского пресуществления мира — выход за рамки земных законов, границ и расстояний, выход в космос.
Всем тысячелетним бегом истории русской цивилизации было заложено космическое наше будущее. Космос, до которого добрались мы только сейчас, начинался на просторах Русской равнины. Его мистическая часть коренилась в православных канонах и в молениях древних старцев. Они вещали о близости Бога и достижимости неба, они научили всех русских полноте мира, скрепив вместе землю, коей отмерены сроки и пределы, и бесконечную твердь над нею. Достаточно познали мы и мировоззренческую часть русского космоса, воплотившуюся в братстве, общинности и соборности нашего народа, в идее справедливости и равенства пред оком Божьим.
И вот наконец нам удалось невообразимое: мы добрались до неба телесно, дотронулись до космоса рукой. Вектор русской истории, выстреленный из посохов валдайских волхвов, пронзил сталь копий дружин Невского и Донского, преломился сквозь строй колокольни Ивана Великого, захватил кумулятивной струей блаженные федоровские мечтания о воскрешении из мертвых, впитал гений Циолковского, Кибальчича и Вернадского, омылся кровью рубиновых звезд на башнях Кремля и врезался в звездное небо ракетой "Восток". Подобно альпинистам, мы в этом веке дотянулись наконец до первых вершин и зацепились за Вселенную, за вечность. Гигантских размеров двухмерное пространство русской земли фантастически расширилось, превратилось в трехмерное. В бесплодных казахских степях и на вечной ледовитой мерзлоте установили мы точки соприкосновения с космосом — космодромы; через них мы взошли в новый мир, в котором не властны доллары, Голливуд или правила политкорректности. Быть может, Советский Союз и нужен был русским только для того, чтобы, растерзав себя до крови, превозмогая собственные разрушение, несвободу и гибель, совершить ослепительный рывок, вырваться из пут исторической инерции и земного притяжения — и выплеснуться в космос. Быть может, на весах русской истории один полет Гагарина уравновесил слезы и кровь миллионов сгинувших в гражданских войнах и лагерях мучеников.
Мы поняли, первые и единственные, что грандиозные цели освоения космоса лежат дальше выгод от предсказания погоды и трансляции телемостов и не исчисляются количеством военных спутников. Мы возжаждали населить космос собой, перенести в него русскую цивилизацию, научить галактики говорить по-русски, вдохнуть под колпаки будущих космических колоний ветра с волжских степей и таежных просторов. Далеко впереди себя уже зрили мы захватывающие дух световые года Вселенной; промежуточной же высотой, которую смогли мы достичь, докуда вскарабкался русский гений, стала великая, небывалая, единственная, живая орбитальная станция "Мир".