Газета Завтра 295 (30 1999)

Газета

М.С. Я лично при Советской власти лет десять пожил, поэтому чего-то соображал, и могу сравнивать ситуацию. Я всегда считал себя гражданином великой страны и на уроке географии, например, когда смотрел на карту мира, просто получал удовольствие от того, какая у нас держава. Я готов был стать рядовым гражданином СССР и жить нормально, тем более, что все условия для этого были. Была работа, была более-менее достойная зарплата, никто не бедствовал и не голодал. Это все враки, что нынешние “демократы” показывают и говорят. А когда они пришли в 91-м и все разрушили, я понял, что пока их за Можай не загоню, не успокоюсь. Так это и остается по сей день. А когда в партию пришел, то мои чувства получили теоретическое обоснование, и я понял, почему партия была той силой, которая скрепляла единство страны, почему это — единственно возможная модель развития для всего человечества и так далее. Об этом можно долго говорить, но основы моего выбора были такие.

Д.А. Действительно, вопрос большой, на него можно час отвечать. Но про себя я могу сказать, что всегда был коммунистом, сколько себя помню, родился таким. Цель моей жизни, как, надеюсь, и моих соратников,— это построение справедливого общества. А справедливое общество — это и есть коммунизм. В данной ситуации Россия подошла к построению этого справедливого общества ближе, чем другие страны. Поэтому с возрождением коммунистической России, а оно совершенно неизбежно, произойдет и возрождение всего мирового сообщества. Вот с этим я и пришел в компартию, работаю в нашей организации КПРФ и органах местного самоуправления, пишу статьи в патриотической прессе. Политическая борьба — это очень многогранный процесс. Это и общение с людьми, и реальная помощь им, и отстаивание их интересов, и огромная отдача, если люди тебе поверили и пошли вместе с тобой. Другой жизни для себя сегодня не представляю.

М.П. Ну, мой путь в компартию был не слишком типичным. Я серьезно занимался спортом, боевыми единоборствами. В политику пришел после 1993 года. Это действительно был год пробуждающий. Я не участвовал в событиях на Пресне, я сидел дома и смотрел танковую атаку по телевизору. Вот это зрелище, которым ребята из Си-эН-эН хотели нас запугать, побудило меня к резким и конкретным действиям. Я тогда начал искать единомышленников — и мне, считаю, повезло выйти на контакт с Петром Марковичем Абовиным-Егидесом, с которым многие вопросы удалось обсудить по переписке и при личных встречах. Затем я активно участвовал в создании местной организации Партии самоуправления трудящихся, во главе которой стоял Святослав Федоров, вошел в Высший СоветПСТ, соприкоснулся с миром большой политики. Но из этой партии я вышел после того, как Святослав Федоров отверг требование моих товарищей по Ногинской районной организации снять свою кандидатуру на президентских выборах 1996 года в пользу Геннадия Зюганова. В КПРФ я и пришел потому, что не вижу никакой другой реальной силы, которая могла бы изменить ситуацию. Нет больше никого и ничего на самом деле. Это во-первых. А во-вторых, коммунистические идеалы мне действительно дороги и близки. Я продолжаю работать как профессиональный политик, каковым себя и считаю.

А.К. Для меня даже вопроса о выборе своей позиции не было. Все мои профессиональные, социальные, идейные предпочтения связаны с Советским Союзом, а его строили коммунисты. Я преподаю в школе, рассказываю ученикам о прошлом нашей страны, занимаюсь детскими творческими коллективами. Ведь то, что сегодня сотворили с детьми, не поддается никакому спокойному описанию. Особенно в столице. В провинции еще нет этого культа самодостаточности, агрессивного потребительства. Будущее нашей страны под угрозой. Поэтому я — в КПРФ.

В.В. А как вы относитесь к такому утверждению, что модель общественного развития, которой следовал Советский Союз во главе с КПСС, воспитывал в людях социальный инфан- тилизм, подавлял их инициативу и ответственность, регламентировал все стороны жизни, что и привело в конечном итоге к катастрофе нашего общественного строя? Бесплатное образование — пожалуйста, лечение и отдых — пожалуйста, работа — только приходи вовремя. Вот и получился в таких тепличных условиях пассивный социальный тип, этакий детсадовец, ожидающий, что ему дадут сверху, не способный ни бороться за свои интересы, ни даже понимать, в чем они по-настоящему заключаются? Вот и продолжают демократы использовать этот стереотип, например, в своей антиармейской пропаганде. Вы, наверное, видели листовки, призываю- щие уклоняться от призыва с симпатичным пухленьким малышом, использующим солдатскую каску вместо ночного горшка с лозунгом: “При- зыв в армию? Спасибо, нет!” Как будто в армию призывают таких карапузов, а не граждан России...

М.П. Несомненно, какая-то доля истины в таком утверждении есть. Конечно, меня лично многое не устраивало в развитии советской социалистической системы, но эти личные претензии отодвигаются на второй план перед той катастрофой, которая сегодня обрушилась на нашу страну. А вот ее предотвратить должны были те, кто стоял у власти в СССР. Опять же, было ощущение, что все идет правильно, что все нормально. Это глобальное ощущение, которого сегодня нет. Речь идет не о том оглупляющем припеве “все хорошо, прекрасная маркиза”, а о глубинном спокойствии, которое позволяет человеку творить. Когда человеку не нужно грызться с другими, чтобы отстоять свое право на существование, на кусок хлеба, на копейку — он начинает творить. Даже все советское диссидентское движение выросло из потребности социального творчества. А если говорить об ошибках, то мне кажется, что главным образом они были в системах образования и воспитания. Они после Сталина оказались отброшенными на второй план, и это пусть не сразу, но привело к тому, что все меньше становилось людей думающих и ответственных.

Д.А. Я знаю, что Советское государство обеспечивало людям социальную защищенность, занималось их воспитанием, но оно и должно этим заниматься. Другое дело, что не было независимых от государства форм организации, дублирующих и страхующих основные структуры нашего общества, а те, что были: народный контроль, например, рабочие дружины,— оказались предательски разрушены. В 1991 году очень многие просто не понимали, что происходит. Ведь уже 6 лет шел великий обман народа, он продолжается и поныне. Люди оказались в капитализме, совершенно того не желая, просто не понимая, что происходит. Такое в голове не могло поместиться: все высшее руководство перешло на сторону врага и сдало нас Западу, не спрашивая, нравится нам это или нет.И только сейчас начинаются процессы стихийной самоорганизации, только сейчас люди поднимаются на борьбу.

В.Н. Существуют определенные подозрения относительно Александра Яковлева, который руководил идеологической работой КПСС, насчет других высших деятелей партии. Но это утверждение — оно откуда рождается? Такие формулировки во многом изобретались в отделах ЦРУ и потом внедрялись в наше сознание. А успех этого внедрения зависел и от реальной ситуации в стране. Ведь шел очень длительный процесс создания нового человека. Но поскольку исторического времени для этой работы, рассчитанной на поколения, у нас катастрофически не хватало, то пытались процессы ускорить, а это все превращалось в формализм и приводило к полностью противоположным результатам. Знаете, у китайцев есть известная притча о некоем человеке из царства Сунь, который был недоволен тем, что всходы на его поле плохо растут. Вот он и стал тянуть их из земли. Намаялся, пришел домой и сказал домашним: “Как я устал! Я помогал всходам расти”. Его сын побежал на поле посмотреть, а ростки уже засохли... Так вот, китайцы не торопятся и ростки социализма у них не вянут.

В.В. То есть все-таки предательство, а не ошибки? Но откуда в СССР, в КПСС было взяться предателям?

Д.А. А откуда они брались в 1941 году? У Ельцина сегодня и флаг власовский, и герб власовский, и сам он не лучше власовца. Он сегодня, по сути дела, возглавляет западный протекторат под названием Российская Федерация.

М.С. Когда сегодня беседуешь с большинством людей, то просто удивительно, какая у них в голове каша. Я вот, например, часто выезжаю из Москвы. В поезде беседовал с одним отставным полковником, который пенсию получает в столице, а живет где-то на юге России, то ли в Ростовской области, то ли на Кубани. И раз в полгода приезжает к сестре забирать свои деньги. Вот он говорил, что сестре не помогает, самому не хватает на жизнь. А потом вспомнил своих дядьев-казаков, у которых было огромное хозяйство. Этих его родственников в тридцатые годы раскулачили, выслали в Сибирь, там они и погибли. Так вот, бывший советский старший офицер, без пяти минут генерал, которого и учил, и кормил, и растил социалистический строй, говорит: “Я своих дядек коммунистам никогда не прощу. Если б не они — я бы совсем по-другому жил!” Понимаете, сам он сестре не помогает, хотя военная пенсия у полковника повыше обычной, а жить на юге дешевле, чем в Москве. Но ему почему-то кажется, что его дядья племяннику помогли бы жить как-то по-другому, богаче, что ли? А поэтому все вокруг, оказывается, было плохо. Это массовая психическая болезнь, по-моему.

М.П. Все наши демократы — они были воспитаны уже по-волчьи. Они фарцевали, они были связаны с уголовным миром, а на более высоком уровне — воспитывались западными кинофильмами и имели представление о царящих там волчьих законах. Ведь когда на съезде “демократических” сил, взявшись за руки, все депутаты поют не “Интернационал”, а блатную песню,— это что-нибудь да значит? Ведь пять лет били на сострадание к тем, кого Сталин обозначил как “врагов народа”, “белогвардейские” романсы пели, закончить гражданскую войну призывали, снять конфронтацию с Западом. Ладно, хорошо, мы теперь мирные люди — и даже бронепоезд с запасного пути сняли. Тут-то нам и показали, что такое “гражданка” — в октябре 93-го.