Газета Завтра 829 (93 2009)
Шрифт:
Наибольшую проблему представляет следующая группа, которую мы, чтобы отличать ее от собственно либералов, предлагаем обозначить как модернистскую. Различия, на наш взгляд, таковы. Либералы - это в основном, так сказать, искренние противники, прямые враги православной традиции, находящиеся под влиянием как собственно либерально-секулярных идей, так и всевозможных модернистских течений внутри инославного христианства. Они готовы противопоставлять себя традиции, во многом даже уходя из нее, но не готовы системно воевать с ней. Что же касается церковного модернизма, то определяющим качеством этого течения является его "системность" и "проектность". Модернисты стремятся не к бунту против традиции, но к тому, чтобы изменить, деформировать традицию изнутри, что возможно, если захватить власть в Церкви, стать в ней определяющим властным началом. Для модернистов характерно не столько систематическое изложение своей реформаторской идеологии где-то в одном месте, сколько, так сказать, "распыление"
Церковно-консервативное большинство Церкви, - это основа ее социального "тела", которая не нуждается в каких-то подробных характеристиках. Для нормальных монахов, священников, прихожан, спокойно трудящихся в своих общинах и не склонных к излишней политизации и разного рода экспериментам, чужд либерализм, стойко осознаваемый как идеологический враг, модернистское заигрывание с "миром". Впрочем, им чужды и фундаменталистская склонность к заведомой асоциальности, радикальному уходу из мира и заведомая конфронтация со священноначалием, что, как и противоположный, либеральный радикализм, таит в себе опасность раскола и, в конечном счете уже прямого сектантства. Повторюсь: консерваторы отнюдь не склонны к политиканству, будучи воплощением стабильности, нормальности и созидательного, позитивного труда как на приходском, так и на общецерковном уровне.
В отличие от консервативного большинства Церкви, фундаменталисты исполнены чувством своеобразного катастрофизма, их беспокоит мысль о том, что сама каноническая Церковь уже непоправимо захвачена апостасией. В конечном счёте, такой настрой рождает в них синдром пораженчества, что компенсируется агрессией и демонстративной "бескомпромиссностью". Такие настроения, к сожалению, порой используются внешними, антицерковными силами как орудие в их деструктивной игре.
Наконец, гностические группы в Церкви, подобно крайне левым, находятся практически уже на грани выхода из нее, часто модулируя идеи, фактически уже прямо выходящие за рамки православного вероучения.
Эта схема, как и любая другая, разумеется, не покрывает всей сложности реальности. Часто какие-то конкретные группы или отдельные люди, чье идеологическое ядро располагается в той или иной части вышеописанного церковно-политического спектра, в каких-то конкретных вопросах придерживаются взглядов соседней группы. Модернист, то есть тот, чье идеологическое ядро находится в области модернизма, может по одним вопросам смыкаться с либералами, а по другим - с консерваторами; точно так же консерватор может в чем-то быть ближе к модернистам, а в чем-то - к фундаменталистам. Совсем жестких рамок тут, разумеется, нет. Но все же главная, так сказать, родовая черта церковного консерватизма по сравнению как с модернизмом, так и с фундаментализмом, не говоря уже о либерализме, заключается в умении слышать и распознавать волю Божию о Церкви, в обладании живым чувством духовных реалий, то есть того, что лишь силой Божией жива и движется Церковь. Потеря этого живого чувства духовной реальности Церкви, ее богочеловеческого происхождения и является источником всевозможных уклонов, как "справа", так и "слева".
Андрей ФЕФЕЛОВ. Спасибо, Владимир Петрович, за столь подробный анализ. Самое интересное, на мой взгляд, что вы разделили либералов с модернистами, дав подробную характеристику последним. Правда, не хватает конкретных имен и примеров деятельности сегодняшних модернистов.
Виктор АКСЮЧИЦ. Ну и, кроме того: в чем же все-таки суть церковно-модернистской идеологии?
Владимир СЕМЕНКО. Если сказать кратко, то это уже упомянутая выше идея православного "аджордаменто", начисто дискредитированного у католиков еще в 60-70-е годы: для того, чтобы сохранить и приумножить свои позиции в мире, Церкви необходимо приспособиться к нему. Нужно быть попроще и попонятнее. Отсюда - идеология богослужебных реформ, сокращение и русификация богослужения, а также либерализация пастырской практики. Позиция, при которой можно сократить посты и молитвенное правило, вообще поменьше "аскетизма, рождающего фанатизм" и т.д.
Что до конкретных представителей, то главным идеологом нашего нынешнего церковного модернизма, является, конечно, протодиакон Андрей Кураев, который последовательно излагает эту идеологию прежде всего в своей книге "Перестройка в Церковь" и в многочисленных выступлениях. Ну и вообще все это псевдомиссионерское направление, основанное на вышеизложенной идеологии.
Андрей ФЕФЕЛОВ. Но можно ли утверждать, что модернистская тенденция сегодня побеждает?
Владимир СЕМЕНКО. На этот вопрос я не могу ответить однозначно. С одной стороны, если взять, например, последние выступления Святейшего Патриарха Кирилла, в частности, во время его визита на Украину, в Курскую, Архангельскую епархию и т.д., то они строго традиционны, в них присутствует принципиальная опора на традицию. На Украине Патриарх говорил о вреде не просто либерализма, но либерализма именно в богословии, что, на мой взгляд, прямо направлено против церковного модернизма. Подчеркивая значимость богословского образования, он при этом апеллировал к народной вере. Мы услышали из его уст благоговейные слова про Святую Русь, про стопочку Богородицы в Почаевской Лавре. Но с другой стороны, в последнее время на первый план в нашей Церкви выдвигаются люди сугубо модернистского склада. Например, тот же игумен Петр Мещеринов, занимающий важнейшую должность заместителя руководителя Патриаршего Центра Духовного развития молодежи, который считает, что эта "стопа Богородицы" - просто сказка, выходящая за рамки Предания. Игумен этот выступает за отмену "патриотического" праздника Казанской иконы Божией Матери, говорит, что на Руси не было культуры до Петра Первого, за исключением узко богослужебной сферы. Недавно в богословскую синодальную комиссию и в Межсоборное присутствие введен протоиерей Георгий Митрофанов, который подвергает сомнению существование таких святых, как Петр и Феврония Муромские и защищает эвтаназию. А ставший недавно протодиаконом Андрей Кураев, который прямо заявляет, что загробных мытарств души не существует, что Благодатный Огонь у Гроба Господня зажигается зажигалкой, "автор" многочисленных некорректных высказываний назначен руководителем авторской группы по написанию учебника по основам православной культуры. Это притом, что он неоднократно высказывался против данного проекта.
о. Владимир (СОКОЛОВ). Мне кажется, что все эти явления происходят по одной простой причине: святые отцы говорят, что страсти - это извращенные добродетели, что зло не имеет в себе бытия, оно паразитирует на бытии. Когда между крайними силами нет разогретого ядра, третьей истинной силы, то они начинают между собой бороться, нивелируя, поглощая друг друга. Это болезнь, но и через эту болезнь Бог парадоксальным образом осуществляет Свой Промысл, . Схема, предложенная Владимиром Семенко, меня очень впечатлила. Порадовала апелляция к консервативному, главному сегменту Церкви. Однако в реальности оказывается, что этот важнейший и центральный сегмент слишком слаб, чтобы примирить враждующие тенденции. Поэтому мы должны собрать все свои силы, чтобы противостоять раздроблению нашего церковного сообщества.
Виктор АКСЮЧИЦ. Силы необходимы для преодоления духа нетерпимости и гордыни в нас самих.
К этому же следует призвать и всех, кто участвует в полемике внутри церкви. Существует также проблема авторитарности церковного руководства. Чрезмерная авторитарность церковного иерарха при всем том, что он может обладать всеми достоинствами и качествами, всегда ведет к противостоянию, к расколу, к радикализации всех тех, кто его окружает, и, в том числе, и его сознание. Историческим примером, несомненно, является патриарх Никон.
Андрей ФЕФЕЛОВ. Спасибо, Виктор Владимирович! Большое спасибо и вам, батюшка, за интересную и плодотворную беседу. Она кажется мне тем более своевременной в эти дни, когда одна часть церкви, используя свой властный или информационный ресурс, пытается безапелляционно давить на другую её часть.
Денис Тукмаков ЗАЧЕМ?
Вам не кажется, что мир вокруг в последнее время как-то обессмыслился? Не ощущаете ли, что многие истины вдруг стали зыбкими, слова обесценились, идеи истерлись, а реальность будто обмелела?
Я ощущаю. Трудно жить, когда смысл вещей потерян. Очень хочется смысл этот восстановить. Внести порядок в сумятицу, расставить все по местам. Ответить еще раз, для себя, на вопрос, ставший неожиданно главным в жизни: "Зачем?" Может, видели такое уличное граффити на гаражах, на перронах и заборах - черной краской небрежно намалеванное единственное слово-вопрос?
И правда, зачем все это? Ради чего? Какой смысл?
Сразу же замахнуться на самое главное. Зачем существует Россия? Зачем живет мой русский народ? Зачем есть я? В чем смысл? Каково предназначение - России, русских, мое - в истории мироздания? В Божественном замысле, возникшем прежде, чем появились небо и земля, и первый человек?