Газета Завтра 857 (16 2010)

Газета

Бытие определяет сознание! Догматики, не способные по трусости и по нищете философии понять ленинскую диалектику и заглянуть в самих себя и, тем более, в бездну окружающего их мира, иронично крутят пальцем у своего виска всякий раз, как услышат эту, понятную даже в быту, мысль: "Это как же мертвая материя может определять поведение человека разумного?". Как хочется сказать всем идеалистам, тысячи лет оппонирующим материалистам: "Эх вы, братья по разуму! Читайте Ленина внимательно и взрослейте быстрее!" Указывая на первичность материи по отношению к сознанию, Ленин подчеркнул, что "... противоположность материи и сознания имеет абсолютное значение только в пределах очень ограниченной области: в данном случае исключительно в пределах основного гносеологического вопроса о том, что признать

первичным и что вторичным. За этими пределами относительность данного противоположения несомненна". Неужели не ясно?!

Ленинская теория познания прямо указывает человечеству на смысл и цель его существования: не только познание окружающей нас материи, бесконечной во времени и пространстве, но и познание социума, то есть собственного бытия, истории человечества в целом. Каждого материалисту, последователю ленинизма должно быть ясно, что на социальном уровне бытие (окружающая среда плюс способ производства), безусловно, определяет сознание, обычаи и даже одежду людей… В свою очередь, развитие общества от примитивных форм существования к высшим предполагает развитие сознания конкретного человека, который, по образному сравнению того же Маркса, всегда будет "карабкаться по каменистым тропам науки", чтобы познать материальную основу мира и духовную сущность самого себя.

У моего любимого испанского поэта Федерико Гарсия Лорки есть маленькая поэма о муравье, который взобрался по травинке к небу и увидел звезды. Порыв ветра бросил муравья вниз, и он разбился о землю. Улитка, "мирный буржуй травянистой поляны", подползает к умирающему насекомому, недоумевая: "Зачем ты полез туда? Кому это нужно?!" "О! Я видел звезды!" — восклицает муравей и умирает перед безразличной улиткой.

"Nosce te ipsum! — Познай самого себя!" — говорили античные мыслители. И это правильно. Именно в человеке разумном, венце творения природы, реализуется единство, исчезает "противоположение материи, бытия и сознания, мышления", которое предугадал Ленин. Субъективному идеалисту Гегелю, с его "абсолютной идеей духа, приходящей в восторг от созерцания, отражения самое себя", оставалось сделать всего один шаг до ленинской диалектики природы. Вера Ленина в мощь и бесконечность человеческого разума не умаляет, а напротив, открывает простор для вымысла, фантазии художника в познании окружающей нас действительности через творчество, через прекрасное. О прекрасном, "божественном" свойстве человеческого разума отражать самого себя пишет Пушкин: "Порой опять гармонией упьюсь, Над вымыслом слезами обольюсь…"

Нет сферы человеческой деятельности эпохи Ленина, нет страницы в истории России и всего международного коммунистического движения, которые бы остались вне зоны действия ленинской мысли. Читая Ленина, понимаешь, что его мозг был подобен фантастическому "Солярису", идеальному Разуму величиной с планету, который, несмотря на все свое "духовное" совершенство, жаждет материализоваться в человеческую плоть. Однажды вспыхнув, разум Ленина всегда жаждал реализоваться в Революции.

Революции, неизбежно сопровождавшиеся насилием одного класса над другим, происходили на земле и раньше. Все они, за исключением Парижской коммуны 1871 года, опытом которой восторгался Владимир Ильич, не затрагивали отношений собственности между людьми, а потому не упраздняли, а всего лишь меняли формы неравенства и эксплуатации человека человеком. Изучив опыт Парижской коммуны, творчески переработав теоретическое наследие Маркса и Энгельса, Ленин приходит к мысли, что грядущая социалистическая (правильнее, мне кажется, говорить — коммунистическая) революция, обобществляя частно-капиталистическую собственность на средства производства, обязана будет обобществить власть, преобразовать диктатуру буржуазных собственников в диктатуру неимущих пролетариев. На практике это означало слом старой, изжившей себя, громоздкой, коррумпированной государственной машины, с последующим отмиранием, затуханием государства как "особого аппарата для подавления и угнетения одного класса другим".

Говорят, книгу Ленина "Государство и революция" в своем партизанском рюкзаке пронес по горам Латинской Америки герой революционной молодежи XX века Эрнесто Че Гевара. "Все прежние революции, — пишет Ленин в своей знаменитой книге, — усовершенствовали государственную машину, а ее надо разбить, сломать. Этот вывод есть главное, основное в учении марксизма о государстве" (ПСС, т.33,с.28). Только сегодня, когда погоня за прибылью и капиталистическая конкуренция превратили мировое сообщество в глобальное общество потребления, и грозят (будь то атомная война или глобальное потепление) уничтожением всего разумного на земле, — мы начинаем понимать всю глубину ленинской мысли: "Только диктатура пролетариата спасет человечество от ига капитала!" Ленин понимал также, что с экспроприацией заводов и фабрик, с обобществлением всех царских, помещичьих, монастырских и прочих земель, бывшие частные собственники окажут бешеное сопротивление пролетарской революции и развяжут террор против большинства населения страны.

На этот террор Ленин ответил таким же террором — это факт. И не найди Ленин силу, на которую он всегда опирался в самые критические моменты революции, не поддержи он найденную самим народом форму диктатуры пролетариата — уставший от войн, от разрухи, от массового голода народ смел бы ленинское правительство точно так же, как он сметал с трона российских царей и буржуазное правительство в октябре 1917-го. Никто лучше Ленина не понимал чаяний солдат, матросов, рабочих и крестьян, поднявшихся на штурм старорежимной власти с оружием в руках. В интересах своего класса Ленин шел на самые неожиданные, самые смелые политические решения. Уже на следующий день после победоносного восстания в Петрограде, на II съезде Советов, руководитель победившей партии большевиков заявляет о низложении буржуазного правительства и переходе всей полноты власти в руки самих Советов. Вот это — по-революционному!

Позднее, в речи, записанной на граммофонный валик, Ленин отвечает на вопрос, волнующий и сегодня прогрессивных людей земли: "Что такое Советская власть? — слышим мы с хрипотцой, уставший от митинговых речей и дискуссий, голос Ильича. — В чем заключается сущность этой новой власти, которой не хотят или не могут понять еще в большинстве стран? Сущность ее, привлекающая к себе рабочих каждой страны все больше и больше, состоит в том, что прежде государством управляли так или иначе богатые или капиталисты, а теперь в первый раз управляют государством, притом в массовом числе, как раз те классы, которых капитализм угнетал. Даже в самой демократической, даже в самой свободной республике, пока остается господство капитала, пока земля остается в частной собственности, государством всегда управляет небольшое меньшинство, взятое на девять десятых из капиталистов или из богатых.

Первый раз в мире власть государства построена у нас в России таким образом, что только рабочие, только трудящиеся крестьяне, исключая эксплуататоров, составляют массовые организации — Советы, и этим Советам передается вся государственная власть".

Диктатура пролетариата в форме Советов выстояла потому, что Ленин не только опирался на "чудодейственную силу рабочих и крестьян", он еще и бесконечно верил простым людям труда, верил в их коллективный разум. Вот чего не могут простить Ильичу новоявленные "господа" правители: а если их "уравнять" с пролетариями, если им будут платить за труд наравне с рабочими, то очень скоро выяснится, что они давно стали трутнями, давно бьют баклуши в парламентах, а потому давно пора лишить их чудовищных по размерам окладов и пенсий, равно как и "приватизированных" ими должностей.

"Полная выборность, — писал Ленин, — сменяемость в любое время всех без изъятия должностных лиц, сведение их жалованья к обычной "заработной плате рабочего", эти простые и "само собою понятные" демократические мероприятии, объединяя вполне интересы рабочих и большинства крестьян, служат в то же время мостиком, ведущим от капитализма к социализму. Эти мероприятия касаются государственного, чисто политического переустройства общества, но они получают, разумеется, весь свой смысл и значение лишь в связи с осуществляемой или подготавливаемой "экспроприацией экспроприаторов", т. е. переходом капиталистической частной собственности на средства производства в общественную собственность".