Газлайтер. Том 9
Шрифт:
Вассалы не сдвигаются с места. Но Стяжков хмурится: он тоже заметил Фирсова, а позориться перед преподавателем никому не хочется.
— Отойдите, — велит Стяжков, и строй расходится в стороны. Сделав несмелый шаг вперед, графенок тянется к ручке, но я отвожу руку в сторону.
— А что вы говорили про взломанные щиты? — уточняю, задумавшись.
— Это тебя не касается, Вещий, — цедит сквозь зубы Стяжков. Его лоб покрылся испариной от страха, кожа бледная, он отчаянно пытается держать марку, хотя и тщетно. Абитуриенты вокруг выглядят недоуменными из-за реакции графенка. Никто же, кроме клана Стяжковых, не знает, что я уделал их хваленого Грандмастера. Наверняка, они будут тщательно скрывать информацию о том, что Аарон Всепроникающий больше не боец.
Я решаю долго не мучать паренька, а то еще напрудит в штаны. Рыжик всё же прав — не стоит позорить свой курс перед преподавателями. Я сам вставляю ручку в нагрудный карман пиджака Стяжкова, не обращая внимания на его дрожь. Затем с улыбкой хлопаю его по плечу:
— Если что еще вам будет угодно, только позовите, Ваше Сиятельство.
— Хоррошо, — хрипит он.
Ну и я покидаю комнату ожидания, на прощание глянув на Смородину. У девушки такое недоуменное выражение, словно она увидела НЛО. Явно не привыкла к заступничеству от посторонних. Эх, а еще говорят, что дворяне — люди чести. Где же тут честь, если за барышню впервые в жизни заступаются. Надо бы всё же поискать биографию Смородиных, очень уж интересно.
Так уж оказывается, что следом за мной на улицу выходит и Фирсов с сигаретой в зубах.
— Филинов, а почему тебя Стяжков боится? — спрашивает Устранитель, закуривая прямо на крыльце. — Он так трясся, будто фура летела на встречку.
— Ваше Сиятельство, действительно? — удивляюсь. — И вообще-то я — Вещий-Филинов…
— Бросай придуриваться, Филинов, — Фирсов пронзает меня острым как бритва взглядом. — Всем известно, что у вас была войнушка. Я прекрасно знаю вашу борзую породу. Со мной не прокатит. Либо говоришь правду, либо не говоришь и получаешь переломы. За вранье же сразу отчислю. Усёк?
— Усёк, — киваю. — Тогда позвольте мне не отвечать.
— Позволяю, — Фирсов выпускает изо рта дым и оскаливается. — Увидимся на занятиях, ученик.
Уезжаю домой немного удивленным учебными методами Устранителя. Похоже, на следующем занятии он всерьез вознамерился поломать мне пару костей, вот сейчас и повод нашел. Интересно, это у него такая стойкая неприязнь к Филиновым или я сам так сильно ему понравился? Ну зато назвал «учеником», значит, признал. А насчет переломов… что ж, в любом случае будет весело. Ладно, первый учебный день еще нескоро, а вот что действительно нужно сейчас делать — это искать способ не отдавать никому активы Филиновых. Иначе какой из меня наследник древнего рода, если разбазариваю нажитое предками добро? Не годится. У филина хватка как у медведя, и добычу он не отпускает до последнего.
Откинувшись на кожаную спинку сидения, я набираю одну из помощниц:
— Василиса, дорогая, а найди-ка мне юриста. Какого? Лучшего. Самого лучшего в Царстве.
* * *
На «Лубянке» в одну из комнат без окон приводят двух бледных как моль мужчин. На запястьях тяжелые наручники, в глазах страх. Еще вчера они были графами и главами кланов Хореновых и Горлановых, но сегодня уже не уверены, что сохранят не только свое высокое положение, но даже жизни.
Графов усаживают на железные стулья, наручники приковывают к столу. Конвоиры уходят, и графы сидят подавленные и сгорбленные. Только спустя полчаса дверь наконец распахивается, и внутрь с дружелюбной улыбкой заходит никто иной как Красный Влад.
— Хорошо, что вы не сопротивлялись при задержании, Ваши Сиятельства, — произносит царский брат.
— Мы не такие дураки, Владислав Владимирович, — вздохнув, роняет граф Горланов. — Скажите хоть, за что нас так?
— Да за то, что проказничаете за спиной Царя, уважаемые, — улыбается Владислав. — Ну догадались вы, что юный Вещий — бастард Филиновых, ну молодцы. Так зачем надо было провоцировать Стяжкова на расправу с ним? А? Будь Вещий неугоден Царю, он бы не стал дворянином. Неужели не подумали об этом? А раз подумали, то, значит, решили супротив Царя пойти? Измену задумали?
— Никак нет! — в ужасе вскакивает Горланов, но короткая цепь кандалов не позволяет выпрямиться, дергает вниз, и он падает обратно на стул. — Владислав Владимирович, это всё он! — кивает граф на скукожившегося Хоренова. — Он, змей подколодный, пытался меня спровоцировать снова напасть на Вещего, но сам я никого не подговаривал! Кланом клянусь!
— Ладно-ладно, — примирительно произносит Владислав. — Государь уже всё про вас решил. Болтать больше нет смысла. Скоро Данила соберет всех дворян, которые владеют бывшими активами Филиновых, и покажет доктрину своего рода Вещий-Филинов. Вы оба первыми поддержите парня, понятно?
— Да-да, — кивают оба графа.
— Ну а потом готовьте себе преемников, — продолжает начальник Охранки. — Через полгода подадите в отставку и передадите сынкам бразды правления, а то вы уже совсем заигрались в свои интриги. И дело не только в Вещем. Слишком много лет вы зачищаете по всему Царству слабые рода по надуманным поводам, даже там, где можно просто договориться, вы все равно рубили головы. Царю не угоден такой дикарский подход.
Хоренов с Горалновым судорожно кивают.
— Сегодня вас отпустят, — Владислав встает и направляется к двери. — До свидания, господа. Заглядывайте еще на «Лубянку».
* * *
Через пару дней мой «Майбах» паркуется у стеклянного небоскреба в деловой части города. Выйдя из машины, я под моросящим дождем тороплюсь внутрь. Пересекаю широкий холл и поднимаюсь на тридцатый этаж. В приемной пухленькая милашка с улыбкой приветствует меня:
— Ваше Благородие Данила Вещий-Филинов?
— Верно, сударыня, — улыбаюсь, глядя на ее округлое розовощекое лицо.
— Проходите, пожалуйста, — милашка указывает на двустворчатую дверь. — Иосиф Лаврентьевич вас ждет.
Захожу. В огромном кабинете сидит маленький лысоватый мужичок. Один его костюм стоит как целая машина. Мужичка зовут Иосиф Брехмен. Он возглавляет род потомственных юристов и является лучшим специалистом по финансовым правовым спорам.
Брехмен встает и здоровается со мной за руку.
— Ваше Благородие Данила Степанович, — улыбается он отбеленными до блеска зубами. — Присаживайтесь.
— Спасибо, ваше Благородие Иосиф Лаврентьевич, — киваю я, располагаясь на кожаном стуле.
Брехмен умещается обратно в гигантское кресло, на фоне которого кажется почти карликом. Мне сразу вспоминается старина Гумалин Хмельной, тоже не отличающийся большим ростом.