Газонокосильщик [сборник]
Шрифт:
Берт встал на колени и осторожно перевернул тело на спину.
— Не буду смотреть. Не хочу, — сказала Вики, но все равно посмотрела. И опять закричала, встретившись взглядом с широко распахнутыми глазами мертвого мальчика. Его чумазое лицо искажала гримаса ужаса. У него было перерезано горло.
Вики покачнулась. Берт поднялся и обхватил жену обеими руками.
— Только не падай в обморок, — попросил он очень тихо. — Слышишь, Вики? Не падай в обморок.
Он повторял это снова и снова, пока Вики не начала успокаиваться. Она тоже обняла мужа и прижалась к нему.
— Вики?
— Что? — пробормотала она, уткнувшись ему в плечо.
— Сходи к машине, достань ключи из замка зажигания, положи их в карман. Возьми с заднего сиденья одеяло. И мое ружье. И принеси все сюда.
— И ружье тоже?
— Ему перерезали горло. Может, тот, кто его убил, до сих пор где-то рядом. Может, он наблюдает за нами.
Она вскинула голову и испуганно осмотрелась. По обеим сторонам дороги простирались бескрайние кукурузные поля.
— Скорее всего он ушел. Но я не хочу рисковать. Давай. Иди.
Вики медленно пошла к машине неестественной, напряженной походкой. Тень скользила за ней темным пятном под ногами, словно привязчивый ручной зверек, который в это время суток всегда старается держаться поближе к хозяину. Берт присел на корточки рядом с телом мальчишки. Самый обыкновенный мальчишка, без особых примет. Да, он попал под машину. Но не машина перерезала ему горло. Разрез был рваный, сделанный неловко и неумело, — человек, прикончивший мальчика, явно не обучался у армейских сержантов тонкостям рукопашного боя, — но в итоге удар все равно оказался смертельным. Последние тридцать шагов из зарослей кукурузы мальчик либо пробежал сам, либо его — уже мертвого или смертельно раненного — попросту вытолкнули на дорогу, где его сбил Берт Робсон на своем «тандерберде». Если тогда мальчик был еще жив, он все равно не продержался бы и тридцати секунд.
Вики легонько похлопала Берта по плечу, и он буквально подпрыгнул от неожиданности.
Она стояла у него за спиной, старательно отводя глаза в сторону. Через левую руку перекинуто плотное армейское одеяло, а в правой — зачехленное помповое ружье. Берт взял одеяло и, расстелив на дороге, перекатил на него тело мальчика. Вики болезненно застонала.
— Ты там как, держишься? — Он взглянул на нее. — Вики!
— Держусь, — сдавленным голосом проговорила она.
Берт накинул края одеяла на тело, сгреб жуткий сверток в охапку и кое-как поднял с земли. Тело было тяжелым, оно перегнулось и чуть не выскользнуло у него из рук. Берт прижал его к себе крепче, и они с Вики вернулись к машине.
— Открой багажник, — прохрипел он.
Багажник был полон: чемоданы, сувениры, дорожные сумки. Вики пришлось переставить почти все на заднее сиденье, чтобы освободить место. Берт положил тело мальчика внутрь, захлопнул крышку и с облегчением вздохнул.
Вики стояла у водительской дверцы, по-прежнему сжимая в руках зачехленное ружье.
— Клади на место и садись в машину.
Берт взглянул на часы: прошло всего пятнадцать минут. А казалось, целая вечность.
— А чемодан? — спросила
Берт вернулся туда, где стоял чемодан. Прямо на белой разделительной полосе, словно центр композиции на какой-нибудь импрессионистской картине. Он поднял чемодан за потертую ручку и настороженно замер. У него было стойкое ощущение, что за ним наблюдают. Раньше он только читал о таких ощущениях, по большей части в дешевых бульварных романах, и не верил, что так бывает на самом деле. Но теперь он поверил. Ему казалось, что там, среди зарослей кукурузы, скрывались люди. Возможно, много людей. И они бесстрастно оценивали обстановку, пытаясь прикинуть, успеет ли женщина расчехлить ружье и открыть огонь, прежде чем они схватят Берта, утащат в сумрак среди стеблей и перережут ему горло…
С бешено бьющимся сердцем он добежал до машины, выдернул ключи из замка багажника и забрался на водительское сиденье.
Вики снова расплакалась. Берт завел двигатель и поддал газу. Не прошло и минуты, как страшное место осталось далеко позади.
— Какой там, ты говорила, следующий городок? — спросил он.
— Сейчас. — Она снова склонилась над атласом автодорог. — Гатлин. Мы будем там минут через десять.
— Надеюсь, там есть полицейский участок… Большой городок?
— Небольшой. Просто точка на карте.
— Ну, может, там будет хотя бы констебль.
Какое-то время они ехали молча. Проехали мимо силосной башни, по левую сторону дороги. А кроме башни, не было вообще ничего. Сплошная кукуруза. На дороге — и на их полосе, и на встречной — ни единого автомобиля. Ни легковушек, ни грузовиков.
— Слушай, Вики, а после того как мы съехали с автотрассы, нам попадались автомобили?
Она на секунду задумалась.
— Была одна легковая машина. И трактор. На том перекрестке.
— Нет. На этой дороге. Шоссе номер 17.
— Нет. На этой дороге — нет.
Раньше она бы не ограничилась столь лаконичным ответом. Это было бы только вступление к очередному язвительному замечанию. Но сейчас Вики просто смотрела в окно, прямо перед собой, на дорогу и бесконечные белые штрихи разделительной полосы.
— Вики, может, откроешь его чемодан?
— Думаешь, надо?
— Не знаю. Наверное.
Пока Вики возилась с узлами (при этом выражение ее лица было специфическим: вроде бы безучастным и совершенно пустым, но с напряженно поджатыми губами; точно такое же лицо — Берт хорошо это помнил — всегда было у его мамы, когда та потрошила цыпленка к воскресному обеду), он опять включил радио.
На волне легкой музыки, которую они слушали раньше, шли сплошные помехи. Берт принялся крутить ручку настройки. Какая-то сельскохозяйственная программа. Вести с полей. Бак Оуэнс. Тэмми Уайнетт. Звук едва пробивался сквозь помехи. А потом, уже в самом конце шкалы, из динамика неожиданно вырвалось одно-единственное слово — причем так громко и четко, словно тот, кто его произнес, сидел прямо здесь, за решеткой динамика на приборной доске.
— ИСКУПЛЕНИЕ! — проревел голос.
Берт тихо крякнул от неожиданности. Вики вздрогнула.