Где наша не пропадала

Рузант Марина

Галя. В калитку ураганом влетела. Не распласталась бы на крыльце . . .

(Подруги оборачиваются к двери, замирают в ожидании. Громко хлопает дверь. На пороге появляется Надежда с такой же сумкой, что и у Людмилы).

Надя (недовольно выговаривая). Чуть тебе крыльцо не разнесла. Пришлось сплясать, наледь, понимаешь ли. Чего имущество запустила, не катушка ведь. Так и убиться можно . . .

Люда (в тон подруге). Я тоже там чуток не сковырнулась. Сумка тяжела оказалась тем и спаслась.

Надя (расстегивая

куртку). Фу, уморилась, употела. Дай воды испить.

(Галина молча выходит из комнаты и здесь же появляется с ковшом воды. Надя жадно пьет .Людмила садится на стул около стола и заинтересованно наблюдает за происходящим).

Надя (возвращая ковш хозяйке). Я так и знала, что ты Людка непременно здесь торчишь . . .

Люда (огрызается). Я то здесь, а ты чего вдруг примотала да еще с сумкой? Вроде как домой торопилась.

(Надежда тянет сумку к дивану. Усаживается на него, но открывать сумку не торопится).

Надя. Ты свою долю забрала и свалила со спокойной совестью. Я, если помнишь, за Натахой была. Уже когда стала получать белье на себя и на Таньку Манину, у Маргариты телефон зазвонил. Она прямо при нас в трубку: «Да, да, нет, нет, хорошо, сколько?»

Люда (нетерпеливо). Не тяни уже . . . дополнительная работа?

Надя. Ну а что еще? Или ты на шоколад рассчитывала? Конечно! Куда мы без работы дорогой! (Торжественно).

Галя. Еще белье?

Надя. Полотенца вафельные и салфетки.

Галя. Для кого заказ?

Надя (пожимает плечами). А я знаю? Сказала нам на троих разделить . . .

Люда (вскакивает со стула, упирает руки в бока и с возмущением). Очень, ну очень, хорошо. Всем, понимаешь ли, только постель строчить, а нам, как стахановкам, еще и салфетки подвесили. Это, понимаешь ли, нам за боевые заслуги честь оказана с полотенцами шарохаться! Лихо!

Надя (строго). Чего блажишь? Не хочешь – не надо. Я твою долю себе заберу. (Просительно обращается к Гале). Галь, ты не против? Ты все же не одна детей подымаешь, а мне деньжата ой как нужны. (Опускает глаза, теребит край куртки). Да чего я . . . сама все знаешь.

Люда (растерянно опускается на стул, разводит руками, с недоумением обращается к подругам). Очень хорошо. Даже интересно. Я, понимаешь ли, оказывается, в золоте купаюсь, на Канарских островах задницу грею, в соболях на Мерседесах разъезжаю. Нет у меня мужа – пьяни подзаборной, нет свекрухи больной, старой, которая все деньги до копеечки спускает на сыночка – алкаша проклятого и сына Мишки малолетнего у меня тоже нет. Здорово живу, бабоньки!

Галя (примирительно). Ладно тебе, Людка, истерики закатывать. Всем деньги нужны. Чего теперь собачиться? (Ставит посуду в сервант, убирает из комнаты ведро). Я сегодня своих ребят – Дашку с Гришкой на каникулы к родителям проводила. Дед утром рано за ними на машине приехал, забрал внуков. Я, почитай всю ночь пекла, гостинцы с собой собирала, а дед наотрез отказался стряпню мою брать. Говорит,

что бабушка основательно подготовилась к приезду внуков. Наготовила на роту. А мне одной куда столько?

Надя (переглянулась с Людой, та жестом показала, что подруга ничего не знает). Так Андрюха, поди, к вечеру припожалует. Будет чем мужа угощать.

Галя (печально). Не припожалует. Говорит: «Работы много. Надо зарабатывать и долги отдавать.» Сама знаешь про наши беды.

Люда (поглядывая в окно). Оно конечно хорошо, когда работы много . . .

Галя (обращается к Наде). Надюш, я тут твоим ребятам собрала вкусненького. Хотела к вечеру занести. Хорошо сама пришла, сейчас принесу, заодно чайник поставлю. Почаевничаем малеха?

( Надя открывает сумку и опускает туда руки). Не доставай мою долю, сама сделаешь . . . (выходит из комнаты).

Люда (грубовато, видно, что ей неприятна сложившаяся ситуация). Ну, а я – не мать Тереза. Благотворительностью не занимаюсь. Свою часть заберу и сама сделаю. Доставай.

Надя. Дак, я твое уже тебе по дороге занесла. Здесь (головой указывает на сумку) только мое и Галкино.

Люда (нервно). А чего тогда под сумкой каракатицей согнулась?

Надя (в недоумении). Дак, там же еще белье постельное.

Люда (неожиданно жалобно). Надюха, ты не обижайся . . . Злая сегодня прямо с утра. Баранов опять ужрался в хлам и куртку потерял где-то и штаны разодрал. Думаю, даже свекровь с ее терпением не зашьет. Придется и куртку, и штаны новые покупать. Тут не только озлишься, тут волчицей завоешь на жизнь такую.

Надя (с сочувствием). Я не обиделась, Людашка, когда заходила к тебе, Баранов по хате пьяный шарился. У матери денег на опохмелку требовал. Грозился из дома уйти, если не даст. Мать слезами заливается . . . клянется, что у нее нету.

(Людмила пересаживается к Надежде на диван. Надя снимает куртку и платок. Укладывает рядом на диване).

Люда. Знает, знает, паразит чем мать напугать. Вот ведь гад какой: все соки из матери высосал, все здоровье вытянул. Не пойму я, Надюха, чего она так боится, что эта пьянь из дома уйдет? Кому он нужен? Его гнать – не выгнать.

Надя. Жалко Бараниху. Честное слово, жалко. Что за любовь у нее к нему ненормальная? Понятно, если бы у нее кроме сына ни невестки, ни внука не было. Одна в целом свете. А так, какая никакая, а семья.

(Входит Галина с посудой для чая, накрывает стол).

Галя. Бараниху муж с малым мальчонкой бросил. Уехал в город на заработки, там женился. Она в горе своем замкнулась, от людей отстранилась. Помнишь, Людашка, какой Баранов в школе хиленький был, словно цыпленок синюшный, магазинный, одни кости да кожа. Это же она тогда коз завела, с хозяйством одна пласталась, это еще кроме работы в колхозе. Всю жизнь на сына положила.

Люда. Ничего, зато теперь вон какой бугай. Никогда в жизни не подумаешь, что тростинкой рос