Выслушаем и уважаемого сэра Уолтера Рэли: «О такой совершенной поэзии невозможно читать лекцию, как невозможно долго говорить о воде, лишённой примесей. Говорить надо о поэзии поддельной, застойной или мутной от песка. Единственное, на что я способен, читая совершенные стихи, это плакать».
Что ж, приходится признать, что существуют по крайней мере три критические школы. Первая учит вслушиваться в музыкальный рокот поэтических волн, вторая исследует их метр, третья предлагает плакать от восторга. Следование сразу трём школам заведёт нас в тупик. Не лучше ли сосредоточиться на самих стихах и описать, пусть запинаясь, что мы сами ощущаем после их прочтения? В моём случае это:
«О Кристина Россетти, я должна со стыдом признать, что, хотя знаю многие твои стихи наизусть, я не прочла все твои книги от корки до корки. Я не подражаю тебе в своей литературной работе и ничего не знаю о том, как оттачивалось твоё мастерство. Я сомневаюсь, оттачивалось ли оно вообще. Ты была из тех поэтов, что послушны лишь инстинкту. Ты смотрела на мир под определённым углом. Ни годы, ни общение с мужчинами, ни чтение книг ни в малейшей степени не поколебали твоей точки зрения. Ты откладывала в сторону книгу, если она не согласовалась с твоей верой, ты избегала людей, которые могли бы пошатнуть её. Наверное, в этом
была своя мудрость. Твои инстинкты были столь непоколебимы, чисты и сильны, что благодаря им ты создавала стихи, ласкающие ухо, как мелодии Моцарта или напевы Глюка. И при всей своей гармонии твои стихи были сложны: в звуках твоей арфы слышалось одновременное звучание нескольких струн. Как все пишущие инстинктивно, ты остро ощущала красоту окружающего мира. Твои стихи были наполнены „золотой пылью“, „огоньками сладчайшей герани“, твой глаз подмечал и „бархатные макушки“ камыша, и „стальные доспехи“ ящерицы. Сама того не сознавая, ты воспринимала мир с чувственностью, достойной прерафаэлитов и неподобающей той англокатоличке, какой ты была. Впрочем, ты расплатились с той католичкой сполна постоянством и печалью своей музы. Та сила, с какой давила на тебя вера, не давала упорхнуть ни одной из твоих песен. И своей цельностью твой литературный труд обязан, должно быть, этой вере. Печаль, сквозившая в твоих стихах, обязана ей же: твой Бог был жестоким Богом, твой венец был терновым. Как только ты начинала славить красоту, что открывалась твоему глазу, твой разум напоминал тебе, что эта красота тщетна и преходяща. Смерть, страх забвения, желание отдохнуть накатывали на твои песни тёмной волной. Однако в этих песнях мы слышим и радостный смех, и шум дождя, и топоток звериных лап, и гортанные выкрики грачей, и сопенье-пыхтенье-хрюканье „курносых и мохнатых“. Ты вовсе не была святой. Ты сидела, вытянув ноги, ты щёлкала кого-то по носу. Тебе ненавистны были пустословие и отговорки. Ты была скромна и вместе с тем решительна, ты не сомневалась ни в своём даре, ни в правильности своего видения. Твёрдой рукой ты правила рисунок своих стихов, придирчивым ухом вслушивалась в их музыку. Ничто несовершенное, лишнее или неуместное не портило впечатления от твоей работы. Словом, ты была художником. И потому, даже когда ты бряцала колокольчиками просто так, чтобы отвлечься, тебя навещала пламенная гостья, благодаря которой слова в стихотворных строчках плавились, становясь единым целым, так что выудить их оттуда не сумела бы ничья рука».
Так уж странно устроен мир и такое чудо эта Поэзия, что некоторые из стихов Кристины, написанные в маленькой задней комнате, не понесут никакого урона, в то время как мемориал принца Альберта покроется пылью и обратится в прах. Будущие поколения будут петь:
«Когда я умру, мой милый…»
или:
«Моё сердце – поющая птица…»
в то время как на месте Торрингтон-сквера вырастет коралловый лес и рыбки будут сновать в окне, у которого Кристина стояла когда-то, и на бывших мостовых будет расти трава, а вомбаты и крысы забегают на своих мягких лапках по зелёному ковру там, где прежде были проложены железнодорожные рельсы.
Размышляя о том и возвращаясь к биографии Кристины: будь я на чаепитии у миссис Тэббс, при виде маленькой пожилой женщины, поднявшейся со своего кресла и вышедшей на середину комнаты, я бы совершила нечто из ряда вон – сломала бы нож для разрезания бумаг или разбила бы чайную чашку в неуклюжем порыве восхищения, когда она сказала: «Я – Кристина Россетти».
Лирика
Собирают яблоки
Весною, украшая свой наряд,Я обрывала яблоневый цвет,А осенью, придя с корзиной в сад,Увидела: на ветках яблок нет.С пустой корзиной возвращалась я,Держалась от других чуть-чуть поодаль.Соседи дружно славили меня,Подруги меж собой шутили вдоволь.Победно распевая на ходу,Шли две мои сестры – Джанет и Милли.Их яблоки – крупнее всех в саду! —Так ароматны, так прекрасны были!Гертруда – неохватные бока —Окликнула меня, смеясь мне в спину.Мужская, очень сильная рукаНесла её тяжёлую корзину.Ах, Вилли, Вилли, неужели теОбычные плоды былого летаТы предпочёл любви и красоте,Не помнишь больше яблоневого цвета?По этой же тропинке мы брели,В душистые цветы упрятав лица…Но яблони давно уж отцвели —И это время вновь не возвратится.Похолодало к ночи… Надо мнойСова ночная ухала, кружила.Все возвратились парами домой,А я – я возвращаться не спешила.
Взгляни назад
Взгляни назад – не жалуясь, не плача…Дорога плавно движется на скат.Под вечер она выглядит иначе,Взгляни назад!Ты видишь облака в лучах заката?Малиновые, розовые – в ряд!Мы тучами считали их когда-то…Взгляни назад!О сердце, что привыкло молотить,И ноги, что шагают наугад!Сегодня мы готовы вам простить…Взгляни назад!
Помни
Помни обо мне, молю…Настаёт пора расстаться:Мне – уйти, тебе – остаться…Руку отпусти мою.Помни обо мне, родной,Не скорбя и не тоскуя…Словно всё ещё живу я,В мыслях говори со мной.А случится, на мгновеньеТы меня забудешь, милый,Не ходи потом унылый,В этом нет большой беды…Лучше полное забвенье,Только б улыбался ты.
Половина луны
Половина луны… Равновесие зыбко!Похудеет луна или пустится в рост?Половина луны, как сквозь слёзы улыбка.В ней и горе, и радость – вперемешку, внахлёст.Ах, не так ли и жизнь – то ли полуошибка,То ли полуответ, то ли полувопрос.Наше счастье, созрев, вдруг становится зыбко…Наша боль, лишь утихнув, вновь пускается в рост.
Жизнь коротка
Жизнь коротка, как вспышка в тьме кромешной.Взгляни на эту гору… Высока?Желаешь покорить её – не мешкай:Жизнь коротка.Жизнь отнимают зимние метели,Вой ветра, снегопад и гололёд.Молись и жди до мартовской капели,Молись и жди часами напролёт.Но вот уже и птицы прилетели,И вот уже оттаяла река…Душа, очнись скорее… В самом деле,Жизнь коротка.
За чертой
За чертой, что далека,И где слабнет зренье наше,И дождя не слышно даже,И о времени не скажетТень, что к ночи велика,Слово «юность» не в чести,«Красота» – лишь звук пустой…За предельной той чертойНеобъятный шар земнойМожно в горсти уместить.
Рождение души
Моя душа, как птичий хор,Поёт на тысячу ладов.Моя душа, как летний садПод сладкой тяжестью плодов,Как излучающая светЖемчужина на дне…Моей души счастливей нет:Любовь открылась мне.Воздвигни, Радость, подо мнойПомост высокий расписной.Осыпь серебряным дождём,Короны царской удостой.Трон алым бархатом украсьИ пухом белых лебедей.Душа сегодня родилась:Любовь открылась ей.
Песня
Две лилии на веточке одной,Две бабочки, порхающие рядом…В саду, благоухающем весной,Как радостно следить за ними взглядомТем, кто идёт вдвоём, рука в руке,Под солнцем мая, ясным, негасимым…Тем, кто идёт вдвоём, рука в руке,Не думая о том, что будут зимы.
Милый дом
После смерти тень мояОтыскала милый дом —И увидела друзей,Пировавших за столомВ холодке тенистых сливИ под небом голубым…Счастлив каждый был из них:Он любил и был любим.«Завтра, – произнёс один,Затевая разговор, —Мы на лодке поплывёмДо отрогов дальних гор».«Будет завтрашний наш деньЛучше всех, что были до,Ведь в горах, – сказал второй, —Есть орлиное гнездо».«Завтра…» – третий произнёс,Не добавив ничего:В край желаний и надеждМысли унеслись его.«Завтра», – повторяли все.И ни слова обо мне…Очевидно, я былаВ прошлом, во вчерашнем дне.Что поделать: я ушла,Не кольнув друзей виной.В замешательстве прошлаКомнаты – все до одной —И покинула свой дом,Без любви, без прежних сил,Чувствуя себя как гость,Что недолго и гостил.
Где-то
Где-то… Но где? – Лик невидимый есть,Голос неслышный есть где-то,Сердце, которое знает ответ,Но не даёт мне ответа.Где-то… Но где? – Рядом или вдали,В море, в лесу, за стеною?Или в плывущей по небу лунеИ за звездою какою?Где-то… Но где? – Далеко ли, вблизи,В песенке грустной осенней?В листьях сухих, что добавили силРадостной травке весенней?