Где принц, если все мужики...
Шрифт:
— Ты меня вымотала, — я зевнула. — Пойдем спать?
— Только вначале спину мне смажь кремом. Похоже обгорел. Болит сильно, — сказал он.
— Хорошо.
Вроде невинная просьба. Бывает такое, что на солнце можно обгореть. Сама пару раз так обгорала. Он лег на кровать. Я взяла заживляющий крем. Такое универсальное средство для порезов ожогов и других повреждений кожи. Стоило коснуться его горячей спины, так стало не по себе. И что может быть в этом возбуждающего? Просто ведь касаюсь его спины. А мысли далеко не невинные. Этого только не хватало. В том уставшем состоянии ничего не должно было
Решив, что эти вопросы я оставлю при себе. Ему бы точно признаваться не стала в своем желание. Только сегодня днем говорила, что он мне не нравится, а теперь вдруг сердце переменилось. Хотя не сердце. Наверное, чисто инстинктивное желание. Все равно, инстинкты надо загнать далеко подальше, а самой перебираться на соседнюю кровать. А то я не усну рядом с ним. С ума от желания сходить буду.
— Ты куда?
— Ты на солнце перегрелся. Жаркий очень. А сейчас и так тепло, — ответила я, устраиваясь на соседней кровати.
— Там матрас плохой, — предупредил он.
— Ничего, не привыкать.
Это я еще не знала про что он говорил. Матрас был ватный. Вата от старости сбилась в комки. То и дело в бока впивались старые пружины кровати. Я долго ворочалась с боку на бок, пытаясь найти более удобное положение. Но ничего не выходило. Плюс не проходило возбуждение. Давно такого со мной не было. Уснула я только после полуночи. А утром было нужно вставать на работу.
Два дня я провела как в тумане. Ночью выспаться не удавалось. Днем жара усиливало раздражение. Хорошо, что эти два дня мы с Геной виделись лишь по вечерам. Не знаю, я бы точно свихнулась от желания, видя его каждый день. Нужно было убедить себя, что мы не пара. А кошачья душа требовала ласки, признавая его неплохим таким кандидатом для потомства. Самое противное признавать за собой такие слабости. Может мама права и я действительно шалава, которая не может перед мужиком устоять? Надо в себя приходить. Нельзя опускаться ниже никуда. Иначе я себя уважать перестану.
Когда Гена предложил поехать подработать на сборе клубники, я согласилась. Мне показалась эта идея заманчивой. И была заманчивой первые два часа. Потом я начала ненавидеть клубнику, жару, безоблачную погоду, Гену и далее по списку. Спина отваливалась, голова кружилась. Почему пригласив его пожить, я попала похоже в рабство. В последнее время выходных не было. Только работа. При том такая, что спину не разогнуть.
— Ты когда-то, в прошлой жизни, был рабовладельцем, — вечером сказала я, доползая до кровати и падая на нее.
— Вряд ли, — усмехнулся Гена, разжигая печку.
— Ручаюсь за это, — зарываясь лицом в подушку, ответила я. Тело ныло. Казалось, что болели все мышцы, какие существовали в моем теле.
— Ты не привыкла работать. Вот и все. Через пару недель войдет в привычку каждый день что-то делать, а не лежать и плевать в потолок, ноя о судьбинушке, — ответил Гена. — Чем больше работаешь, тем повышается твой уровень жизни. Недаром говорят, что очень
— Тебя послушать, так ты должен быть уже крутым дядькой, — я повернула голову в его сторону.
— Мог бы. Но не повезло несколько раз.
— И смысл так вкалывать, если есть шанс, что может опять не повезти? Это же впустую растрачивать силы.
— Угу. Надо сидеть и ныть, — печка разгорелась. Гена подошел ко мне. — Давай тебе спину разомну.
— Не надо. Само пройдет, — поспешно сказала я. Но он уже сел рядом. Его руки опустились на мой плечи.
— Рубашку снимай.
— Не хочу. Не надо, — я попыталась возразить, но после первых же прикосновений его рук я сдалась. — Как же кайфно.
— Как мало тебе надо. По спинке погладить, а ты уже мурлыкать начала, а не шипеть.
— Что поделать, если душа кошачья, — пробормотала я, чувствую, что начинаю растекаться лужицей.
Когда его ладони оказались у меня под рубашкой, я просто замерла. Это до какой степени надо было изголодаться по ласке, чтоб с ума сходить от простых, невинных прикосновений. Ведь у него не было цели соблазнить. Размять мышцы — да. Но не больше. А я лежала, боясь пошевелиться, чтоб не выдать своих чувств.
— А мне нравится, — усмехнулся Гена. — Приручить ту, которая гуляет сама по себе. Перекрыть ей дорогу к улице. Привязать к дому. И сделать из уличной ласковую и домашнюю. Трудная, но интересная задача.
— Вот уличной никогда не была, — я попыталась повернуться, но его рука коснулась основания шеи, вызывая такие волнительные ощущения, что я спрятала лицо в подушку. Надо с этим что-то делать. — Ген, а как ты относишься к чужим детям?
— Хочешь сказать, что беременна? — спросил он, колдуя с моими плечами.
— Пока нет, — пробормотала я.
— Обнадеживающе.
— Так как?
— Я не задумывался об этом. Дети меня не раздражают, но и чувств к ним у меня нет. Меня больше женщина интересовать будет, а все остальное — это приложение. Например, вот я живу сейчас у тебя и мне приходится мириться с кошкой в доме. Наверное, так бы смирился и с ребенком. А что?
— Хочу тебя сосватать с напарницей, — ответила я. Видно, что мои слова его удивили, потому что он прекратил массаж, а я смогла перевернуться на спину. — Мы с ней недавно разговаривали. Она жалуется, что нормальных мужиков нет. Ты вроде нормальный. Таня была замужем, но он пил, бил ее и детей. Разошлась с мужем. Несколько лет в поиске, но не получается чего-то. Все какие-то или пьяницы или альфонсы попадаются. А так, женщина она симпатичная, фигуристая. Но от брака двое детей: сын и дочка. Многих мужчин дети отпугивают.
— Значит, ты меня хорошим считаешь? — он подошел к печке и снял закипевший чайник. Поставил кашу вариться. Кинул туда несколько кусков копченой колбасы для аромата.
— Ты работящий, все в руках у тебя горит. Стараешься денег заработать. Не пьешь. Куришь только. Вроде руку не поднимаешь. Так почему бы вас не свести.
— А самой-то не жалко такого быка отдавать? Может пригожусь еще? — он закурил. — Мы с тобой еще пол не починили.
— Но не век же тебе одному коротать? У нее квартира есть. До работы ближе добираться, чем отсюда, — продолжала я. — Ты ведь неплохой мужик, но мне не нравишься.