Где-то рядом. Часть 1
Шрифт:
Старик снова умолк. Я не стала задавать ему вопросов. Было видно, что он ещё продолжит и сейчас лишь собирается с силами для дальнейшего рассказа. Казалось, перед глазами его проносится сейчас что-то давно забытое им, его прошлое.
– Много лет я оставался, пожалуй, самым счастливым человеком на этой планете, а потом начался весь этот кошмар…
– Вы про то, что вас отстранили от соревнований? – уточнила я.
– Всё началось намного раньше. Прилетев, я не знал, в какое общество попал. На вашей планете нельзя значительно отличаться от прочих. Люди этого не любят и не прощают. Я был популярен, много лет скрывая свою тайну. Но с моей стороны было так наивно полагать, что люди не захотят разобраться в причине моего успеха. И знаете, самое обидное в том, что у меня отняли не только звание чемпиона, но и возможность быть просто человеком. Вы не представляете, как обращались они со мной. У вас нет никаких моральных правил, вы научились обходить установленные обществом законы. Я полностью оказался в чужой власти. Это всё равно, что стать подопытным животным. Тебя объявляют сумасшедшим и всё, с тобой делают, что хотят те, кто ещё несколько дней назад восторгался твоим успехом, а сегодня они беспрепятственно копаются в твоём организме, выуживая из него всё, что им нужно.
– Что с вами происходило все эти годы забвения? Расскажите, о вас не было никакой информации.
– Да её и не могло быть. Меня, объявив слабоумным, поместили в закрытую клинику, на самом деле они убедились в том, что я говорю правду. Мой расширенный анализ крови был тому доказательством. Мы хоть и похожи на вас, но отличаемся своей ДНК. Они это узнали и начались бесконечные исследования. Мой организм более технологичен, нежели ваши. Он более устойчив к внешним воздействиям и низким температурам. Они это поняли и пытались перенять. Но ваши методы, они просто варварские. Когда они принялись исследовать мои ноги, я понял, что мне после этого уже никогда не ходить. Они лишили меня имплантатов.
Старик отодвинул прикрывавшее сейчас его ноги одеяло. Остатки его ног были изувечены до неузнаваемости.
– И вы не пробовали жаловаться? Просить помощи? – возмутилась я.
– Просить помощи?! – закричал старик. – Да у кого? Помочь могут только верные люди, но в мире славы их нет. Пока ты знаменит, с тобой рядом будут лишь те, кто в случае любой опасности переметнётся к новому кумиру. Если бы я знал, каково ваше общество, я не прилетел бы сюда. Слава временна. Рано или поздно, за неё придётся расплачиваться и страдать от забвения…
К концу рассказа старик устал, он тяжело дышал и то и дело всхлипывал, хватая ртом очередной глоток воздуха.
– Мою историю всем выгодно было забыть, и вам, пожалуй, лучше не ворошить прошлое. Я ошибка, артефакт, выбивающийся из вашей сложившейся системы понимания мироздания. Ещё не известно, чем для вас обернётся эта публикация, – сказал он.
– Я хочу восстановить справедливость по отношению к вам, – ответила я.
– Знаете, – помедлив, сказал он. – У меня есть нечто, что поможет вам в этом. Мой корабль, тот, на котором я прилетел. Меня они могут до моей смерти скрывать здесь, объявляя сумасшедшим. Но есть мой корабль. Вы можете его найти. Когда я приземлился, то не запомнил, где оставил его. Я считал, что он мне больше не нужен, а пребывая здесь, я вспомнил. У меня было на это время. Изучая карты, я смог восстановить в памяти тот свой первый маршрут и вычислить то место, где должен был остаться мой корабль. Думаю, он по-прежнему там. Я никому не говори об этом, а вам я могу отдать свою карту. Вы найдёте его.
– Послушайте, так ведь поэтому я и приехала к вам!
Наконец, я могла рассказать, почему с самого начала верила этому старику. Я протянула ему то, что привезла с собой.
– Вот, посмотрите на эти фотографии. Вы ничего в них не узнаете?
Руки старика задрожали.
На привезённых мною фотографиях был корабль. Вернее, его остатки. Лишь неясные очертания, но я верила, что старику они будут знакомы. Их нашли несколько лет назад. Не буду говорить, каких трудов стоило раздобыть мне эти снимки, но именно они заставили меня вспомнить тогда о Непревзойдённом и понять связь между ним и этой загадочной находкой. В том, что корабль был внеземного происхождения, не было никаких сомнений.
Старик сидел молча. Губа его тряслась, а на глазах появились слезы.
– Это она, – наконец, прошептал он.
– Она? – удивилась я. – Разве это не ваш корабль, не доказательство того, что вы прилетели с другой планеты?
Старик отрицательно покачал головой.
– Видите этот знак, – наконец, сказал он, указывая в расплывчатое пятно на одной из фотографий. – Это знак её семьи. На этом корабле она прилетела сюда за мной…
– Она? Кто она?
Я ничего не понимала.
– Там дома, она любила меня. У нас всё не так, как у вас. Наши женщины, если любят, то любят по-настоящему. Это залог процветания нашего общества. Они выбирают партнёра лишь раз и хранят верность ему всю жизнь. Не знаю почему, но она выбрала меня. Она знала, что я хочу улететь, но готова была принять это моё желание и была со мной вплоть до отлёта. Такой любви не должно существовать. Она губит мужчин. Как можно жить в обществе, где тебя беззаветно любят без каких бы то ни было твоих заслуг, просто за то, что ты есть, что ты существуешь? К чему тогда стремиться? Все любимы, все счастливы и заботятся только об сверхтехнологичном обустройстве планеты. Я не мог там жить. Я улетел. Что такое любовь одного человека, в сравнении с любовью и восторгами миллионов? Это здесь, потом, я всё понял, мне не хватало её любви. Но на нашей планете её чувства, доставшиеся мне сами собой, ценности для меня не представляли. А она, видно, не смогла без меня. Это её корабль, она прилетела за мной.
– Почему же она не нашла вас здесь? Почему вы не вместе?
Старик удивлённо посмотрел на меня.
– А вы разве сами не поняли? Посмотрите на эти фото. Вы же видите, что это лишь обломки, корабль разбился. Она не смогла приземлиться. Наши женщины корабли не водят, это делают мужчины.
Я была потрясена. Этот человек в погоне за славой совершил перелёт в один конец, отрёкшись от того, о чём на земле мечтает каждый – от истинной, беззаветной любви. Мне сложно было это понять. Да ведь и я сама… Ведь если бы у меня было хоть немного надежды найти способного на истинную любовь мужчину, разве нужна бы мне была тогда эта работа? Всё, чем я занималась – учёба, карьера – всё это только потому, что я была убеждена, что никогда не встречу в современных мужчинах элементарной верности…
– Дайте мне, пожалуйста, пульт, он рядом с вами, или сделайте воздух ещё холоднее, – попросил старик. – Когда я выступал, у меня была специальная комната, где поддерживалась температура намного ниже этой, а сейчас приходится спасаться вашим обычным кондиционером. И всё равно, вы видите, я не по годам быстро старею. Это и есть издержки вашего климата, я не могу существовать в нём, подобно вам, все процессы в моём организме при повышении температуры идут слишком быстро. Вы знаете, я ведь даже не смог в полной мере насладиться своей славой. Ваши женщины… Они так красивы, намного красивее наших… У меня были тысячи поклонниц, но ни с одной из них я не мог уединиться. Мой организм не способен долго пребывать в среде со столь высокой, как ваша, температурой. После каждого проката я был вынужден бежать в свою ледяную комнату и там скрываться от всех. Слава в виде ревущей толпы – вот всё, что мне оставалось. Лишь ваше ликование, ваши эмоции, признающие мой успех и моё превосходство над прочими, питали мои чувства…
Старик снова замолчал.
Я покидала его со смешанным чувством. Я получила свою сенсационную историю, но смогу ли опубликовать её?
– Ну как, поговорили с нашим калекой? – спросил меня шофёр, когда мы тронулись обратно на станцию. – Убедились, что он у нас не в себе?
Я не знала, что сказать.
– Старик давно спятил, – продолжал шофёр, умело вращая рулём на извилистых поворотах. – Мы наизусть знаем его небылицы про Белую планету, про спрятанный где-то в лесу корабль. По мне, так всё это его старческие бредни. Мы все читали его дело и медицинскую карту. Может, когда-то он и был знаменит… а потом попал в аварию. Ноги ему покалечило, вот он с ума и сошёл. Представляете, что значит для великого спортсмена лишиться средств для заработка. Немудрено умом тронуться.
Дальше мы продолжали путь молча.
Мне надо было уезжать. Когда я садилась в поезд, мучительные вопросы не переставали досаждать мне. Что я скажу в редакции? Какой вариант истории мне им представить? Вариант шофёра или тот, в который я продолжала верить? Если я хочу остаться в журнале, хочу добиться популярности, то надо писать о том, как бывший известный фигурист стал теперь сумасшедшим. Но так ли важна известность? Мне вспоминался дрожащий, немощный калека-старик. Жажда славы привела его к жалкой старости и полной безвестности. До встречи с ним моей целью было – добиться у всех признания. Но правильно ли это? «Слава временна. Рано или поздно, за неё придётся расплачиваться и страдать от забвения…», – вспоминались мне слова старика. Почему же всю свою сознательную жизнь я, как и многие прочие, живу, желая выделиться, надеясь обрести известность. Отказалась бы я ради этого от человека, который смог бы просто полюбить меня?