Где-то в чаще леса
Шрифт:
Вдруг, в бане появился чертёнок. Маленький, шустрый, с черной шерсткой, копытами и хвостом. Он хитро улыбнулся, наблюдая за Людой.
– Звала? – спросил он, его голос был хриплым и немного насмешливым.
– Да, – шепот Люды был едва слышен. – Спаси, прошу, мою девочку.
– Хорошо, – кивнул чертёнок, – но мне нужна плата.
– Какая? – ужас сковал Люду, но она была готова на всё, чтобы вернуть своё дитя.
– За ней я приду через десять лет, – загадочно прошептал черт.
– Всё, что угодно, только спаси мою девочку, – в отчаянии вскрикнула Люда. Чертёнок
Людмила радостно бежала в дом, прижимая к себе свою новорожденную дочь. Её сердце билось в такт её шагам, а щеки пылали от волнения. Марфа и Вениамин, занятые своими делами, вдруг подняли головы и удивлённо посмотрели на неё, потом на крошечного ребёнка, завернутого в мягкое одеяло. Лицо Людмилы светилось невыразимым счастьем, в глазах играли радостные искорки.
– Я её спасла! – радостно воскликнула Люда, подбегая к ним.
Марфа, повитуха с многолетним стажем, подбежала к ней, глаза её расширились от страха и недоумения. Вениамин, крепкий мужчина с добрым лицом, нахмурился и подошёл ближе.
– Что ты сделала? – испуганно произнесла Марфа, пытаясь заглянуть Людмиле в глаза и понять, что же произошло.
– Я её спасла, – повторила Людмила, и голос её был полон решимости и покоя.
Она знала, что Веник и Марфа не поймут, если она им скажет, что заключила сделку с чёртом, и что только благодаря этой сделке её девочка вновь жива. Они никогда бы этого не поняли, и не приняли бы её решения. Но Люда не могла поступить иначе. Она чувствовала, что это был единственный выход, чтобы вернуть свою дочь.
Людмила подошла к деревянной люльке, стоящей у печи. С любовью и осторожностью положила в неё новорожденную девочку. В соседней люльке уже тихо спала её вторая дочь, такая же крошечная и беззащитная. Людмила смотрела на своих прекрасных дочерей, сердце её наполнялось теплом и гордостью. Они были так похожи, словно две капли воды, отличались лишь цветом волос. У первой волосы были золотистые, словно солнечные лучи, которые светились в полутьме комнаты.
– Аврора, – прошептала Людмила, гладя нежные прядки, – я буду звать тебя Аврора.
У второй дочери волосы были белыми, как первый снег, искрящийся на утреннем солнце.
– Беляна, – произнесла Людмила с любовью, – твое имя будет Беляна.
Она села на маленький стульчик между люльками и стала медленно укачивать их, напевая тихую, мелодичную песню. Голос её был мягким и успокаивающим, как шелест листвы в летний вечер.
Марфа и Вениамин переглянулись, не понимая до конца, что произошло, но видя спокойствие и радость на лице женщины, решили не задавать больше вопросов. Они отошли на несколько шагов, оставив Людмилу наедине с её счастьем, и тихо вышли из комнаты, чтобы дать ей возможность насладиться моментом.
Людмила сидела, напевая своим дочкам, и думала о том, как сложится их жизнь. Она знала, что впереди их ждут трудности, но была уверена, что с её любовью и заботой, они смогут преодолеть всё. Глядя на спящих малышек, она чувствовала, что её жертва не была напрасной. В её сердце росла уверенность в том, что Аврора и Беляна вырастут сильными и счастливыми, как она всегда мечтала.
Тимофей Валентинович появился в избе, осторожно прикрыв за собой скрипучую дверь, и сразу же его ухо уловило нежный, успокаивающий голос Людмилы. Она сидела на деревянной лавке у окна и бережно укачивала своих дочек, напевая им колыбельную. Тихий, мелодичный напев заполнял уютное пространство, словно ограждая его от внешнего мира. Мерцающий свет лампы отбрасывал мягкие тени на стены, создавая атмосферу покоя и тепла.
Мышка Кус-Кус, маленькая и проворная, выскочила из своего укромного уголка и подбежала к люлькам. Она внимательно заглянула в первую люльку, где мирно спала Аврора, и радостно пискнула, махнув хвостиком. Затем, с замиранием сердца, она подошла ко второй люльке, где лежала Беляна. Как только она посмотрела на неё, её писк вдруг стал тревожным, полным испуга.
Мышка, дрожащая от страха, поспешила обратно к домовому, который сидел у камина, покачиваясь на своём излюбленном месте. Тимофей Валентинович, заметив беспокойство на её мордочке, нахмурился и встал с места, делая несколько быстрых шагов к ней.
– Что случилось, Кус-Кус? – испуганно спросил он, чувствуя, как холодок пробежал по его спине. В его голосе звучала тревога, которую он никак не мог скрыть.
– Вокруг второй девочки много темноты, – слабо пропищала мышка, её маленькие глазки были полны страха. Тимофей Валентинович присел на корточки, чтобы оказаться на уровне её глаз, и почувствовал, как сердце сжимается от дурного предчувствия.
– Темнота? – переспросил Тимофей Валентинович, ощущая, как ледяной страх охватывает его разум. Он посмотрел на люльку Беляны, которая казалась теперь пугающе тихой. – Что это значит?
– Это плохой знак, – ответил домовой, его голос был глубже и серьёзнее, чем обычно. – Возможно, тёмные силы хотят навредить вашей дочке. Мы должны что-то сделать и быстро.
Людмила, почувствовав, что что-то неладно, подошла к люльке Беляны и осторожно наклонилась над ней. На её лице отразился ужас, когда она заметила тонкие, еле видимые тени, клубящиеся вокруг ребёнка. Она обернулась к Тимофею, и её глаза умоляли о помощи.
– Мы должны защитить её, – тихо, но твёрдо сказала мышка. – Мы не можем позволить, чтобы что-то плохое случилось с нашей Беляной.
Тимофей Валентинович кивнул, его решимость крепла с каждой секундой. Он понял, что сейчас настал момент, когда он должен использовать всю свою силу и знание, чтобы уберечь свою семью от надвигающейся тьмы.
Тимофей Валентинович и Кус-Кус снова отправились к бабе Яге за советом, по поводу тьмы вокруг Беляны. Ночь уже вступила в свои права, и звёзды сверкали на черном бархате неба. В доме Ядвиги было тихо и спокойно: она вместе с Петром спала на лавках возле печи, а их дети, Маша и Вася, уютно устроились на самой печи, где было намного теплее.