Где живет моя любовь
Шрифт:
Так, во всяком случае, я тогда считал.
Глава 5
Занятия в Профессиональном колледже Диггера начинались в первый понедельник сентября. На этот раз у меня были две группы общей численностью семьдесят пять студентов. Неделя мне понадобилась, чтобы запомнить их имена и составить «шпаргалку», на которой я отмечал, кто где предпочитает сидеть. Когда занятия вошли в рабочую колею, мы с Мэгги отправились в единственный в Чарльстоне Центр усыновления, адрес которого мы нашли в городском телефонном справочнике. Секретарша в приемной вкратце познакомила
– Заполните эти анкеты и привезите нам.
На то, чтобы заполнить все необходимые бумаги, у нас ушел почти месяц. От нас требовалось предоставить сведения о родственниках и предках начиная чуть не от Адама, сведения о семейных заболеваниях и пороках, сведения о наших отношениях, о нашем здоровье, о наших доходах и расходах. А поскольку мы оба считали, что нам совершенно нечего скрывать, то отвечали на вопросы анкет искренне и честно. Возможно, в этом и заключалась наша главная ошибка.
Вопросы бесчисленных анкет вторгались в нашу интимную сферу похлеще, чем осмотр у доктора Мэдисон, но мы и представить не могли, что будет дальше, пока две недели спустя нас не пригласили на первое собеседование.
Секретарша в Центре усыновления провела нас в просторный кабинет и усадила за стол, за которым уже сидели двое психологов: мистер Сойер и мисс Тангстон, которые выглядели как люди, поседевшие в боях с потенциальными усыновителями. Перед ними лежали папки с копиями наших анкет. Не дав нам опомниться, оба без всякого предупреждения забросали нас вопросами, которые отнюдь не были абстрактными, отвлеченными или безличными. Очень даже наоборот.
Артобстрел начал мистер Сойер. Не поднимая глаз от своего вопросника, он ткнул в мою сторону тупым концом карандаша.
– Сколько вы зарабатываете в год? – не глядя, выпалил мистер Сойер.
Мне показалось немного странным, что он решил начать именно с этого вопроса, но отмалчиваться или лукавить я не собирался.
– Видите ли, сэр, – начал я, махнув рукой в сторону лежащих перед ним бумаг, – моя преподавательская деятельность приносит мне двадцать семь тысяч долларов в год. Еще около двадцати тысяч я получаю в виде дохода от продажи урожая с моей фермы и арендной платы за участок соснового леса, который я сдаю за…
– Как вы думаете, – перебил он, справившись с записями в блокноте, – сколько вы получите в этом году?
– Думаю, примерно столько же, если не больше, – ответил я. – Да мы там всё написали… – Я посмотрел на Мэгги и снова повернулся к нему. – Впрочем, когда мы отвечали на вопросы анкет, мы исходили из возможного минимума, тогда как реальные обстоятельства позволяют нам надеяться на большее.
Мистер Сойер покачал головой.
– Пожалуйста, мистер Стайлз, поймите меня правильно… Способ, которым вы зарабатываете на жизнь, представляется нам довольно необычным. Кроме того, учитывая нынешнее состояние экономики, он не отличается надежностью. – Он показал на мисс Тангстон, потом на себя. – Как члены комиссии по усыновлению мы обязаны всеми способами избегать ситуаций, когда усыновляемый ребенок может оказаться в условиях, не соответствующих установленным нормам. Проще говоря, приемная семья должна быть достаточно обеспеченной и иметь стабильный источник дохода.
Я понял, что эти люди меня не понимают и, наверное, не поймут. Покачав головой, я уже открыл рот, чтобы что-то сказать, когда Мэгги успокаивающим жестом положила руку мне на колено.
– Мой муж Дилан не боится никакой работы, – сказала она твердо. – Посмотрите на него, и вы сами в этом убедитесь. – Мэгги похлопала меня по шее. – Видите этот загар? Это от того, что Дилан всю весну не слезал с трактора.
Но «члены комиссии» даже не улыбнулись, и только мистер Сойер снял очки.
– Скажите мне одну вещь, мистер Стайлз… Откуда у вас, простого фермера, степень доктора философии? Разумеется, это не относится к делу, мне просто любопытно.
– Мой дед учил меня вести хозяйство еще до того, как я заинтересовался школьной премудростью, – сказал я, пожимая плечами. – Мне было интересно, и… Я и сам не заметил, как получил фермерскую «специальность». Университет я закончил много позже.
Пока мистер Сойер обдумывал мои слова, в разговор вступила мисс Тангстон. Постукивая согнутым пальцем по своему блокноту, она обратилась к Мэгги.
– Насколько нам известно, в прошлом году вы родили мертвого ребенка и на четыре с лишним месяца впали в кому, – сказала она. – Это верно?
Мэгги, сглотнув, кивнула.
– Да, мэм. В августе нашему сыну исполнился бы годик. – Она обняла меня за плечи. – Мы хотели назвать его в честь…
Но мисс Тангстон не слушала. Уткнувшись в свои записи, она задала следующий вопрос.
– Удалось ли врачам установить причину неудачных родов и последовавшей комы?
Мэгги покачала головой.
– Нет.
– Была ли ваша кома как-то связана с беременностью?
– Скорее с родами, мэм, – вмешался я. – До последней минуты все шло нормально, но ребенок родился мертвым, и Мэгги… У нее началось сильное кровотечение, и…
Мисс Тангстон немного помолчала. Когда она снова заговорила, мне показалось, что ее голос звучит чуть мягче.
– Нам довольно часто приходится иметь дело с матерями, которые потеряли ребенка… – Она сделала неопределенный жест рукой, словно пытаясь охватить кабинет, в котором мы сидели. – Именно поэтому они и обращаются в наш Центр. Должна сразу сказать, что все такие случаи мы разбираем особенно тщательно, а на это требуется время. – Она посмотрела сначала на меня, потом на Мэгги. – В вашей жизни произошла трагедия… Как вам кажется, сумели ли вы полностью оправиться от последствий?
Мэгги выпрямилась на стуле.
– Если вы имеете в виду потерю ребенка и четыре месяца комы, то мы над этим работаем. – Она нашла под столом мою руку и сжала так сильно, что костяшки ее пальцев побелели от напряжения. – Мы очень стараемся, мэм, но… Есть такие раны, для которых нужно лекарство посильнее пластыря.
Господи, подумал я, как же сильно я ее люблю!
Глаза Мэгги подозрительно заблестели. Она с трудом сдерживала слезы, и я почувствовал, что начинаю злиться. Я, однако, хорошо понимал, что стоит мне сорваться, и у нас не будет ни единого шанса убедить этих двоих в том, что мы можем быть образцовыми приемными родителями. Прикусив губу, я выдавил из себя улыбку. Быть может, подумалось мне, это просто такая игра. Должны же эти двое проверить, из какого мы сделаны теста.