Ген поиска
Шрифт:
В мешочке оказалась странная и малоаппетитная смесь пшена, орешков и кусочков сала — судя по запаху, изрядно полежавшего. Елена рассыпала эту смесь по полу и отошла в сторону, словно показывая, что она тут ни при чем и на это лакомство не претендует.
— Дальше что? — спросил я.
— Дальше мы ждем и сидим тихо, — вполголоса ответила Елена. — Минут пять. Думаю, больше не потребуется.
Ее голубые глаза таинственно светились в полумраке.
Не менее таинственный шорох не заставил себя ждать. Впрочем, я не сомневался, что шорох этот
Нет, моя шерсть не встала дыбом. Ну, почти не встала. Во всяком случае, я надеюсь, что это было не очень заметно под нелепым генмодьим тулупом. Во мне нет панического страха крыс: панические страхи недостойны мыслящего существа! Но мне категорически не нравится их стайность, их запах, их… да все что угодно. Крысы мне не нравятся. И точка.
Больше всего мне не нравится то, что мыши бегают по одной, а несколько крыс — или даже одна сильно разжиревшая крыса — вполне способны потягаться силами с небольшим хищником размером с кота.
Я, конечно, не хищник — в том смысле, что я разумная личность. Но все равно от этой мысли делается не по себе.
Впрочем, я немедленно попытался взять себя в руки и обернулся на Пастухова. К моему облегчению, он тоже попятился: похоже, и бравый полицейский находил крыс по меньшей мере неприятными.
Елена же явно не испытывала таких опасений. Наоборот, она в возбуждении приоткрыла клюв.
С запозданием я сообразил, что ее инстинкты говорили совершенно об ином: стайные зверьки не могут угрожать тем, кто способен летать, а охота на мелких грызунов — в ее генетическом коде, точно так же, как в моем.
Неужели она пригласила нас понаблюдать за своей трапезой?
К счастью, нет.
В пятно света от щели между досками выбежала одна крыса, обнюхала подношение… и не стала есть. Вопросительно задрала головенку и посмотрела на Елену, как будто ожидала от нее чего-то.
Судя по запаху, шороху и блеску крохотных глазенок, в темноте ожидало еще штук десять грызунов. «Ладно, — решил я, — с десятком Пастухов и Елена как-нибудь справятся… да и я помогу… наверное. Не оставят же они меня в беде!»
— У меня есть для вас работа, — проговорила Елена. — Нужно выследить кое-кого. Плачу угощением на всех. Но завтра.
Крыс задумался, поводил мордочкой из стороны в сторону.
— Что за… — начал Пастухов.
— У крыс в нашем городе — стайный разум, — пояснила Елена. — Об этом мало кто знает. Кто-то говорит, что они из-за эннония мутировали, кто-то — что они потомки первых неудачных экспериментов по выведению генмодов. Но если с ними говорить медленно и отчетливо, они понимают. Я долго с ними занималась, и теперь они способны выполнять простейшие поручения! По крайней мере, эти, которые живут на складах. В других частях города другие стаи, я с ними не знакома…
— Ну и ну… — пробормотал Пастухов.
Я не мог с ним не согласиться.
Из темноты к первой крысе выбежали еще несколько. Они поднялись на задние лапки и вопросительно запищали.
— Это что-то вроде речи? — спросил я, невольно заинтригованный.
— Ну не то чтобы… Но я частенько с ними общалась и выучила основные сигналы. Или, скорее, мы научили друг друга разным сигналам. Если начнете с ними работать, тоже научитесь понимать, — проговорила Елена с завидным оптимизмом. — Ну ладно, не заставляйте наших союзников долго ждать! Доставайте свои карточки.
Мне потребовалось некоторое время, чтобы распутать часть застежек своего тулупа (даже при том, что Пастухов любезно придержал завязки лапой), но все же я справился и достал карточки, специально за приличные суммы переснятые мною в архиве. Поколебавшись, я отделил одну верхнюю и положил ее перед крысами.
— Вот за ее перемещениями нужно проследить.
На карточке было очень хорошо знакомое мне лицо, пушистое, усатое, с круглыми ушами и шикарным меховым «отвесом» на них, но, увы, без намека на кисточки. Лицо, очень похожее на мое, по правде сказать. Мурчалова М. В., Мария Васильевна. Моя мать.
У Кахетьевых в доме не было дворецких, чему я очень обрадовался: опытный и знающий слуга, пожалуй, остерег бы хозяйку. Служанка, открывшая нам дверь, явно к этой категории не принадлежала.
Она без тени сомнений сообщила нам, что самого купца Кахетьева нет дома (ожидаемо — в будний-то день!), а дочка его у себя, но занята.
— У хозяйки гости, подождите, она вас, наверное, скоро примет, — залепетала она, с некоторым испугом и уважением косясь на бляху ЦГУП, висевшую на груди у Травушкина.
— А что у нее за гости — уж не господин ли Хохлов, часом? — спросил я, затаив дыхание от возможно подвалившей удачи.
— Он самый! — обрадовалась служанка. — Так вы его знаете? Доложить о вас?
— Напротив, не нужно докладывать, — строго проговорил я. — Прохор обождет с вами, а у нас с инспектором Травушкиным дела. Мы отлучимся ненадолго и скоро вернемся. Прохор, подождите с девушкой.
Прохор понимающе кивнул: теперь в его задачу входило проследить, чтобы служанка все же не опомнилась и не дала знак своей госпоже, что к ней явилась полиция. Сам же я кивнул Травушкину, и мы покинули дом купца Кахетьева.
— Что за дело? — деловито спросил инспектор. — Мы заедем за госпожой Ходоковой? Проведем очную ставку?
Надо отдать ему должное — хоть он и задавал вопросы, но вообще моим приказам не противоречил.
— Нет, — сказал я, — мы обойдем квартал вокруг и зайдем к дому с задней стороны…
Тут я подумал, не попросить ли Травушкина взять меня на руки, раз уж я оставил Прохора занимать служанку, но решил, что это получится слишком уж фамильярно. Все же не мой подручный, а человек на службе. Кроме того, здесь, под куполом Аметистового конца, лапы у меня не мерзли даже в феврале, и я без всяких усилий держался наравне с Травушкиным. Можно сказать, приятный моцион, на котором настаивает мой доктор (не то чтобы я часто слушаю его советов).