Генерал Абакумов. Всесильный хозяин СМЕРШа
Шрифт:
Так что стоило заменить этих товарищей, и дело пошло. Хотя Е.Г. Евдокимов вьшвинулся на высокую должность после фабрикации «шахтерского дела», а Я.К. Ольский отличился в борьбе с крестьянством. Тогда же решением Политбюро от 5 августа 1931 г. Реввоенсовет СССР лишили права давать особому отделу задания и осушествлять контроль за их выполнением, «с тем, чтобы особый отдел был непосредственно подчинен
Но вернемся к непосредственным жертвам. Если Какурин в 1932 г. во внесудебном порядке был осужден к расстрелу с заменой в последуюшем 10 годами лишения свободы, содержался в строгой изоляции и умер в 1936 году, то Троицкий еше в 1930 г. был осужден
* * *
Одним из самых «ценных» агентов ОГПУ-НКВД в разработке Тухачевского и других считалась дочь бывшего генерала царской армии Зайончковская, которая, нигде не работая, умудрилась сотрудничать с органами с 1922 по 1937 г. (нахо-
н
дилась под следствием по обвинению в шпионаже) и спустя некоторое время сотрудничала аж до 1954 года.
Считается, что она действовала активно, проявляя ини-ииативу в добывании любых слухов и сплетен вокруг Тухачевского, которые, искусно обрабатывая, дополняла своими домыслами и предположениями.
Так, в одном из донесений 9 декабря 1934 г. Зайончковс-кая информировала: «Из среды военной должен раздасться выстрел в Сталина выстрел этот должен был сделан в Москве и лицом имеющим возможность близко подойти к т. Сталину или находиться вблизи его по роду своих служебных обязанностей*.
Начальник Особого отдела ГУГБ НКВД СССР Гай 13де-кабря на нем написал следующее: «Это сплошной бред глупой старухи, выжившей из ума. Вызвать ее ко мне».
Давая оценку работы Зайончковской как агенту ОГПУ-НКВД, бывшая сотрудница ОГПУ-НКВД Тарловская (секретарь начальника отдела Сосновского, затем оперуполномоченный) встречалась с ней как с агентом до декабря 1936 г. и по этому поводу показала в августе 1937 г.: «Она являлась агентом Сосновского. Он встречался с ней, принимал сводки, платил ей деньги. Еще до меня с ней встречался и относил ей деньги секретарь, который работал до меня, Феропонтов. Она имела кооперативную книжку и билет в санчасть. После отьезда Сосновского в Ленинград, я по поручению Сосновского стала встречаться с нею, получала сводки и передавала их Гаю. По указанию Гая я передавала сводки по назначению, так, по военным вопросам — Добродиикому и Гарту, по нем-иам — Волынскому и Кононовичу. Все от ее сводок открещивались и не хотели их брать, считая их лживыми. Она много писала на руководящий армейский состав, на Якира, Тухачевского, Корка и др. Об этом же писал и ее муж, что мне известно со слов Гарта.
Над этими сводками смеялись, когда я приносила их Доб-родицкому и Гарту, и говорили, что она выдумывает.
Она особенно хорошо относилась к Сосновскому и Гаю. Однажды ей Гай дал 1000 рублей на дачу и, с ее слов, мне известно, что ей раньше Гай подарил золотые часы. Внешне к ней относились хорошо, рассказывали, что она в прошлом давала очень ценный материал, но в последнее время якобы “исписалась”, часто ее сводки называли бредом сумасшедшей и держали ее за прежние заслуги».
* * *
Седьмой
Израиль Моисеевич Леплевский родился в Брест-Литовс-ке в 1894 г., в семье еврея-мещанина. Получил начальное образование. С 1909 по 1914 г. был членом еврейской организации «Бунд», с 1914 по 1917 г. служил в армии, в 1917 г. вступил в партию. С 1918-го - сотрудник Самарской губчека, а в 1922 г.
– председатель Екатеринославского губернского отдела губчека.
В 1929 г.
– заместитель начальника ГПУУССР, с 1931 по 1933 г.
– начальник Особого отдела ОГПУ, в 1934 г.
– полпред ОГПУ по Саратовскому краю, затем нарком внудел Белорусской ССР. С 1936 г. по 1937 г. вновь начальник Особого отдела ГУГБ Н КВД СССР, а с 1937 г. по 1938 г.
– нарком внудел Украинской ССР.
А теперь факты: бывший сотрудник НКВД СССР Вул в 1956 г. сообшил: «Лично я видел в коридоре дома 2 Тухачевского, которого вели на допрос к Леплевскому. Одет он был в прекрасный серый штатский костюм, а поверх него был одет арестантский армяк из шинельного сукна, а на ногах лапти. Как я понял, такой костюм на Тухачевского был надет, чтобы унизить его. Все следствие по делу Тухачевского и других было закончено очень быстро. Помимо мер физического воздействия, определенную роль в получении показания сыграли уговоры следователей». Вот что показал бывший сотрудник Н КВД Карпинский:
«Эйдеман отрицал какую-либо свою связь с заговором, заявлял, что он понятия о нем не имеет, и утверждал, что такое обвинение не соответствует ни его поведению на протяжении всей жизни, ни его взглядам.
Угрожая Эйдеману применением мер физического воздействия, если он будет продолжать упорствовать и скрывать от следствия свою заговорщическую деятельность, Атас заявил, что если Эйдеман не даст показаний сейчас, то он - Агас продолжит допрос в другом месте, но уже будет допрашивать по-иному. Эйдеман молчал. Тогда Агас прервал допрос и
–
сказал Эйдеману, чтобы он пенял на себя: его отправят в тюрьму, где его упорство будет быстро сломлено.
Дня через три в дневное время мне было предложено срочно прибыть в Лефортовскую тюрьму, где меня ждет Агас. Я туда поехал. В эту тюрьму я попал впервые; то, что я увидел и услышал в тот день в Лефортовской тюрьме, превзошло все мои представления. В тюрьме стоял не вообразимый шум, из следственных кабинетов доносились крики следователей и стоны, как нетрудно был понять, избиваемых. Я нашел кабинет, где находился Агас. Против него за столом сидел Эй-деман. Рядом с Агасом сидел Леплевский... Дергачев. На столе перед Эйдеманом лежало уже написанное им заявление на имя наркома Ежова о том, что он признает свое участие в заговоре и готов дать откровенные показания».
Бывший сотрудник НКВД СССР Соловьев А.Ф. в 1962 г. писал:
«Я лично был очевидцем, когда привели в кабинет Леп-левского ком. войск УВО Якира. Якир шел в кабинет в форме, а был выведен без петлиц, без ремня, в распахнутой гимнастерке, а вид его был плачевный, очевидно, что он был избит Леплевским и его окружением. Якир пробыл на этом допросе в кабинете Леплевского 2-3 '
Бывший сотрудник Особого отдела НКВД СССР Авсеевич показал: