Генерал де Голль

Мирович Михаил Олегович

Оставаясь лидером правых, Ширак не стремился возглавить правительство, что сыграло положительную роль на выборах 1995 года, когда Ширак стал президентом.

Избирательная кампания Ширака проходила под лозунгами углубления процесса объединения европейских стран, введения единой европейской валюты, борьбы с безработицей. Но начало президентства Ширака связано со скандалом, вызванным его решением провести подземные ядерные взрывы на атолле Муруроа. Только обещание Ширака отказаться в дальнейшем от ядерных испытаний предотвратило введение рядом стран бойкота французских

товаров.

Во внутренней политике он пытается провести реформы, направленные на сокращение государственных расходов и повышение уровня жизни народа.

* * *

Вернувшись в свое имение, де Голль продолжил работу над мемуарами, предполагая написать три тома: «Обновление», «Усилие» и «Завершение». Меньше года ему понадобилось, чтобы написать первый том, который увидел свет в октябре 1970 года в издательстве «Плон», имеющим с де Голлем многолетние деловые отношения.

Одиннадцатого декабря 1969 года генерала посетил его старый товарищ, писатель и политический деятель Андрэ Мальро, с которым де Голля связывала двадцатипятилетняя дружба.

— Мой договор с французами разорван, — не без горечи сказал де Голль писателю. — С величием покончено!

Де Голль с горечью вспоминает о неприятии его самого и его идей соотечественниками, считавших его диктатором, узурпировавшим власть и похоронившим демократию.

Сколько раз в годы своего правления он видел демонстрантов и манифестантов, которые с ненавистью глядя в пустоту, несли плакаты с надписями «Де Голля в отставку!», «Де Голля в богадельню!» и тому подобными.

Генералу казалось, что он знал французов. Конечно, его отношение к коммунистам — особая страница жизни. Дело совсем не в том, нравились или не нравились ему господа Жак Дюкло и Морис Торез.

Многие из коммунистов оставляли впечатление честных и порядочных людей, с которыми можно иметь дело. Вероятно, они не пьют кровь христианских младенцев и не приносят в жертву своему богу Карлу Марксу невинных девушек. Они не пляшут на могилах своих предков и не оставляют бомб в людных местах.

Но достаточно вспомнить их невменяемых вождей: Ленина, Сталина, Троцкого, Зиновьева, — чтобы понять — эти люди улыбаются, пока ты силен и способен им противостоять. Как только ты оказываешься у них во власти, они тотчас забывают о моральных нормах и человеческом достоинстве, чему история знает немало примеров.

В двадцатых — тридцатых годах, читая работы коммунистических вождей, де Голль не мог понять — шутят они или говорят серьезно о помощи туземному пролетариату и мировом пожаре, в котором погибнут миллионы людей ради того, чтобы устроить счастье выжившему человечеству.

Счастье в понимании коммунистов было весьма своеобразным и специфическим: то ли население планеты, ликвидировав границы и взявшись за руки, будет водить хороводы вокруг экватора, распевая помпезный «Интернационал», то ли все люди, загнанные в концентрационные лагеря, начнут под внимательным оком гауляйтеров и вертухаев строить дворцы и бассейны для красных главарей и их многочисленных родственников.

Сколько человек истребили коммунисты, придя к власти в России? Миллион, десять, пятнадцать? Экспрессивный Хрущев говорил, что в годы «культа личности» погибло шестьсот тысяч человек…

Эти «шестьсот тысяч» стали как бы козырной картой в руках коммунистических идеологов. Отвечая оппонентам, они говорят: «Какой миллион? О чем вы говорите? У нас в годы культа личности погибло всего-то шестьсот тысяч!»

* * *

Де Голль рассказал Мальро, что на него сильное впечатление произвел следующий случай из жизни Сталина. Замышляя коллективизацию, он изложил свой план сподвижникам. Один из них сказал, что этот план трудновыполним: для его осуществления потребуются миллионы человеческих жизней.

— Ну и что? — спросил Сталин, поставив в тупик возражавшего…

С другой стороны, именно руководимый Сталиным и его кликой Советский Союз смог вынести все тяготы войны с гитлеровской Германией и победить. Многие русские воины погибали с именем Сталина на устах, который морил их семьи голодом и душил в сибирских концлагерях.

Неужели чем сильнее тиран угнетает и унижает народ, тем сильнее народ любит тирана? Трудно себе представить, чтобы английские солдаты шли в бой с лозунгом: «За родину! За Черчилля!», а американцы писали на своих танках «Слава Рузвельту!»

Конечно, в СССР многое изменилось. Его руководители уже не размахивают дубиной перед лицом Европы и не грозят народам мировой революцией, как в двадцатые — тридцатые годы. Но где гарантия, что все так и будет дальше?

* * *

Девятого ноября 1970 года генерал де Голль умер.

Около семи вечера генерал раскладывал карточный пасьянс, ожидая вечерней сводки новостей, как вдруг почувствовал кинжальную пронизывающую боль за грудиной. Ему показалось, что некий невидимый рыцарь пронзил его шпагой.

— Господи! — закричал он. — Какая боль…

Де Голль попытался подняться из-за стола, но медленно сполз на пол.

Его жена, поддерживая голову генерала, закричала горничной, чтобы та немедленно вызвала врача.

Спустя двадцать минут врач и священник стояли у кровати бывшего президента. Через несколько минут он скончался, не приходя в сознание.

Де Голль умер, не дожив тринадцати дней до своего восьмидесятилетия.

Двенадцатого ноября, следуя завещанию генерала, его похоронили на скромном сельском кладбище в Коломбэ. На церемонии похорон присутствовали только близкие родственники.

У гроба выстроился почетный караул курсантов Военного училища Сен-Сир.

В этот день Французская республика погрузилась в общенациональный траур, ибо провожала в последний путь своего самого великого сына, который сделал для Франции несоизмеримо больше, чем все партии, правительства и президенты вместе взятые.

«Его кончина не может оставить безразличным ни одного француза», — говорилось в официальном коммюнике ФКП.

* * *

Жизнь генерала де Голля начиналась, когда его соотечественники оплакивали поражение Франции в войне 1870–1871 года.