Генерал де Голль

Молчанов Николай Николаевич

Вся эта компания собиралась каждый понедельник в кафе Дюмениль, напротив вокзала Монпарнас. Де Голль часто приглашал их к себе на улицу Сен-Франсуа-Ксавье. Долгие беседы велись в салоне зятя Мейера Гринбаум-Баллена в его квартире на бульваре Босежур. Это общество на протяжении шести лет будет своеобразным духовным убежищем де Голля. Здесь он проверял верность своих мыслей, делая их предметом обсуждения, узнавал много нового. Особенно большое значение для него имело его общение с Эмилем Мейером, который, по мнению Жана Лакутюра, явился, «быть может, единственным, кроме Андрэ Мальро, кто оказал прямое влияние на сознание и жизнь Шарля де Голля». Лаку-тюр утверждает также, что именно в беседах Мейера и де Голля родилась идея создания профессиональных

бронетанковых вооруженных сил, идея, которая станет вскоре боевой программой де Голля.

Вообще-то мысль об этом носилась в воздухе. Оснащение армий новой техникой и в связи с этим революционные изменения в тактике, оперативном искусстве и в самой стратегии были неизбежным следствием промышленного развития и новых технических достижений. Де Голль хорошо знал военную историю и мог назвать множество сражений далекого прошлого, в которых рыцарская конница творила чудеса. Высокая степень неуязвимости делала ее всесокрушающим тараном. Теперь вместо лошади есть мотор, а вместо лат и шлемов — броня. Танки — вот оружие, призванное сыграть решающую роль. Именно они спасут Францию.

Де Голль давно понял, что Франция не сможет соперничать с будущим противником, то есть с Германией, количеством войск, поскольку ее население значительно меньше. Более того, именно в 30-х годах Франция перевивала невиданный демографический упадок. Перед первой мировой войной рождалось 830 тысяч человек в год, а в 30-х годах — 620 тысяч. Умирать стало больше людей, чем рождалось. Если век назад французы составляли одну шестую населения Европы, то теперь — одну шестнадцатую. Необходимо компенсировать этот трагический упадок французских людских ресурсов. Словом, какие бы стороны проблемы безопасности Франции ни обсуждали де Голль и Эмиль Мейер, они неизменно приходили к выводу о необходимости создания мощной, подвижной, ударной, но немногочисленной армии. Все подводило к мысли о танках.

Де Голль внимательно следил за военной литературой, за практикой разных армий. И всюду он находил подтверждение правильности своей гипотезы. Еще в первой мировой войне англичане успешно использовали отдельный танковый корпус. Английский генерал Фуллер и военный теоретик Лиддел Гарт уже в те годы активно выступили за самостоятельное использование крупных бронетанковых соединений.

Попытки такого же рода предпринимались и во Франции, несмотря на пренебрежительное отношение к танкам со стороны военного руководства. Генерал Этьен 17 апреля 1917 года направил впереди пехотных батальонов специально созданное им танковое соединение. После войны в 1920 году генерал Этьен предложил создать армию в 100 тысяч человек, способную проходить 80 километров за одну ночь. Ударной силой этой армии должен был служить корпус в составе 4 тысяч танков и 20 тысяч человек. Генерала Этьена называли в армии «отцом танков». В 1928 году генерал Думенк предложил высшему командованию проект создания бронетанковой Дивизии. Он не был принят. Правда, в 1933 году в лагере Сюип собрали из разных частей ядро легкой танковой Дивизии. Но она была предназначена лишь для разведки и охранения.

Однако о широком и самостоятельном использовании танковых соединений французское верховное командование не хотело и слышать. Составленная в 1921 году под руководством Петэна «Временная инструкция по тактическому использованию крупных соединений» действовала до сих пор. В этом боевом наставлении говорилось, что пехота является главной ударной силой, что ее наступлению должен «предшествовать, поддерживать его и сопровождать огонь артиллерии при возможной помощи со стороны танков и авиации». Категорически приказывалось рассматривать танки лишь в качестве силы, поддерживающей пехоту. Это была тактика войны 1914–1918 годов.

Между тем в Германии подходили к делу совершенно иначе. Германские боевые уставы предусматривали самостоятельные действия танковых соединений, которые должны полностью использовать свое преимущество в скорости передвижения и в огневой мощи.

Де Голль считал, что медлить

с проведением в жизнь его новых идей недопустимо, ибо он с каждым днем все больше убеждался в близости войны. И он энергично берется за разработку своих замыслов. Понимая, что предлагать их в рамках военной иерархии было бы наивно, он решил открыто выступить перед общественностью. В своих «Военных мемуарах» он пишет: «В январе 1933 года Гитлер стал полновластным хозяином Германии. С этого момента события неизбежно должны были развиваться в стремительном темпе. Так как не нашлось никого, кто бы предложил что-либо, отвечающее сложившейся обстановке, то я счел своим долгом обратиться к общественному мнению и изложить свой собственный план. Но поскольку это могло повлечь за собой определенные последствия, надо было ожидать, что наступит день, когда на меня будет обращено внимание общественного мнения. Не без колебаний я решил выступить после двадцати пяти лет подчинения официальной военной доктрине».

Заметим, что это «подчинение» он уже давно переносил скрепя сердце. Ну, а его «колебания» были очень недолгими. Ведь он питал надежду, что на него, наконец, будет «обращено внимание»…

Танки

Шарль де Голль вступает в свое первое настоящее сражение. Некоторые участники встреч в кафе Дюмениль предупреждают, что он должен выбирать между карьерой и своей «миссией». «Коннетабль» предпочел быть человеком идей, а не золотых галунов. Не колеблясь, в одиночку он повел наступление. Его противники — Гитлер и… французский генеральный штаб!

Де Голль садится за новую книгу, в которой он намерен изложить свой план и свои идеи. Но время не ждет, и он сначала публикует 10 мая 1933 года статью, причем на этот раз не в военном официальном журнале, а в «Ревю политик э парлемантэр».

Жизнь развивается стремительно, пишет он, сейчас преступно растрачивать время на пребывание людей в казармах. Современная техника возвращает качеству прежнее превосходство над количеством. Отныне и на земле, так же как на море и в воздухе, отборный персонал, извлекающий из могучего оружия максимум возможного, может уже в самом начале войны добиться превосходства над врагом. Он подчеркивает, что выделение лучших, ударных войск — давняя традиция французской армии со времен великого короля Филиппа-Августа. Суть своего замысла де Голль выражает словами поэта Поля Валери: «Специально отобранные люди, Действуя группами в неожиданном месте в неожиданный момент, в кратчайший срок произведут сокрушающий эффект».

Де Голль заканчивает такими словами: «Прогресс и традиция требуют от Франции ради общего блага воссоздать элиту. Подобное усилие обойдется, конечно, не Дешево, ибо этот корпус должен всегда отвечать требованиям изменений в технике. Однако его обновленная мощь, его юный престиж щедро компенсируют затраты. Ведь столетнему дереву терпкий сок несет не только обещания, но и тревогу. Увы, разве можно достичь обновления без самоотречения? В бессмертной музыке Грига мы слышим глухую меланхолию, прорывающуюся в фанфарах радости чудесного весеннего пения».

Все, что выходит из-под пера де Голля, обязательно носит отпечаток личных эмоций. И здесь требование «самоотречения» явно адресовано им прежде всего самому себе…

Ровно через год, в мае 1934 года, Берже-Левро выпускает в свет книгу де Голля «За профессиональную армию». Посвященная вопросам стратегии и тактики, многочисленным техническим деталям формирования танковой профессиональной армии, книга тем не менее написана с обычным для ее автора литературным блеском. Хорошо зная цену художественного слова, де Голль предпочитает приводить в тексте или в эпиграфах не скучные формулы военных теоретиков, а слова поэтов, писателей, философов. Среди них литераторы Анатоль Франс, Морис Метерлинк, Жан Ришпен, Альбер Самэн, Жорж Дюамель; мыслители Блез Паскаль, Франсуа Ларошфуко, Георг Гегель. Но это не только не заслоняет сурового, даже грозного смысла книги, но усиливает ее своеобразный драматизм.